Живое воображение

Поздней ночью, когда Хижину окутал бархатный мрак, в котором таилась лишь родная местная нечисть, и никакие захватчики из царства кошмаров больше не поджидали, когда только в комнате Стэна еще горел тусклый огонек, Форд тихо, чтобы не разбудить детей, крался… Нет, не в спальню брата, еще нет. И даже не за очередной загадкой, пока что. С постели его подняла прозаическая нужда. Но он забыл о ней, едва переступив порог уборной – а ведь это затруднительно для пожилого человека. И нет, на него не выскочил из-за двери старик Макгакет с пушкой памяти, хотя Форд и рад бы был забыть картину, что предстала пред его сонными очами и напрочь отшибла естественную потребность. Интимно мерцали свечи в теплом влажном воздухе, пахнущем лавандой. Трепетные пенные пики колыхались в ванне. А среди них замерли двое незнакомцев: старушка, на которой из одежды была одна корона, и старик, не одетый совсем, но с роскошными усами, что неистово топорщились. Оба разрумянились и имели томный вид, а у старика топорщились не только усы. Форд был самую толику впечатлен этим обстоятельством – в их-то годы! Но в основном, конечно, он находился в крайнем изумлении. Немая сцена длилась недолго. Старушка величественно выпрямилась, будто восседала в тронной зале, в горностаевой мантии с алым подбоем, а не голышом в чужой ванной. – Закройте дверь с той стороны! Мы тут вообще-то заняты! – сказала она властным тоном и почему-то с британским акцентом. – Прошу прощения! – Форд вылетел вон, хлопнув дверью. Он тут же пожалел об этом – не хватало еще, чтобы дети проснулись и увидели это травмоопасное для их нежной психики зрелище. Даже Билл со всеми порождениями своей больной фантазии не мог с этим сравниться. Опомнившись, Форд вновь распахнул злосчастную дверь. – Нет, это уже форменное безобразие! – прошипел неизвестный, гневно вздымая усы. – Вот именно! – Форд выпятил грудь, как он всегда делал, когда спорил. Внушительный эффект несколько сбавляла пижама с маленькими космическими тарелочками – подарок Мейбл. – Вы, леди и джентльмен, должны немедленно покинуть эту ванную! – заявил он. – Почему? – королева, а Форд отчего-то не мог дать этой женщине другого определения, так вот, королева снисходительно усмехнулась и оценивающе оглядела его. – Нам здесь так хорошо… – Не сомневаюсь. Но, увы, это не ваша ванная. Это моя ванная! И мой дом! И, между прочим, здесь дети спят! Так что со всем уважением я прошу вас удалиться отсюда и продолжить свое… купание в другом месте. – Не думаю, – с ленцой протянула она, закинув ногу в пенном кружеве на плечо усача. Тот стал, причмокивая, целовать накрашенные алым пальчики. А в сознании Форда вдруг всплыл один из множества фактов, завалявшихся в его вместительном уме: будто бы этикет не дозволяет монаршим особам носить столь яркий лак. Какая разница, одернул Форд сам себя, заниматься черт-те чем в чужих уборных этикетом и подавно возбраняется! – Это частная собственность! – предпринял он новую попытку. – Это собственность короны, как и все в этой стране. Как и вы, дорогуша, – и она, подумать только, подмигнула ему, вогнав в возмущенный ступор. Только мама имела право так его называть, причем она всегда была одета! – Кстати говоря, – продолжила королева, пользуясь его заминкой, – У меня две ноги, можете припасть ко второй. И кто будет лучше стараться, получит то, что между ними! И выпростала из-под пены предлагаемую конечность, игриво перебрав пальцами. От немедленного постыдного бегства Форда удержало только то, что его собственные ноги приросли к полу. – Послушайте, – совсем уж задушено просипел он, – Ну нельзя же вот так, среди ночи, вторгаться в чужое жилье, и… Она фыркнула. – Только такие невежи, как вы, вторгаются, куда не звали. А нас с герцогом пригласили. – При-что? – При-гла-си-ли, – медленно, как умственно отсталому, проговорила она с безупречным произношением, хоть сейчас на Би-би-си. Так вот что чувствуют люди, когда Форд поправляет их грамматику. – Или вы обезумили от чести лобызать мои королевские прелести и забыли родной язык? Ой! – взвизгнула она – это герцог перебрался к бедру. – Не так быстро, шалунишка! И легонько стукнула его резиновой уточкой. А Форд тем временем ошалело соображал, кто бы мог их пригласить. Уж точно не близнецы. И не Сус. И сам он их, разумеется, не приглашал. Стэнли? Пожалуй, чего-то в этом духе от него можно было ожидать. Но зачем? И кто они вообще такие? И откуда Стэн их знал? И как они незаметно проникли в дом? Если они и впрямь были в гостях, то Форд наверняка заметил бы их приезд. И почему Стэнли ничего не сказал о них? А может это розыгрыш? Или его все еще заживающая память дала осечку, и он просто забыл предупредить? Во всяком случае, разве не должны гости соблюдать какие-никакие приличия? И как понимать заявление про собственность короны? В этой стране вообще-то демократия! В одурманенном лавандой мозгу Форда заклубились версии: от каких-то странных ролевых игр до маловероятной возможности, что Стэнли в самом деле знаком с бесстыжей аристократией далекой европейской страны, по случайному совпадению похожей на Великобританию. В общем, ситуация была абсурдной и требовала разъяснений. И он ретировался из ванной под разочарованный стон королевы. Вот теперь Форд тихо крался в спальню брата. Каждый скрип половицы рождал в его воображении тревожные картины. Вот скорая увозит Диппера и Мейбл с глазами по плошке, будто в них гремгоблин заглянул. Вот их возмущенные родители запрещают приближаться к детям на веки вечные. Или хуже того: любознательные почти подростки с пристрастием допрашивают их со Стэнли о том, откуда берутся дети! Когда Форд наконец постучал тихонько к брату, тот не спал. За дверью грохнуло, послышалось приглушенное ругательство и суетливый шум, такой, будто что-то прячут. Зашаркали по полу тапочки, и Стэн выглянул в коридор. – А, это ты. В чем дело? – тон его и выражение лица были какими-то странными. Не то виноватыми, не то стыдливыми. Словно его поймали с поличным на темном дельце. Это отнюдь не добавило Форду спокойствия. – Идем, только тс-с! – прошептал он, приложив палец к губам, и поволок Стэна к уборной. – Сиксер, какого… – Тихо! Сам сейчас увидишь. Вот теперь Форд тихо крался за очередной загадкой. Стэн шаркал следом, недоумевая, к чему эта шпионская комедия. Но очередной вопрос застрял у него в горле, когда, не доходя до ванной, они услышали развратный голос: – О, герцог! Немедля вонзите в меня свой нефритовый жезл, иначе я велю отрубить вам голову, и не только ту, что на шее! – Слушаю и повинуюсь, моя королева! – пробулькали в ответ. И тут нечто необъяснимое произошло со Стэном. Он застыл посреди коридора и, покраснев так, что запотели очки, забормотал, мол, кажется, он забыл в спальне вставную челюсть. Однако та была при нем, и Форд, игнорируя попытки к бегству, потянул его в ванную. Прием был радушнее, чем в первый раз. – Вернулся! – воскликнула королева, завидев Форда, а герцог вынырнул, чтобы кивнуть, и снова скрылся в пенных глубинах. – И не один! Заходите, не стесняйтесь, меня на всех хватит! – Ну? – лаконично вопросил Форд, взглянув на брата, и до чертиков напомнив их покойного отца. Стэн обреченно вздохнул. – Только не суди меня слишком уж строго. Я всего лишь старик, который хотел поразвлечься… Гортанный стон прервал его исповедь. – Слушай, Сиксер, давай я покаюсь в другом месте. – Согласен. Они вернулись в спальню Стэна. Бегло оглядев ее в желтом свете ночника, Форд ничего подозрительного не заметил. Только у прикроватной тумбочки валялась банка чернил, под которой набежала темная лужица. Должно быть, это она упала, когда он постучал. Братья уселись на кровать, и Стэн, чье лицо было драматично подсвечено с одной стороны ночником, а с другой погружено во тьму, как на картине Рембрандта, повел свой рассказ. Сегодня вечером, когда Форд сорвался в подвал, бормоча про сигнал спутникового детектора аномалий, а дети бродили по дому в поисках своих вещей, которые потихоньку собирали к отъезду, он смотрел телевизор. И на «Канале скучных старушечьих фильмов черно-белой эпохи кинематографа» увидел фильм «Выбор герцогини». И тот поразил его прямо в старое иссушенное сердечко, заставив его расцвести как миндальное дерево. Стэн вспомнил, что уже смотрел его прежде, но в этот раз все было как в первый: – Будто мне стерли память, и я посмотрел его заново! То есть, я знаю, это буквально так и было, но я имею в виду… – Я понял, Стэнли, – улыбнулся Форд. У него самого был длинный список книг и фильмов, которые он хотел бы удалить из головы, и вновь испытать тот же восторг, что и при первом знакомстве с ними. Хорошо, что вся эта ситуация с памятью обернулась для его брата хоть чем-то приятным. Но, увы, фильм оставил Стэна с ощущением, какое бывает, когда не наешься досыта. Было мало, хотелось еще. И, кроме того, у него имелись кое-какие догадки насчет второстепенных персонажей. И парочка идей о том, что могло происходить за кадром основного сюжета. И он улетел на крыльях вдохновения писать собственное продолжение истории. Первая глава повествовала о матери главной героини, королеве Элизабет, и ее связи с герцогом Почеширским, более близкой, чем показано в фильме. По сюжету их пригласил в свое загородное поместье граф Лайонел. И, зайдя в купальню, освежиться после долгой дороги, они… – Я видел, чем они занимались, – перебил его Форд. – Что было дальше? – О, ну, во второй главе к ним присоединился хозяин поместья… – Да нет же, Стэнли! Тот смутился. – А, ты про их визит в нашу ванную. – Да, будь любезен. Стэн развел руками. – Да нечего больше рассказывать. Я писал это для себя, и, знаешь ли, не собирался ни с кем делиться. Тем более таким манером. Кто ж знал, что они вдруг заявятся к нам домой? – То есть, ты не призывал их с помощью черной магии на потребу своему сладострастию? – Эй, это ты у нас водишься со всякой чертовщиной, а я всего лишь скромный писатель! Форд иронично выгнул бровь. – Ну ладно, не скромный. Но клянусь, я бы никогда не притащил их сюда на глазах у детей! Я даже на свиданки никого сюда не вожу! – Ты ходишь на свидания? – Что, так трудно поверить? – Да нет, просто… неважно, дело не в свиданиях, а в том, как написанное тобой материализовалось в… Погоди-ка! Взгляд Форда вспыхнул озареньем. И проследовал от лица брата, оставляя почти видимый ожог на ткани мироздания, к банке, что истекала чернилами на полу. – Скажи мне, Стэнли, где ты их взял? Тот замялся. – Уж не в моей ли комнате? Стэн потер шею. – Так я и думал. – Слушай, извини, ладно? Просто у меня внезапно кончилась эта здоровенная бутыль, которую я стащ… купил, кажется, в прошлом десятилетии. Я уж думал, она вечная, а она возьми, да и кончись в самый неподходящий момент! А магазины уже закрылись. Ты единственный в этом доме, кто тоже пишет перьевой ручкой, ну я и одолжил немного. Я бы вернул, честное слово! – Да мне не жалко, Стэнли, просто… – Форд вздохнул. – Просто это необычные чернила. Я получил их в подарок по акции, когда покупал невидимые чернила в этом канцелярском магазине в зачарованной части леса, «Чернильном сердце». Они материализуют написанное. – Но как? – Насколько я понял, их производят особые каракатицы, эндемик Гравити Фолз. Больше мне узнать не удалось. Продавец не очень откровенничал, а я был слишком занят для промышленного шпионажа. Ну, ты знаешь, неприятности с Биллом, «Никому не доверяй», и так далее. Я хотел изучить эти чернила потом, когда со всем разберусь, но угодил в портал, и… В общем, чернила так и остались тут, и я совсем о них забыл. А теперь, выходит, они напомнили о себе, – Форд задумчиво потер подбородок. – Странно, что объявились только персонажи, а не целое поместье выросло у нас на заднем дворе… – Обстановка – не то, чему я уделил много внимания, – сдавленно признался Стэн. – Похоже, этой каракатичьей магии пришлось довольствоваться нашей хибарой. Он вздохнул и почесал в затылке. – Я мог бы догадаться, что твои чернила с сюрпризом, как и остальные твои вещи. – Я мог бы хоть этикетку приклеить, – Форд улыбнулся уголком рта и сжал его плечо. – Все в порядке, Стэнли. Просто в другой раз спроси, прежде чем что-то брать, ладно? Вдалеке опять звучно простонали. – Заметано, Сиксер, – с каменным лицом ответил тот. Форд встал с кровати. – А теперь давай избавимся от незваных гостей, пока не началась вторая глава. Стэн закивал так энергично, как только позволял его остеохондроз. – И как мы это сделаем? – спросил он, глядя на брата, который теперь деловито выхаживал туда-сюда. – Я думаю, мы должны уничтожить носитель! – он замер, воздев вверх указательный палец, и смотрясь немного комично благодаря пижаме. – Тогда они пропадут сами собой, и даже не придется применять силу. Давай сюда свою рукопись. Стэн открыл ящик в прикроватной тумбочке. Там лежала стопка исписанных листов, слегка помятых, будто их запихнули в спешке. Он вытащил их и как-то странно притих, положив стопку на голые колени. – Что такое? – спросил Форд. – А, ерунда, – отмахнулся Стэн, но его пальцы, что крепче сжались на рукописи, свидетельствовали об обратном. И Форд вспомнил, как тридцать лет назад сам так же вцепился в свой дневник, когда брат пригрозил его поджечь. Вопреки здравому смыслу он жалел свое творенье, не хотел, чтобы оно погибло. Форд не очень понимал, что интересного в эротических фантазиях о киногероях, но, кажется, для Стэнли это было так же важно, как для него – дневники. Ну, или вроде того. – Сейчас вернусь, – Форд выхватил рукопись и скрылся за дверью. Стэн сидел на кровати, глядя на свои голые ноги в старых тапочках. Ночник вызолачивал каждый седой волосок, высвечивал каждую сосудистую звездочку и каждую вспухшую венку. Ему стало грустно. Нечто похожее он испытал однажды в детстве, когда построил песчаный замок. Не бог весть что, кривой-косой, но это был его замок. Он возвел его сам, пока Форд возился с местными крабами и своей энциклопедией морской фауны. А потом пришли старшие мальчишки и растоптали его. Стэн тогда еще не ходил в секцию бокса и не мог ответить на это ничем, кроме злых слез. Вот и теперь его по-детски потянуло всплакнуть над своей дурной писаниной. Да, эта жалкая пародия в подметки не годилась неповторимому оригиналу. Да, она вряд ли имела художественную ценность. Да, некоторые фразы прямиком из «Камасутры», что он подростком стащил из публичной библиотеки, заглянув туда с Фордом, и потом, хихикая, читал с фонариком под одеялом. Да, кое-какие сцены взяты из порнофильмов семидесятых, которые он брал напрокат в видеосалоне, когда «Камасутры» стало недостаточно. И да, в конечном итоге он пережил момент жесточайшего позора и глубочайшего падения в глазах брата. Но за те несколько часов, что Стэн вдохновенно, забыв о сне и других естественных надобностях, сочинял, он прикипел душой к этим неказистым слепкам с персонажей, напоминавшим кукол Мейбл для носочной оперы. Привязался к этим неровным строчечкам и к их непритязательному содержанию. А сейчас они, скорей всего, обугливались и бесследно таяли навсегда, вместе со своими ипостасями из плоти и крови, что потревожили ночной покой Хижины. Когда вернулся Форд, Стэн лишь спросил тихо: – Готово дело? Тот с улыбкой протянул ему пачку испечатанной бумаги, еще теплой после принтера. – Я решил, чего добру пропадать. И взглянув на листы, Стэн увидел то, отчего его сердце вспорхнуло к горлу. Это была ксерокопия рукописи. – Я удивлен, что эта развалина, я имею в виду этот старый копир, все еще работает! – затараторил Форд, сцепив руки за спиной, как он до сих пор иногда делал в душевном волнении. – Он так пыхтел и плевался краской, я думал, он распадется на атомы прямо посреди второй главы! – Сиксер, ты… – Стэн не смог больше ничего выдавить, и впился глазами в оттиск собственных размашистых каракуль. Глядеть сейчас на брата было бы опрометчиво. Хотелось бы обойтись без слез. Придя в себя, он прокашлялся, и спросил, стараясь звучать по-деловому: – А где рукопись? – О, я бросил ее в камин. Думаю, она уже сгорела. Стэн кивнул. – А королева с герцогом? – Можем проверить. Стэн бережно, как ребенка в колыбель, уложил ксерокопию в ящик, и они вернулись в ванную. И никого там уже не встретили. Только легкий запах лаванды и горьковатый отзвук потухших свечей еще витали в воздухе. – Ну вот. А теперь, Стэнли, если не возражаешь, я хотел бы все-таки воспользоваться уборной по назначению. – Да-да, конечно, – он попятился к выходу, но задержался еще на мгновение. – Эй, Сиксер? – Да? Стэн мог бы много нежного сейчас сказать своему близнецу, но, похоже, они уже достигли той стадии взаимопонимания, когда такие вещи ясны без слов. Поэтому он только хрипло пробурчал: – Давай больше никогда об этом не заговорим, – и повращал рукой в лавандовом воздухе. Губы Форда растянулись в дьявольской ухмылке. – Мечтай. И кстати, у меня есть копия для шантажа. Стэн только усмехнулся, и затворил дверь, оставляя брата одного. И Форд наконец-то испытал долгожданное облегчение.