Дариллиум. Последняя ночь.

Для нее он — Бог. Присыпанный пеплом сожженных душ, погибших ради него. Полководец, идущий на войну под знаменем хорошего человека, что она сама выткала для него кровавой нитью. Она ведала его конец и шла в сторону начала, подталкивая к бездне с каждой новой встречей. Фиксированное событие в истории. Он должен знать, что так оно и случится, ведь она давно прописала весь сценарий. Он, запертый в пухлом синем дневнике в виде его ТАРДИС, потому что ей нужен идол в руках. Она живет только ради него, потому что Так Должно Быть. Она сама это решила. Ее жизнь — сценарий. Зачем ей муки выбора, зачем возможность полностью изменить свою судьбу, если она изначально связана с таким невозможным им? Когда она еще сможет коснуться своего Бога? Всегда идеально сексуальна для него. Всегда свежа и весела. Никаких изъянов. Великолепно пафосная, выбравшая сама себе имя, как и ее Бог. Смысл? О, она придумает для себя великолепный смысл. Она изобретательна, когда дело касается его. Как в жизни, так и в постели. Ей необходимо видеть, что Доктор доволен. Что он спустился ради нее со своего пьедестала и присел рядышком, озарив внеземным светом. Она словно наркоман — не может жить без своей дозы Доктора. Возвращается к нему снова и снова, играя роль всеведущей. Она тоже в какой-то степени мнит себя Богом. Немножечко заигрывается, и тогда получает свою заслуженную оплеуху. А потом Доктор корит себя за несдержанность и фальшиво одаривает ее своей благодатью. Не дать ни взять, настоящий Бог. Его воротит от этого. Тщеславное эго, конечно же, довольно. Это эго, пустившее свои корни в его почву, щедро сдобренную безумием, отчаянием и одиночеством, а после чисто выполотую забвением, выросло в настоящий сад райских наслаждений. Она заботится об этом саде, как о любимом ребенке, ухаживает и взращивает его, направляя руки Доктора в нужную ей — и, конечно же, Вселенной, — сторону. Его эго — ее хлеб. А иначе как ей держать все под своим контролем? Тренируясь в свободное от Доктора время на других, она меняет любовников и любовниц, мужей и жен, пытаясь выплести идеальную стратегию для ее Идеального Мужа. Она закрывает глаза на его ложь и фальшь, ведь так ей подсказал опыт. Отшлифовав себя до зеркального блеска, она убрала за ненужностью человечность, нежность, доверие, преданность и честность, оставив только самое необходимое. Острое и твердое, как алмазный клинок. Доктор будет доволен. Доктору не будет с ней больно. Ее любовь не приносит боли. Она приносит лишь пустоту. Молодой щеголь выкупался в этой пустоте с головой. Безумец в будке, что забыл обо всем, что приносило ему боль. Что играл жизнями и временем, не думая о последствиях. Доктор не забудет этой жизни. О нет, больше он никогда не допустит подобной ошибки. Сотни лет на Трензалоре заставили его обдумать очень многое. Вернули из тайников памяти все те чувства, что он так долго закапывал в своем саду райских наслаждений, прикрывая все кустами папоротника. Сад был разрушен им самолично, рукой сокрушающегося старика, что не смог — не захотел — встряхнуть ее за шкирку и прокричать в ухо: «Живи своей жизнью!». Он смалодушничал и поплатился за это. Ведь он всегда знал, чем все закончится. Он сам написал ее посмертие. Она считала, что принесла себя в жертву, все ради его спасения. Агнец на алтаре. А Доктор — незнакомый ей, любящий лишь одну женщину-солнце Доктор — в своем искреннем желании спасти всех заключил ее в тюрьму куда хуже Стормкейджа. Его даже не мучила вина за это, ведь он и не понимал, что сотворил. А потом она начала свой крестовый поход по кладбищу его души. Трензалор должен был стать его последним пристанищем. Доктор исповедался в своих грехах земле и солнцу, рассказал о жизни человеку. Он прощен. Он хотел уйти. Закрыть книгу своей жизни, пока в отчаянии снова не взял в руки пера и не измарал последние сотни страниц в чернилах, о которых он будет опять жалеть. Но Клара… Она могла бы стать верной адепткой ее церкви. Взбунтовавшееся нутро выцарапало из недр его памяти то самое лицо, что врезалось в него вместе со слезами рыжей женщины в сиреневом платье. У щеголя не было души, он продал ее за пару ночей с Ривер. А вот у того, кто отчаянно искал в каждой женщине со светлыми волосами черты той самой, кто в своей эгоистичной слепоте сотворил из целителя солдата, а из лучшего друга выпил все воспоминания о себе, перерубив связи и оставшись в полном одиночестве, — была. И лицо хмурого старика, сдобренное старым-добрым шотландским акцентом того худого, в тонкую полосочку героя, смотрело сейчас на Доктора из отражения на каждой поверхности. Как напоминание никогда больше не вставать на этот путь. — Никогда, Доктор, — прошептал он себе, ногтями пытаясь соскрести с зеркала это лицо. Ночь на Дариллиуме подходила к концу. Бесконечная ночь. Доктору осталось совсем немного действий. Он следовал им, как сценарию. В конце концов, то, что произошло, изменить невозможно. Фиксированная точка в истории. Спойлеры. Отвертка ждет своего часа быть подаренной. Она будет в восторге. Какая честь. Щеголь любил подпускать ее к ТАРДИС, и теперь осталось только это, чтобы полностью аннулировать себя. Ах, нет. Еще одно. Имя из далекого прошлого. Доктор вспоминает, что слышал тогда, и усмехается. Она всерьез решит, что Тета Сигма — его истинное имя. Но оно достаточно старое и загадочное, чтобы никто, кроме галлифрейцев, не мог и вспомнить его. А для него прошлого это — будущее. Он еще не знает, что произошло. Только старик помнит все. Очень много что знающий старик. Он сыграет свою роль великолепно. Все пройдет так, как должно. Никто ничего не заметит, не догадается. Роль будет сыграна идеально, актер достоин аплодисментов. Она отправится туда, куда сама прописала себе путь. Все в твоем сценарии, Ривер. Никто не отбирал у тебя пера. После чего он с большим удовольствием вернется на Землю. Прогуляется по старому-доброму Лондону, заскочит в Пауэлл-эстейт. Всего лишь нужно правильно выбрать год. Тысяча девятьсот девяносто шестой подойдет, как ему кажется. Очень много вопросов у очень красивой девочки со светлыми хвостиками. Да. Туда он и отправится. Туда, где он и должен быть.