Bad idea

You put your hands under my shirt

Undid my bra and said these words

"Darling, you're so pretty, it hurts"

You pushed me up against my wall

Threw my clothes down on the floor

"Darling, are you ready for more?"

girl in red

***

      Сириус смотрит на нее прямо, изучающе. Без тени смущения, бесстыдно, почти с медицинской хладнокровностью ощупывая ее тело взглядом, да так четко, так пронзительно, что ее кожа быстро покрывается мурашками. Это было действительно что-то новое, невероятное даже. У нее был не такой уж и богатый лексикон, чтобы емко описать то как она чувствовала себя рядом с Блэком. Даже больше, она скорее предпочла бы описать эти ощущения на сотню страниц, издав с каким-нибудь загадочным названием и псевдонимом под обложкой вшивого бульварного романа, лишь бы хоть как-то выплеснуть накопившееся чувство хоть куда-нибудь.       Блэк ее не касался. Никогда. И не целовал тоже. Было удивительно и шокирующе, что они находясь и живя фактически под одной крышей, ни разу даже не столкнулись локтями. Сириус держался на расстоянии, всегда. Находясь за Джеймсом он поддакивал, откровенно ржал и вел себя как конченный ублюдок, лапал девочек, начиная с четвёртого курса и творил бог пойми что, за что его скорее всего и выперли из дома.       Ну или он сам ушел, она точно не знала.       У Сириуса Ориона Блэка определённо был образ, которому он добросовестно соответствовал все последние семь лет школы. Ее часто пробивало осознание, что Блэка она почти никогда не видела без игриво смеющихся серых глаз и нагловатой ухмылки на действительно, по-мужски красивом, лице. Всегда одинаково веселый, насмешливый и с чувством собственного превосходства. Он всегда был одинаково хорош собой, никогда не пренебрегая пользой внешнего вида и даже если казалось что сегодня он был небрежно, но гармонично одет, то наверняка это была просто уловка, созданная им же. Да что уж внешний вид! Хоть и о Сириусе и о его придурках-дружках всегда ходила достаточно дурная слава, но все же Лили и не могла вспомнить чтобы Блэк получал что-то меньше «превосходно», чего нельзя было сказать об остальных мародерах, которые хоть и были смекалисты, но к учебе относились пренебрежительно.       Всегда безупречный, всегда красивый, всегда умный. Сейчас он стоял перед ней в кромешной тишине и темноте, освещаемой лишь тусклой луной из окна, пустого и обветшалого класса. «Кажется, раньше тут проводили рунологию», – прошелестела несколько лихорадочно у нее в голове мысль, когда она мазнула взглядом по светлым каменным стенам с большими вырезанными на них рунами: Гебо – Кано – Вуньо. Сириус внимательно вглядывался в ее лицо, отражая в своих глазах, сейчас холодных и застекленелых, лишь ее, Лили, отражение. Проследив за ее взглядом он сказал, нет, скорее прошептал, но из-за тотальной тишины это было слишком громко и Эванс легко вздрогнула:       — Это «Пламя любви» - руническая формула приворота. – говоря это, Блэк, откинулся назад, упираясь руками о пыльную парту, наконец меняя позу. Он откинул голову назад и лицо, доселе скрытое тенью волос, отразилось в лунном свете, становясь почти белым. Глаза его, необычаянно красивые, но поразительно и непривычно не отображающие его мыслей, блеснули сталью и помутнели также быстро.       — Я знаю, – смогла лишь она выдавить из себя, хотя было сильное желание поёжиться или хотя бы прижать к себе руки. Сириус вызывал в ней противоречивые ощущения. Настолько противоречивые и непонятные ей, что внутри все сворачивалось в большой нервный комок и завязывалось мерзким узлом где-то внизу живота, вызывая напряжение. Она прикрыла глаза, вновь открыла, надеясь, что мираж перед ней падет, что картонный образ Сириуса Блэка не рассыпался, что вот она откроет глаза и перед ней - все тот же хамоватый Бродяга, который пошло шутит и подмигивает каждой девчонке. Каждой, кроме нее.       Но мираж не исчез. Сириус продолжал стоять в той же позе, лишь повернувшись лицом к окну и внимательно глядя на кроны деревьев Запретного леса вдали. Его лицо оставалось равнодушным, тонкие губы сжались в одну линию, а челюсти на острых скулах двигались, напрягая бледную кожу. Сейчас Сириус больше всего напоминал своего брата Регулуса. Лили неожиданно поймала себя на том, что рассматривает его уже не украдкой, а столь же бесстыдно, как и сам Блэк недавно разглядывал её. Она покраснела и, смутившись, потерла лицо.       — Знаешь, Эванс, — сказал Сириус, даже не поворачиваясь к ней, — я наконец понял, что в тебе находят парни.       Он произнес это буднично, словно они обсуждали это вчера за ужином, но почему-то тогда не успели закончить разговор. Лили, услышав такую реплику, повернулась к нему всем телом, сложив руки на груди, и ожидала продолжения, смотря на него.       Сириус резко выдохнул, криво усмехнувшись, хотя эта улыбка была скорее пародией на его обычное выражение. Спрыгнув с парты, он приблизился к ней на два шага.       — Ты недосягаема, требуешь, чтобы тебя добивались, создаёшь конкуренцию… — С каждым словом он всё ближе нависал над ней, вынуждая отступать к стене. — И в итоге устраняешь всех претендентов, как самка богомола, отгрызая головы.       Последние слова он прошептал ей почти в самое ухо, обдав его горячим дыханием. Лили вздрогнула. В её голове, казалось, завелись мозгошмыги, иначе она никак не могла объяснить своей реакции, своего поведения, своих чувств в конце концов. Она не оттолкнула Сириуса, нет, она лишь посмотрела на него выжидающе и как-то испуганно, ощущая, как сердце колотится в груди, почти выбиваясь из клетки рёбер.       И Сириус её поцеловал. Бесстыдно раскрыл её губы, переплетая языки, легко и ненавязчиво придерживая её за подбородок. Лили закрыла глаза и растворялась, растворялась, растворялась. Ничего не существовало, кроме рук Блэка, удерживающих её за талию, таких контрастно холодных по сравнению с её телом, его запаха — горького табака, от которого непроизвольно начинало першить в горле, и чего-то, похожего на благородную древесину. Всё это вместе с головокружительным поцелуем кружило ей голову. Когда они наконец оторвались друг от друга, Лили прислонилась к стене и взглянула на него сквозь полуопущенные веки.       — Не боишься, что я и тебе голову откушу? — спросила она хрипло, чувствуя, что хочет продолжения.       — Я не люблю тебя, Эванс, и даже не очарован тобой, поэтому ты мне голову не откусишь.       — Врешь – не спрашивает, утверждает Лили самодовольно, вскидывая брови.       — Вру. – капитулирует.       И снова, снова, снова омут. В глазах мутнеет и вот он уже целует ее в шею, оставляя багровые засосы, оттягивая зубами нежную кожу. Лили шипит, но притягивает его ближе, чувствуя как сердце делает тройное сальто в ее груди. Она ладонями берет его лицо и заставляет смотреть на нее, оставляя долгий поцелуй у него на губах. Сириус колол ее самолюбие подобно кактусу, маленькими иглами незаметно протыкал в самых болезненных местах, без возможности вытащить зловредную занозу. Любые намеки, взгляды, действия, все рассыпалось подобно сахару, таяло, растаптывалось под его снисходительным взглядом, которым он ее одаривал всякий раз когда Эванс пыталась просто заговорить.       Он перехватывает инициативу, с жадностью нуждающегося целует ее глубоко и влажно, пока из ее гортани вырывается тихим низким стоном удовольствие. Сириус томно водил руками по ее телу, позволяя себе задрать ее рубашку и огладить плоский белый живот, от чего Лили немного вздрогнула, наконец отстраняясь от поцелуя. Она шумно вдохнула воздух, чувствуя легкое головокружение и явное помутнение рассудка. Иначе... Иначе она бы тоже согласилась.       — Боже, Лили, – он впервые назвал ее по имени – неужели ты так любишь мужское внимание? – он одаривает ее едкой ухмылкой, и начинает расстёгивать пуговицы на ее рубашке, справляясь для парня достаточно быстро.       — Блэк, это ты меня так шлюхой назвал? – уколола она в ответ, чувствуя как белую уже обнажённую кожу груди и ключиц, обдало холодным зимним сквозняком.       — Ну, смотрю, ты сама определила степень своей любви к мужчинам. – Сириус кажется готов был расхохотаться.       Лили вспыхнула, когда ее грудь обожгло теплом языка и рта Блэка. Он быстро покрывал поцелуями ее ключицу, мягко покусывая и сразу же прилизывая неглубокие вмятины от его зубов. Эванс терялась, ее переполняло ощущение необходимого удовлетворения, все казалось правильным, даже естественным и она не думала. Думать вообще плохо, как оказывается. Она зарылась пальцами ему в волосы, то и дело сжимая их особенно сильно, когда Блэк кусался уже неприятно.       — Нравится? – спросил он хрипловато, мастерски расстёгивая ее бюстгальтер и откидывая его на ближайшую парту.       Сириус не дожидаясь ответа, мягко сжал ее небольшую грудь, снова мазнув своими губами по ее скуле, быстро продолжая вести мокрую дорожку к ее шее.

— Нравится.