Каждому по свитеру!

      Граф Аверин восседал в своём любимом кресле и смотрел на заботливо наряженную Маргаритой ёлку. — Вы же, Ваше Сиятельство, никогда не соберётесь. А как без ёлки на Новый год? Тем более, я не одна была, Кузьма ответственно мне помогал!       Так и сказала, поэтому спорить он не стал. В чём в чём, а в обустройстве своего дома Гермес Аркадьевич экономке доверял. Надо ёлку, значит надо. Ему ёлка особо нужна не была, зато Кузя впадал в восторг от вида блестящего “дождика”. Главное, чтобы кошачьи инстинкты не взяли верх и Аверину не пришлось вытаскивать эти ленточки из дива. Сравнение дива с реальным котом веселило графа. Хоть дождик Кузя и не ел, но злосчастную ёлку всё-таки дважды перевернул. — Так, для проформы же, хозяин. Все коты так делают, а я чем хуже? Ни чем!       Тогда Маргарита долго ругалась и всплескивала руками, поднимая ёлку обратно.       Из достаточно тёплых воспоминаний о предновогодней суете Аверина вывел голос Кузи: — Хозяин, а можно я тут с вами посижу? А то вы так на эту ёлку смотрите, что мне тоже захотелось посмотреть чего вы там углядели! А ещё меня Маргарита научила глинтвейн варить, вам сделать?       Аверин посмотрел на дива и кивнул. — Сделай и садись.       Кузя просиял и убежал на кухню греметь посудой. Через полчаса на кофейном столике Графа стоял бокал с дымящимся глинтвейном. Див притащил плед в крупную красную клетку и уселся на пол, совершенно проигнорировав диван. — Я тебе уже говорил, на полу не сидеть. На диван.       Кузьма проворчал что-то про “Не поймёшь вас, Гермес Аркадьевич, тут не сиди, там не сиди”, но на диван забрался и поджал ноги, заворачиваясь в плед.       Некоторое время они сидели молча. Это была приятная тишина, иногда хорошо просто вот так посидеть с другом. Аверин задумался, когда он начал изменять своим принципам и думать о диве, как о друге. Понял, что это произошло постепенно, Кузя действительно стал важным элементом его жизни. На Петербург опускалась ночь, в городе зажигались огни. Приятное молчание прервал Кузя. — Я тут подумал, можно мне хобби какое-нибудь завести? А то анархизм, на хобби не очень тянет, хотя это и забавно.       Аверин удивлённо посмотрел на дива. Он всегда просил Виктора не очеловечивать этих существ, но Кузю не очеловечивать было сложно. Его “человечность” была чем-то само собой разумеющимся. Обычные способы взаимодействия с дивами с ним не работали, приходилось привыкать даже к таким неожиданным вопросам. — Хобби? И чем же ты хочешь заниматься? Варежки вязать?       Кузя насупился. Ему не очень нравилось такое пренебрежение. — Ага, может и варежки. Зря смеётесь, Ваше Сиятельство, вон на улице как холодно. Я когда котом там бегаю, у меня лапы мерзнут. А тёплый костюм у меня, между прочим, один, и тот Сомова вязала.       Аверин задумался. Может и правда разрешить, пусть вяжет. Не убьёт же он его спицей, ей Богу, зато меньше телевизор смотреть будет, глядишь и прок выйдет. Может и самому графу перепадут какие-нибудь вязаные носки или шарф. Зима и впрямь выдалась холодная. — Хорошо, завтра съездим в магазин, купим чего тебе там надо. Вяжи свои варежки.       Кузя просиял: — Правда? Правда можно? — Можно, Кузя, можно. Будем считать это твоим подарком на Новый год.       Кузьма в приподнятом настроении принялся загибать пальцы, перечисляя что и кому он свяжет. Виктору шапку, Маргарите варежки, самому Аверину был обещан шарф. Гермес запомнил и мысленно поставил галочку. Остаток вечера они провели молча. Нужно было отметить — глинтвейн у Кузи получался на славу.       Следующие несколько недель Кузя всецело посвящал своему хобби каждую свободную минуту. Дело шло медленно, так как свободного времени у дива было не так уж и много. Иногда Аверин принимался ворчать на обилие ниток в доме, но его осаживала Маргарита. — Гермес Аркадьевич, отстаньте от ребёнка. Пусть лучше носки вяжет, чем с анархистами гуляет и ерундой всякой занимается.       Граф начинал думать, что все-таки она права. К концу зимы “необвязаным” не остался никто. Казалось, Кузя решил связать по свитеру всему Петербургу. Да что там, наверное всей Российской империи, во главе с Императором. Варежками разжился даже Анонимус, хоть и против своей воли. Нужно отметить, что учиться хуже Кузя не стал, старательно выполняя задания Аверина, чтобы быстрее убежать путать любимые нитки. Котом он обычно гонял свои же клубки по всему дому, за что получал нагоняй от Маргариты. Гермес Аркадьевич часто думал, что экономка была недалека от истины, когда говорила, что Кузьма - его сын. Даже с учётом того что, он прекрасно понимал тот факт, что Див намного его старше и умнее, Кузя всё чаще ощущался приёмным сыном. Аверин думал, что ему приятно, когда от одного простого “Можно” разноцветные глаза загораются счастьем. Ему казалось, что день, когда он решил зарегистрировать на себя пойманного дива, стал благословением и перевернул его жизнь с ног на голову.

Переворачивать её обратно Аверину совершенно точно не хотелось