золотой восход

Когда Рокухира зовет их с Азами к себе в убежище «чтобы выпить» где-то числа пятнадцатого октября (солнце еще греет, как неожиданно бы это ни было, даже листва не полностью пожелтела), Сиба подозревает, что это попытка устроить вечеринку-сюрприз, только вот с сюрпризами у Рокухиры, как известно, большая беда, потому что он болван, но он все равно соглашается, готовясь фальшиво удивляться. Они с Азами отправляются вместе; вместо такси или поезда просто прыгают в пространстве до ближайшей возможной точки, не ограниченной барьером, а потом пешком поднимаются по каменной лестнице. Вокруг — листопад, красота, самое лучше время, чтобы любоваться осенью. Сибе нравится эта пора; Азами иногда шутит, что «золотому призраку Осаки», как его называли в армии, очень подходит подобное время года, и тот лишь раздраженно отмахивается, думая, что он балбес, который не умеет флиртовать. Но в чем-то он все же прав, в чем-то… Они останавливаются перед самым концом лестницы, и Сиба оглядывается назад. Они вместе выбирали это место. Далеко от крупных городов, рядом — лишь небольшое горное поселение, идеальное убежище для затворничества. Кто бы мог подумать, что из всех людей именно Рокухира станет отшельником. Сибе всегда казалось, что это он в какой-то момент устанет от всего общества, что медленно выкарабкивается после войны вот уже как полмесяца, и спрячется подальше от всех глаз. Он смотрит на Азами, который устало переводит дух рядом с ним; у него все еще сломана рука после недавнего… Но конец войны даже ему возвращает блеск в глаза. Хотя, кому не вернет? Теперь нет нужды бояться завтрашнего дня. Теперь они наконец-то могут жить спокойно. Он протягивает ему руку. — Помощь нужна? Тебе вообще алкоголь-то можно? — Почему ты сразу думаешь, что мы устроим пьянку? — смеется Азами, и Сиба просто пожимает плечами. — А зачем нас еще собирать? Очевидно, это по поводу моей днюхи. Вспомни, о ком мы говорим. Рокухира не умеет скрывать, что он на самом деле задумал. А тут такой повод — не только мой день рождения, но еще и окончание войны. — Мы его столько раз отметили за последние дни, что мне уже плохо. — Никогда не бывает лишним отметить его еще раз! Вот так весело переругиваясь они направляются к дому Рокухиры; совсем свеженький, он выглядит так… нелепо и странно посреди этой поляны, что Сиба невольно стопорится. После разрушенных городов, где они бродили мимо руин, здешний вид кажется совершенно инородным в настоящем времени. Будто видение из прошлого. Быстро же выстроили этот дом!.. Но видно, что еще не везде закончили с работами, вон стоят банки с красками, вон недостроенная кузня… Удивительно, что жилой дом построили быстрее. Сиба уверен — Рокухире только дай в руки инструменты, он моментально примется за еще один меч, лишь бы не магический в этот раз, нет уж, нет уж, спасибо, финального зрелища хватило. Они с Азами неловко переминаются с ноги на ногу, потом смотрят друг на друга. Сиба вздыхает и первым идет вперед. Ладно, это его день рождения. Не дай бог этот остолоп выстрелит ему хлопушкой в лицо, он его… Сиба стучит в дверь. Та резко распахивается. В лицо ему летят конфетти. — С днем рождения, Того! — Я убью тебя! — рявкает он, когда Рокухира начинает громко смеяться. Азами улыбается тоже. — Здравствуй. Выглядишь хорошо. — А вы оба — не очень, — Рокухира фыркает и пропускает их внутрь. — Руководство все еще держит вас за жопу? Неудивительно. Я пока стараюсь в город не особо выходить, а то мало ли… Хотя, наверное, сейчас безопаснее всего, потому что никто не будет меня намеренно искать. — Не всех тараканов еще убили, лучше уж сиди тут, продукты я принесу. Рокухира улыбается шире, но потом резко меняется в лице и становится серьезней, поднимает голову вверх; Сиба понимает почему, потому что со второго этажа вдруг доносится какой-то шум, похожий на скрип или писк. Он удивленно переглядывается с Азами, гадая, неужто Рокухира решил завести кошку или собаку, тот же сбивчиво извиняется, а потом спешит к лестнице на второй этаж. Но на самой первой ее ступени он вдруг резко оборачивается и серьезно смотрит Сибе в глаза — так, что тот начинает бояться по-настоящему. — Сиба. Закрой глаза. Это сюрприз. … он решил подарить собаку ему?! — Азами, проследи за этим. — Так точно, — шуточно козыряет тот. Когда Сиба хочет возмутиться, ему закрывают глаза, пытаются. Рука у Азами все еще одна. Со вздохом он все же закрывает глаза сам, решив поддаться на эту глупость. Не дай бог Рокухира реально решил подарить ему собаку, он его придушит. Да, то есть, Сиба все равно не избавится от животного и будет ухаживать за ним, кто он такой, чтобы этого не делать, но тем не менее!.. О таких вещах надо предупреждать!.. Он вслушивается в звуки наверху: то, как Рокухира ходит по второму этажу, как что-то тихо говорит неизвестному писклявому существу, потом медленно идет вниз. Когда он появляется на лестнице, Азами позади Сибы вдруг охает; тому становится любопытно, но он все еще держит глаза закрытыми. Ладно уж, можно и подыграть. Он лишь вскидывает бровь, когда Рокухира командным тоном произносит: — Подними руку. Да, вот так. Не шевелись. В эту секунду его ладони, выставленной вперед, касается нечто крохотное и теплое, но, кажется, кожаное… Это нос? Нет… Это что-то другое… Сиба хмурится, не понимая, что такое Рокухира принес с собой вообще. Это нечто хватает его за палец, совсем слабенько, а когда Азами сзади тихо хихикает, Сиба понимает, что его терпение сейчас лопнет. К счастью, Рокухира произносит: — Открывай глаза. Сиба распахивает их… … стопорится, когда смотрит на младенца в руках у друга. Это совсем маленький ребенок. Младенчик, на вид только месяц, весь такой крохотный и пухленький, то есть, самый обычный, но он так странно смотрится в огромных руках Рокухиры… Кажется еще меньше, чем есть на самом деле. Сиба несколько секунд просто смотрит на младенчика; тот же занят тем, что щупает его руку. Глазища у него яркие, алые, как и у отца. Интересно, когда вырастет, он пойдет в него?.. Сиба просто хлопает ртом несколько раз, потом растерянно смотрит на Рокухиру. Он бы спросил у Азами, но он знает расписание Азами за последние несколько месяцев, и тот точно не мог узнать об этом… сюрпризе. — Но когда? — В начале августа. Но времени представить вас не было, — он берет младенчика нежнее и улыбается ему, тот же переключает внимание с Сибы на отца и тянет руки уже к нему. — Его зовут Тихиро. — Красивое имя, — улыбается Азами и тоже склоняется над ребенком, и тот тянет крохотные ручки уже к нему. А Сиба так и стоит на месте, будто истукан. Он никак не может оторвать своего взгляда от ребенка, совсем крошечного. Значит, он родился в конце войны? И Рокухира все это время его скрывал? Не то, что он собирается злиться на друга. Им всем тогда вообще не до такого было, неудивительно, что Рокухира ничего не сказал, но все же это как-то… Неожиданно? Ребенок? Ему вообще сложно было представить хоть кого-то из их троицы уже остепенившихся, чтобы там с семьями и детьми, а тут — вот тебе, да еще и Рокухира. Он как-то думал, что Азами заведет семью самым первым, тот из их группы самый примерный мальчик. Он все еще опасливо смотрит на младенчика, а потом — на Рокухиру. Тот так искренне улыбается, что самому радостно становится. — Слава богу, — вздыхает он. — Я уже боялся, что ты решил мне подарить животное. — Тебе не нужно домашнее животное, Сиба, ты и сам знатное животное, — позади фыркает Азами и тут же вознаграждается пинком в ногу. — Давай без насилия перед детьми. — Этот ребенок еще слишком мал, чтобы понять, что я делаю! — А вдруг он такой же наблюдательный, как и его папашка?.. Они опасливо смотрят на младенца, но тот больше занят тем, что смотрит на потолок. Он такой крошечный!.. После войны видеть нечто такое — невинное, хрупкое — кажется Сибе неправильным, потому, когда Рокухира подходит к нему ближе и жестом просит вытянуть руки, он тут же отшатывается в сторону. Он знает, что тот хочет сделать. Хочет вручить ему младенчика. — Ни за что! Он такой маленький, вдруг я его уроню?.. — Сиба, — Рокухира смотрит на него, как на величайшего болвана. — Это просто ребенок. Он еще даже не очень активный. Попробуй, — потом неловко улыбается. — К сожалению, подарок я не приготовил, а с ребенком на руках выпивать я не могу, потому это будет твой подарок на день рождение. Знакомство с Тихиро!.. Да ты просто связал две совершенно разные вещи, хочет проворчать про себя Сиба, но он все же дрожащими руками принимает ребенка. Тот… не очень легкий, но и не тяжелый, уж тем более не для него, таскавшего на руках трупы и раненных товарищей. Тихиро елозит у него в руках, смотря на него с любопытством, а когда Сиба наклоняется к нему, то пытается схватить неуклюжими ручками выпавшую прядь волос. Кажется, это смешит Рокухиру и Азами, но Сиба их не слушает — все его внимание сконцентрировано на этом маленьком комочке жизни, таком крохотном… Может, все дело в том, что Тихиро не плачет и не кричит, потому он настолько очарователен, словно крохотное солнышко. Невольно он шмыгает носом, а потом сбоку доносится насмешливый голос Азами: — Боги, Сиба, серьезно? Ты-то чего хнычешь? Ему хочется огрызнуться, но он не может, потому что он продолжает аккуратно сжимать младенчика у себя в руках, и все смотрит на него, ребенка новой мирной эпохи, думая — ах, может, ради такого я и страдал этот ужасающий год, прошел эту страшную войну. Чтобы дети нового времени не знали лишений и были счастливы. Ему вспоминается эта сцена расплывчатым видением во сне; когда она заканчивается, он резко просыпается и вздрагивает, потому что больно ударяется локтем о стоящий рядом стол. Боль не настолько сильная, чтобы выругаться, но Сиба зажмуривается и несколько секунд просто сидит, не шевелясь, после чего все же решает, что раз организм решил больше не дремать, то так тому и быть. Неохотно он раскрывает один глаз, осматривая окружение — столь знакомое и незнакомое одновременно. Сейчас он в больнице. Вообще его тут не должно быть, часы для посещений начнутся только в полдень, а сейчас, судя по темноте за окнами и только медленно ползущему наверх солнцу, чьи лучи видно вдали, настолько рано, что скорее всего даже медсестры сладко дремлют, не совершая обход. Он мог бы поспать в своей квартире, несомненно, но Сиба не может найти себе место в одиночестве, а потому, как только он официально покидает больницу, он тут же телепортируется сюда обратно, в палату на самом верхнем этаже. Хотелось бы пониже, чтобы в случае опасности было не так опасно прыгать, но Сиба надеется, что этого не случится. Благодаря связям Азами и его влиянию Тихиро помещают в хорошую частную клинику, где врачи практикуют лечение с помощью чародейства — практику не слишком распространенную, но все же эффективную. Ему на точно пригодится — после сражения с Содзе в прошлый день и траты духовной энергии больше, чем у него было вообще, Тихиро теряет сознание довольно быстро; он лишился руки, а еще у него осталось множество ран еще с первой схватки. Ему требуется срочная помощь. В этой клинике, явно задобренные щедрым пожертвованием от Азами, мальчика принимают без лишних вопросов, и теперь, после операции, он отсыпается в постели, слишком измотанный предыдущими событиями. У него легкий жар: одеяло приспущено до пояса, халат снят, и Сиба может наблюдать за тем, как медленно поднимается и опускается грудная клетка Тихиро, скрытая под плотным слоем бинтов. Правая рука выглядит ужасно. Так не должно быть. Тихиро должен быть счастливым мальчиком, который учится у отца, а не мстителем, который в восемнадцать лет уже лишился руки. Если так продолжился дальше, то что от него останется в самом конце? Дойдет ли он до этого конца? Сиба не знает. Он поднимается с кресла и подходит к постели, а потом садится на ее край — с той стороны, где у Тихиро есть рука. Она, пожалуй, единственное, что выглядит нормально — все благодаря Шаль. Шаль… За девочкой тоже нужно следить. Но он оставил ее на попечение Хинао, выписавшейся из больницы. Люди Содзе мертвы, а больше никому информацию про ее бессмертие и не продали, плюс за ними наблюдает Азами, опростоволосившийся в прошлый раз. Все будет в порядке. С ними… будет все хорошо. Но можно ли так сказать насчет Тихиро? Аккуратно беря его руку в свою, Сиба смотрит ему в лицо. То кажется бледным, настолько, что бинты на голове сливаются с кожей, но даже на этом белоснежном полотне видно нездоровый розовый румянец. Сиба смотрит на мальчика, который спит, щедро накаченный обезболивающим, а потом вспоминает младенчика, которого протянул ему Рокухира. Один и тот же ребенок, но такая колоссальная разница. Криво он улыбается, проводя ладонью по волосам Тихиро, мокрым и спутавшимся от пота. Если бы он только успел немного раньше в тот день… Может, все могло быть иначе. Но прошлого не изменить. К сожалению, он — все, что осталось у Тихиро. И врагу такого союзника не пожелаешь… Сиба отворачивается к окну. Смотрит на медленный рассвет. Чего желали люди, убившие Рокухиру? Только силы? Но разве не логичней было бы оставить его в живых, взять в плен, шантажировать жизнью Тихиро? Он задает себе эти вопросы каждый день, но так и не получает ответов. Единственное, что он видит — как невинный ребенок новой мирной эпохи, врученный ему в руки в тот самый день, меняется, пачкает руки кровью, становится убийцей. Бедный Тихиро. Ах, я так виноват. Но что я могу сделать, чтобы искупить этот грех? Лишь помочь Тихиро дойти до самого конца, достать все мечи вместе с ним. И тогда, когда мечи вновь будут заперты (или сломаны, как «Пронзающее Облако»), я обниму его и скажу — да, я знаю, тяжело отбросить кровавое прошлое. Но давай попытаемся. Не губи себя, Тихиро, ведь ты — самое драгоценное, что было у Рокухиры, ради чего он пожертвовал жизнью. Самое драгоценное и для меня тоже. Он опускает взгляд вниз, когда слышит шевеление, а потом распахивает глаза. Тихиро не спит; он мутным взглядом водит из стороны в сторону, пытаясь понять, где он, а когда видит Сибу, то немного расслабляется. Он слабо улыбается, так, как умеет улыбаться только Тихиро, когда Сиба сжимает его руку и поглаживает сбитые костяшки на пальцах. — Как ты? Тихиро просто качает головой, немо отвечая — плохо. Он позволяет приподнять свою голову и напоить из стакана, потом тяжело откидывается обратно на постель. Простыня и наволочка все мокрые от пота, но ему явно все еще слишком жарко. После операции лихорадка не спадает, но если он в сознании — то уже хорошо. — Где мы?.. — В больнице. Прошло около дня с боя. Ты помнишь? — Бой?.. — Тихиро медленно моргает, явно слишком щедро накаченный лекарствами, но потом кивает. — Да. Я помню. Он опасливо косится вниз, на правую руку, но Сиба мгновенно закрывает его глаза рукой и качает головой. — Не надо. Не нервируй себя пока. Тебе нужно отдохнуть. — Ее там… нет, да?.. Сиба качает головой. Взгляд Тихиро приобретает горькие нотки, и он просто поднимает взгляд в потолок, явно пребывая где-то между сном и бодрствованием. Без пальто и толстовки вспоминается, что никакой он не страшный боец, просто мальчик, вынужденный встать на страшный путь не по своей воле. Он блаженно прикрывает глаза, когда Сиба кладет ему на лоб руку, надеясь хоть как-то облегчить мучения от температуры. Тихиро тяжело дышит. Ему больно, даже обезболивающее не спасает для полного забвения. Но потом он вдруг повторяет: — День?.. — Да. Быстро очухался. — Нет… В смысле… Вчера же… — Тихиро медленно собирается с мыслями, а потом смотрит Сибе в глаза. — Сегодня твой день рождения. А? Сиба моргает. За всей ситуацией с Содзе он совершенно забыл об этом — вылетело из мыслей, он даже за датами не следил, только думал о том, кому придется вступить в схватку с Содзе, Тихиро или ему, если тот не восстановится в срок. А тут… глупость какая-то. Тихиро за всем этим уследил, да и вспомнил, хотя только проснулся? Или он и про это помнил весь этот месяц?.. Сиба не знает, что сказать. Он просто нервно пожимает плечами, а потом утыкается лицом в ладонь. Так глупо. Боже. Ему сегодня сколько, тридцать девять?.. Совсем старик. Ну ладно, не совсем, не стоит драматизировать. Теперь он старше Кунисигэ на два года. Теперь это он старше… Он вновь смотрит на Тихиро и криво улыбается. — Да забей. Не до этого вообще. — Нечестно… Мой мы всегда празднуем… Он слегка не в себе из-за таблеток, вот и болтает всякую чушь. Сиба вздыхает и потирает затылок. — Ну, сравнил. Сколько я дней рождений отпраздновал, и сколько ты. Вот доживешь до моего возраста… самому надоест. Я надеюсь, ты доживешь, думает он. Я молю богов, чтобы когда-нибудь ты оглянулся назад и подумал — теперь я старше отца. Чтобы твоя жизнь достигла счастливого финала. Но он этого не произносит, просто продолжает сжимать горячую ладонь Тихиро, думая, как же ему повезло. Нет лучшего подарка на день рождения, чем добыча первого меча, чем убийство врага, чем факт, что Тихиро жив. Да, он ранен, но раны заживут. А руку… может, ее вернет Шаль, а если нет — поставят какой-нибудь хороший протез. — Ты главное отдыхай. Не задумывайся о такой чуши. Тебе надо сначала выздороветь. — Сиба-сан… Он поднимает на Тихиро взгляд. Тот же лежит с закрытыми глазами. Он устал. Даже такое короткое бодрствование его утомило. — Давай… потом отпразднуем. Купим чего-нибудь… и для Шаль тоже. — Хорошо, — улыбается он. — Как только встанешь на ноги. — С днем рождения, Сиба-сан. И момент, когда пальцы Тихиро сжимают его ладонь, откликаются в его голове эхом, ведь восемнадцать лет назад он уже видел эту сцену, восемнадцать лет назад Сиба точно так сжимал маленькую ладошку Тихиро, и будто бы сейчас ничего не поменялось, но Рокухиры больше нет, только Тихиро ранен, сплошные противоречия. Но Сиба ощущает то же, что и тогда — странную радость, что он видит эту хрупкую жизнь, но сейчас — сладостное ощущение от того, что Тихиро очнулся, что он выжил. Что он вышел победителем из своей первой страшной схватки. Он сжимает тонкие пальцы Тихиро в ответ, и тот, кажется, наконец засыпает вновь. Сиба смотрит на него, бледного, с бисеринками пота на лбу, с покрасневшими от проступившей крови повязками на торсе и искалеченной руке… Все будет хорошо. Нужно только постараться. Они обязательно со всем справятся. Сиба продолжает сжимать ладонь Тихиро, а потом поднимает глаза на восходящее солнце. Оно бьет в глаза ослепительно ярко, и Сиба невольно щурит глаза, но не отпускает ладонь, не жмурится. Он надеется, что когда-нибудь и в их жизни настанет восход. Осталось только немножечко подождать.