введите обвиняемого

— Сколько крови!.. Водила, тормози машину! Иногда правительственным кортежам свойственно борзеть на дорогах и резко тормозить, Хиюки знает это, потому что видела это часто. Чем выше самомнение у владельца тачки, тем наглее он поступает, все просто. В «Камунаби» таких тоже полно водится, отчего ей просто до трясучки хочется иногда прийти на парковку и проколоть всем шины, но, во-первых, это незаконно, а во-вторых, ее тут же поймают, потому что только ей наглости на такое и хватит. Но сейчас у них экстренное дело — они с Тафуку везут Рокухиро к начальникам на суд (и для заключения сделки, которая, по мнению Хиюки, лишит всех головной боли), да только вот попытка проверить способности Сазанами Хакури оборачивается тем, что у него закатываются глаза, а из носа начинает хлестать столько кровищи, что становится страшно. Потому Хиюки велит водителю доехать до ближайшей возможной остановки, которой оказывается обычная заправка. Они тормозят у обочины, Хакури (уже слегка очухавшийся) опирается на Тафуку, когда они выбираются из машины… Тихиро тоже срывается с ними с места, но Хиюки хватает его за запястье и дергает обратно, а когда он смотрит на нее своим фирменным разъяренным взглядом, она коротко поясняет: — А вдруг ты слиняешь? Мне нужны гарантии. Тафуку проводит твоего приятеля, не беспокойся. Тихиро явно хочет возразить, но следом он слышит голос Хакури позади — и Хиюки смотрит туда же: — Не беспокойся, Тихиро, мы справимся, — они с Тафуку ударяют друг друга кулачками, а затем он указывает пальцем на Хиюки, отчего у той мгновенно возникают подозрения, что он сейчас ляпнет какую-то чушь, причем весьма неприятную. — А ты лучше присмотри за этой бешеной дамочкой, а то ее главная нянька уходит со мной. — Ты кого бешеной дамочкой назвал, урод мелкий?! Прежде чем она сама выскакивает из машины, чтобы добавить к крови из носа из-за мигрени кровь еще и из-за перелома, Тафуку поспешно хватает Хакури за руку (он закатывает глаза — он всегда это делает, когда Хиюки вспыхивает, словно спичка), а потом уволакивает его прочь к зданию заправки, чтобы вымыть лицо. Желание побежать за ними следом сильно, но тогда на нарушит собственное же объяснение Тихиро, а это будет крайне глупо. Да, это несерьезная ситуация, они могут позволить себе подурачиться, но есть же какие-то нормы! Потому Хиюки просто шумно вздыхает и возвращается обратно в машину. Сначала она садится напротив Тихиро — туда же, где и сидела. Поднимает глаза. Когда в машине повисает тишина, она видит, как Тихиро погружается в свои мысли. По нему очень легко понять, когда он о чем-то слишком много думает или переживает — у него между бровями пролегает морщинка, взгляд темнеет, словно превращаясь из яркого багрянца в темную киноварь. Хиюки хорошо помнит их диалог в запертом фальшивом пространстве Тафуку — и то, как они говорили после того, как Тихиро очнулся после сна длиной в день. Он переживает слишком о многом. О своих друзьях. О наследии отца. О том, что случится с «Истинным Ударом». О противниках. Хиюки может его понять. Она видит, что за маской убийцы, которым его клеймит руководство, на самом деле скрывается хороший человек. Тихиро ввязался в эту бессмысленную гонку не по своей воле, но он готов отдать все, даже себя, чтобы история закончилась хорошо — если не для него, так для других. Это его погубит. Она помнит страх, что сковал ее сердце в тот самый момент, когда старший дружок Тихиро сказал — спасать оставшихся в «Кладовке» людей слишком опасно, это самоубийство. Помнит, как сердце пропустило удар, когда Тихиро все равно взглянул на них упертым разъяренным взглядом и все равно нырнул туда, на последнем издыхании, когда они с Хакури едва держались на ногах. Еще при второй встрече в холле аукционного дома она подумала — может, Рокухиро Тихиро не такой уж и злодей. Но тогда она поняла это точно. А еще то, что он дурак, который рискует собой. Но Хиюки не может его осуждать. Пожалуй, она бы и сама туда прыгнула, не будь у нее обязательств перед руководством и страной. Хиюки наблюдает за тем, как Тихиро сжимает кулаки. Как вцепляется пальцами в штаны. Как закусывает губу. Она немного медлит и потом пересаживается поближе к нему. Раз уж они все равно одни. Садится впритык, упираясь бедром в бок. Когда Тихиро поднимает на нее глаза, полные удивления, Хиюки протягивает руку и хватает его за ладонь — горячую, потную. Она сжимает ее крепче, но не смотрит ему в глаза, только вперед, а потом тихо — так, чтобы закуривший за рулем водитель их не услышал — говорит: — Не беспокойся, Рокухиро. Она чувствует на себе его взгляд. Даже краем глаза видит, что он выглядит как обычно, хмуро, но замечает легкую нерешительность в его взгляде, напоминающую, что он просто юнец, который сунулся в ядовитое болото, имя которому — подполье. Но она и сама там давно. Сама… Наверное, она рада, что теперь есть еще один человек, которому она может беспрепятственно доверять. Который… Она надеется, что подступивший к лицу жар — просто влияние Рикуо, который решил напомнить о себе в самый неприятный момент. Она стискивает его руку крепче, а потом резко поворачивается — и смотрит в глаза. — Руководство попытается сбросить на тебя все грехи и наверняка обвинит тебя в куче злодеяний. Но не давай этому пошатнуть свою уверенность. Главное, что мы с тобой, — она ударяет ему кулаком по груди, — знаем, что ты не совершил ничего дурного. Во всяком случае того, о чем тебе попытаются сказать. Зато спас целую уйму народу. Ты слушаешь? — Да. — И боишься? — А кто бы не испугался? — Ты? — она коротко смеется. — Потому что ты бесстрашный болван, — ей кажется, это его подбодрит, но Тихиро просто качает головой. Ей самой становится тошно. Все это напоминает добровольную казнь, восхождение на плаху. — Не грусти. Я знаю, это все неприятно и страшно. Мечу будет безопасней там, а с твоей помощью — окончательно. Или ты не за это переживаешь? За себя. Но признать такое — эгоистично. Потому Тихиро молчит. А Хиюки, понимая… сжимает его пальцы крепче, а потом шепчет: — Не беспокойся. Я и тебя отстою. Если что-то случится — устрою там драку. — Это же не по уставу, — тихо замечает он, и Хиюки закатывает глаза. — Знаешь, думаю, пару раз я могу случайно про него забыть. Все же я так сильно устала вчера!.. Голова так болит, ничего вспомнить не могу!.. Хиюки кажется, что в обычной ситуации Тихиро бы вырвал руку, огрызнулся. Ведь ему не нравится, когда ему указывают, он — словно кошка, сам по себе, это другие люди к нему тянутся. Но сейчас он просто сжимает ее ладонь в ответ, смотрит на их пальцы, переплетенные, а потом поднимает на нее взгляд. Он принимает ее глупые реплики, не возражает. Любой другой человек бы, не знакомый с ним слишком хорошо, не заметил бы никаких отклонений, но Хиюки видит, как разглаживается морщинка у него на переносице, и как во взгляде появляется иная эмоция, помимо нервозности. Будто бы облегчение. Пару секунд он молчит, а потом тихо — так, что Хиюки едва слышит, будто бы это сказано и не ей вовсе — произносит: — Спасибо. Она сама стопорится, не зная, смутиться ли ей, или сделать что-то еще, но решает кивнуть. Она выпускает его руку, но не окончательно, просто обхватывает его руку двумя ладонями, а потом серьезно смотрит в глаза. Всю работу на аукционе все равно сделал он… Если уж ей не удалось внести особого вклада, то, может, хотя бы тут выйдет? Но добавить тут нечего. Потому Хиюки молчит. Они смотрят друг на друга, и она думает — как хранители «ящиков позора» сторожат четверых мечников, завершивших войну, так и она должна сохранить владельца седьмого клинка. Не ради страны, не ради своих покровителей. Не ради даже себя. Но ради него. Потому что так будет правильно.