Не она

      Музыка и голоса из фильма, который ещё пару часов назад ребята выбрали для просмотра, уже давно слились в какую-то убаюкивающую бессмысленную какофонию. За окном шумел беснующийся ноябрьский ветер, отдалённо гудели редко проезжающие в спальном районе автомобили, придавая атмосфере хоть какую-то оживлённость. Кира сидела у края дивана и вяло постукивала пальчиками по экрану телефона, ведя с кем-то переписку, а Фил, ещё недавно хихикавший рядом с ней и подсказывавший, что лучше отвечать на сообщения, уже шумно сопел где-то под боком, в окружении коробок от пиццы и фастфуда, бутылок от лимонадов и слабого алкоголя. Слева спала, осторожно откинувшись на спинку дивана, Валя.       Эта умиротворяющая атмосфера давила только на Вика. Он, погружённый в свои мысли, уже давно забыл о том, что такое нормальный сон, поэтому сейчас находился будто в вакууме: не существовало всего этого шума, людей вокруг — только его личные переживания заполняли сознание. Происходящее с ним в жизни, казалось, совершенно не вязалось с реальностью: бешеный ритм студенческой жизни со своим вихрем впечатлений сменился на спокойную рутину, даже удалось совместить это с небольшими подработками на удалёнке; мама и бабушка наконец перестали его гиперопекать и смирились (не без помощи Киры, конечно) с тем, что их Виктор уже стал взрослым; а после долгого периода дружбы, совместных встреч, неловких ухаживаний и случайных прикосновений он всё-таки вступил в отношения с Валей. Жизнь наконец-то стала нормальной, размеренной и обычной. Но вместе с ней пришли и переживания, которых так боялся Вик.       Задремавшая Валя медленно скатилась по спинке дивана в сторону Вика и съёжилась, сворачиваясь калачиком и ища тепло. В голове Виктора тотчас взвился рой беспокойных мыслей, и слабое соприкосновение пробудило его, вернуло из вакуума в реальность. Слабо подсвеченные зелёные блики пробежали по его татуировке, и Вик нахмурился. Хорошо, что этот наплыв эмоций произошёл сейчас, когда никто из друзей не видит.       Чем больше взаимодействий у него было с Валей, чем ближе они становились, тем чаще он испытывал чувство стыда перед ней. Всеми силами Вик пытался себя убедить, что она не замена, не способ заглушить боль и вернуться в реальность. Она его девушка. Он любит её. Ему с ней хорошо. Верно же?       От невыносимости собственных мыслей Вик резким рывком поднялся с дивана, предварительно придержав Валю, чтобы не разбудить её, подобрал с комода сложенный плед и аккуратно укрыл им девушку. Он перевел взгляд на Киру. Та по-прежнему не спала, но находилась будто в каком-то трансе, неотрывно пялясь в телефон, — не обращает внимание, это и к лучшему. Синее свечение разлилось по узорам на теле, когда Вик снова посмотрел на Валю, которая слегка нахмурилась, почувствовав, что рядом никого нет. Он, стиснув зубы, резко отвернулся от неё и быстрым шагом направился на балкон, пройдя мимо Киры и Фила.       Холодный порыв ветра, ударивший прямо в лицо и растрепавший зализанные назад пряди, подействовал отрезвляюще на Вика. Парень шумно выдохнул и опустился на перила, склонив голову на вытянутые руки.       Всё было слишком неправильно — не так, как он себе представлял. При первой встрече с Валей в его душе разлилось давно забытое тепло, и нежный трепет возникал каждый раз, когда он слышал её голос. Тогда ему показалось, что он получил ещё один шанс на счастье, поэтому ухватился за него, как за спасательный круг — лишь бы не страдать больше от горьких воспоминаний, заставивших его так рано повзрослеть. Однако сейчас, когда всё зашло слишком далеко, стало понятно, что Валентина Новикова — не она. Нет, Валя была чудесной: её жизнелюбие било ключом, её звонкий смех никого не оставлял равнодушным, её бойкость и уверенность воодушевляли. На неё хотелось равняться, за ней хотелось идти, с ней хотелось находиться рядом и заряжаться душевным теплом, но всё это было не то.       И нельзя было сказать, что она — лишь копия, ведь Валя и была тем самым неповторимым оригиналом, прообразом принцессы Вэл, засевшей в его душе. Конечно, глупо было сравнивать живого человека и NPC из игры, как и глупо было надеяться, что она совместит в себе все черты, которые были присущи Вэл. Но разве можно приказать израненному сердцу? Те полтора года после первой победы над Моргартом были просто невыносимыми для Виктора, и потому он готов был ухватиться за любую возможность, способную приблизить его хотя бы чуть-чуть к утерянной возлюбленной. Кто бы мог подумать, что ещё через полгода судьба сведёт его с той, о ком он даже мечтать не мог, но о которой так грезил. И кто же знал, что спустя ещё какое-то время он поймёт, что ему снова её не хватает.       Вик всё чаще об этом задумывался, и ему становилось тошно от самого себя — будто он стал предателем, обманщиком. Ему хотелось верить, что однажды все эти мысли развеются сами собой, всё будет хорошо, и он сможет спокойно, без стыда смотреть в глаза Вали, держать её за руку и не представлять вместо неё другую — такую похожую, но совершенно иную — девушку.       — Вик?       Дверь балкона отворилась, и в проходе появилась Валя. Она поёжилась от сильного ветра и потёрла тыльной стороной ладони заспанные глаза, совсем как ребёнок. Вик, слегка вздрогнув и уловив на себе оранжевое сияние от испуга, выпрямился и повернулся к ней, заведя руки за спину. Всё же что-то схожее с Вэл у них действительно было — они обе могли подкрасться незаметно, будто из ниоткуда возникнув рядом.       — Что-то я не заметила, как задремала, — голос её прозвучал смущённо. — Поздно уже.       — Да, — только и смог ответить ей Вик.       — Мне домой нужно, мама будет волноваться.       Из-за тяжёлых туч, гонимых сильным ветром, стала проявляться луна, и её лучи выхватили из темноты образ девушки. В лунном свете оттенки угасли, её кожа казалась прозрачной, волосы отливали серебром, и только сонные глаза поблескивали зеленцой. Как же Валя сейчас была похожа на неё… Вик заворожённо потянул к ней руку и заправил выбившуюся из косы прядь. «Это не Вэл!» — одёрнул себя Вик и тотчас опустил руку. Резче, чем планировал.       — Ты права, — он жестом указал на дверь в комнату. — Пойдём, я тебя провожу домой.       Валя, поёжившись от холода, прошла внутрь. «Интересно, будь это Вэл, я бы тоже так просто отпустил её или сделал всё, чтобы она осталась?» — Вик посмотрел ей вслед и тряхнул головой, отгоняя от себя мысли. Они спешно прошли мимо Киры (Валя шёпотом попрощалась с ней, чтобы не разбудить видевшего десятый сон Фила) и уже вскоре оказались на улице.

***

      Порывы холодного ветра срывали с деревьев последние сухие листочки, замысловато кружа их над землёй и унося куда-то вдаль. Улицы были пусты, и лишь иногда под желтоватым светом фонарей мелькали тени — всё-таки был выходной, и не все люди сидели по домам. Валя пнула камень, валяющийся в неубранной листве, и плавно скользнула вперёд, поравнявшись с Виком, непривычно ускорившимся. Они пересеклись взглядами, и девушка, игриво улыбнувшись, взяла Виктора за руку, переплетая пальцы.       Её рука, нагревшаяся в кармане куртки, была почти горячей, и от этого мягкого прикосновения стало теплее. Вик крепко сжал её руку, улыбнулся в ответ и, замедлив шаг и поддавшись игривому настроению Вали, стал интенсивно раскачивать их сцепленные руки вперёд-назад. Ему нравилось держать Валю за руки, аккуратно обнимать её за талию, невзначай касаться кончиками пальцев её шеи, заправляя волосы за ухо. Она была такая тёплая, такая нежная, такая живая.       Но не было ни одного раза, когда он, чувствуя её тепло, не вспоминал бы о том, какими были ладошки Вэл: вроде бы тоже нежными, но сухими и холодными при первом касании. Холод этот был недолгим — руки вскоре нагревались, перенимали тепло от самого Вика. По её телу не циркулировала кровь, но Вику было достаточно этой теплопроводности, чтобы сделать её на ощупь почти человеком. И он был готов греть её каждой частичкой своего тела, хоть и понимал, что Вэл это было не нужно.

***

      Вик задумчиво стянул с себя крутку, бросив её на тумбочку у входа, и лениво прошёл на кухню. Там на верхнем шкафчике он нашёл Кирину заначку — бутылку виски, которую она доставала лишь в редких случаях, и плеснул себе немного в стакан. Залпом осушив его, он схватился за голову и завис. Он поступал просто по-свински! Мысли о другой были недопустимы в таких, казалось бы, идеальных отношениях, как у них с Валей.       Размытая граница между Вэл и Валей становилась с каждым днём всё чётче, а его отношение к самому себе всё строже и категоричнее. Разве хороший парень будет страдать по одной девушке, находясь в отношениях с другой? Было невозможно себя убедить в том, что Вэл была лишь копией Валентины, или её первоначальной выдумкой, или лишь частичкой её самой. Вик слишком много времени провёл, изучая Энвелл, и прекрасно помнил слова Ларсена о том, что каждый персонаж игры был самостоятельной личностью благодаря Центру мира. Если бы он только не слушал его тогда, если бы только верил в то, что Вэл — это идеально, в точности до мельчайших деталей переписанный с реального человека персонаж, было бы проще.       — Братец, ты что тут делаешь?       В проходе появилась недовольная Кира. Голос её звучал слишком строго и не предвещал ничего хорошего. Она подошла к столу и спрятала бутылку на место, а затем села напротив брата, нахмурившись. Вик вяло приподнял голову, мутным взглядом уставившись на Киру. Та поёжилась.       — Я думала, Валя, как и Фил, останется у нас с ночёвкой, — Кира слегка замялась, подбирая слова. — Почему она ушла? Вы поссорились?       — Нет.       — Исчерпывающе, чего не скажешь.       Они ещё с минуту помолчали. Кира продолжала держать брата под прицелом, внимательно ловя взглядом каждый не присущий ему жест, а Вик снова обхватил голову руками и опустился на стол.       Так прошло ещё пару минут, и Кира, перебившая свой сон, стала терять терпение. Пальцы с хрустом сжались в кулаки.       — Выкладывай всё, как есть, дорогой братец.       — А что выкладывать-то? — Вик хмыкнул, не поднимая головы. — Да, у нас с Вэл не всё так хорошо, как ты думаешь. Я чувствую себя Паучком Эндрю Гарфилда, у которого на руках умер отец его девушки. И он не знает, может ли он любить её и быть рядом, или ему суждено только издалека наблюдать за ней, лишь бы не подвергнуть какой-то опасности, лишь бы не причинять ей самой боль. Считай, мне тоже тяжело мириться с этой реальностью.       — Последние полгода тебя это не волновало вообще. Разве дело в Ларсене?       Виктор замер на миг, чувствуя, как одной только своей фразой Кира копнула настолько глубоко, что почти добралась до истины, и разрушила единственную более-менее логичную его отмазку, которую он отточил на случай подобных вопросов — всё-таки проблема эта была не менее серьёзной, и действительно волнующей.       — Или дело в том, что ты Валю опять назвал Вэл?       Это стало последней каплей. Он и сам не заметил, что в разговоре назвал Валю её именем. Снова. Обычно, когда это происходило при личном общении с Валентиной, девушка никогда не придавала этому значения, лишь шутливо приговаривала: «Ты всегда будешь мне припоминать, как я подписывала свои работы в детстве?», и не понимала, почему друзья Сменкина смотрят на него с таким ужасом.       Вик вскочил с места, его очки перекосились, в порыве эмоций он воскликнул:       — Кира, я мерзавец!       Дыхание стало сбивчивым, глаза заволокла пелена слёз, а татуировка на щеке вспыхнула алым от злости на самого себя. Какая-то частичка сознания кричала, умоляла его не болтать лишнего, не раскрывать все карты даже Кире (пусть она и была единственным человеком, с кем он мог быть по-настоящему честным), однако сердце больно щемило в груди, и от каждой мысли о Вале и Вэл к горлу подкатывал ком, который перекрывал ему кислород. Было плохо, но сейчас, когда проблема обострилась, а в голову ударил алкоголь (и зачем он только его пил? Знал же, что не устойчив к градусам), молчать было уже невозможно. Нужно было сказать хоть что-то — пусть Кира потом принялась бы поучать его, надавала бы тумаков из женской солидарности или, на худой конец, оставила бы его решать эту проблему самостоятельно — что угодно, лишь бы не было этого гнетущего молчания, лишь бы эти мысли вырвались наружу, освободив хоть немного его голову.       — Братец, не кричи, там Фил спит. Нам лишние уши не нужны.       Так странно: вместо вопросов, упрёков или возмущений Кира просто шикнула на него, закрыла дверь на кухню, а затем подсела поближе. Она больше не сказала ни слова — молча ждала, что Вик скажет дальше, лишь нежно положила ему руку на спину. Он знал Киру всю свою жизнь, но каждый раз удивлялся тому, как хорошо у неё получается приводить его в чувства и подбирать правильные слова, чтобы расположить даже к самому сложному и неприятному, рвущему на части разговору.       — Я знаю, мы говорили об этом неоднократно, но… Вэл… — в какой-то момент Вик осмелел, решив, что сможет сказать всё как есть, без лишних слов и запинаний, но это оказалось труднее, чем он думал. И хотя по взгляду Киры можно было заметить, что она уже всё поняла без слов, этого было мало. — Кир, я скучаю по ней. Я ведь начал общаться с Валей, потому что подумал… Мне показалось… Я забыл о понятии копии и оригинала, для меня они слились воедино. Особенно после того, как я жил в своих иллюзиях там, — ком подступил к горлу от воспоминаний о событиях, когда весь мир стал игрой, — в том лабиринте, будучи главным боссом. Просто, знаешь, когда ты можешь касаться любимого человека, быть рядом с ним, ты хватаешься за любую возможность продлить этот момент. И я подумал… Что вдруг это и была та самая возможность…       Кира нахмурилась, её тонкие пальцы вцепились в его плечо, а лицо побагровело.       — Вик, — с нажимом прошипела она, — только не говори мне, что ты держишь Валю рядом с собой, потому что она прототип Вэл. Если ты играешь с её чувствами…       — Нет! — тату на теле парня вспыхнули алым. — Кир, ну за кого ты меня принимаешь? — он вздохнул и сложил перед собой руки в замок, чувствуя, как пальцы сестры ослабили хватку на плече и вовсе соскользнули с его тела. — Знаешь, сейчас, когда с нашего знакомства с Валей прошло немало времени, я уже прекрасно понимаю, что она — совершенно другая личность. Хотя было глупо не догадываться об этом раньше. Наверно, я просто очень сильно хотел вернуть Вэл… Я часто думал о том, что Ларсен всё-таки сдержал своё обещание, поэтому и передал мне письмо для своей семьи… Будто для того, чтобы я встретил её… Это правда глупо, ведь письмо он мог передать любому из нас: тебе, Филу, Арту. А я просто оказался ближе в тот момент, когда он умирал. Но иногда так хочется верить, что он всё знал и продумал… Вот я и держал какое-то время в голове эту мысль, сближаясь с Валей. Почему-то я думал, что их характеры будут идентичны, но, видимо, Ларсен не так уж хорошо знал свою дочь, или же образ Вэл они придумали вместе, и он наделили её лишь некоторыми Валиными чертами. Когда я об этом думаю, мне становится стыдно за то, что пытался как-то осудить Ларсена в роли отца, что я такой недальновидный, что я до сих пор не могу забыть Вэл… Считай меня дураком, Кир, но я правда не могу…       Повисло молчание, нарушаемое лишь тихим звуком работающего холодильника и двигающейся стрелкой механических часов, висевших над входом. Вик опустил глаза, в такт секундной стрелке постукивая пальцами по столу. Кира посмотрела на брата с сочувствием.       — Скажи честно, Вик, ты Валю-то любишь?       Откровенные диалоги с сестрой не были чем-то из ряда вон выходящим для Вика, но почему-то каждый раз, когда они говорили о влюблённости, о чем-то личном, было трудно спрятать смущение. Он не хотел быть открытой книгой перед Кирой, особенно сейчас, однако тату на теле засияла розоватым цветом, и, казалось бы, слова больше не требовались. Вик улыбнулся, прикрыв глаза, но вздохнул с какой-то грустью.       — Люблю, — голос его звучал твёрдо и уверенно, а цвет татуировки становился всё ярче и ярче. — То, что она не похожа на Вэл, не значит, что она мне не нравится. В ней, наоборот, есть какие-то особые черты, которые меня цепляют, она не похожа на других. И если бы меня спросили, отказался бы я от неё ради кого-то или остался с ней, то я бы выбрал второе. Рядом с Валей я снова научился общаться с девчонками. Да чего там с девчонками — с людьми в принципе! Всё-таки я прошёл долгий процесс адаптации в реальном мире после всего, что с нами произошло, и всё это время она также была рядом, как и вы. Она стала новым этапом в моей жизни, и я как-то уже не представляю себя без неё.       — Ну, так в чём же дело? — Кира взглянула на него с искренним непониманием. – Ты же сам отвечаешь на свои вопросы, так почему тебя до сих пор беспокоит Вэл?       — Потому что она ведь тоже была частью моей жизни, Кир. Пусть для кого-то всё произошедшее забылось или осталось в прошлом, я всё-таки не могу это так просто оставить. Энвелл — это неотъемлемая часть моей жизни, и там была Вэл, которую я тоже любил… А потом она спасла мне жизнь, и теперь разве я могу всё вот так взять и забыть? Отринуть и забыть? Кира, скажи, как можно забыть человека, с которым у тебя было всё хорошо? Мне кажется, я таким образом предаю свою первую любовь, хотя и понимаю, что не должен останавливаться и жить прошлым. Что мне делать? Как тебе удалось расстаться с Артом и пережить боль? Ты же сейчас уже не ограничиваешь себя в общении, я видел, как вы с Филом сегодня хихикали, когда ты с кем-то переписывалась. Пусть это и было забавы ради, но это же наверняка был флирт. Как ты смирилась с расставанием?       Кира хмыкнула, но своевременного ответа на вопрос не последовало — она будто сама пыталась понять, как ей это удалось, вспоминая всё то, что они пережили.       — Скажем так, нам просто повезло, что мы расстались на хорошей ноте. Всё-таки мы изначально с ним — товарищи, а только потом стали испытывать какие-то чувства. А потом они постепенно обоюдно угасали… Для первой любви это нормально, она не обязательно на всю жизнь. Так же и тебе не нужно зацикливаться на Вэл. Поблагодари её мысленно за всё: за жизнь, за чувства, за то, что она была с тобой рядом в Энвелле. И двигайся дальше, потому что с её… смертью твоя жизнь не заканчивается, и настоящая Вэл явно не хотела бы, чтобы ты испытывал подобные угрызения совести, — Кира улыбнулась тепло и по-доброму, похлопав брата по плечу, и посмотрела в его глаза. — Я не надеюсь, что ты после этих слов сразу откинешь все мысли о ней. Тебе понадобится время, но просто старайся чаще вспоминать наш разговор и не забывай, что жить надо сейчас. С теми, кто рядом.       Всё, что сказала Кира, был таким очевидным и простым, и Вик сам неоднократно задумывался о подобном, однако именно сейчас, когда эти слова были сказаны вслух человеком со стороны, а не просто промелькнули в потоке истязающих его мыслей, стало будто легче. Из лёгких вырвался резкий выдох, и Вик почувствовал, как глаза застилает пелена слёз, как они постепенно катятся по щекам, и тело обмякло — пропало напряжение, стало легко и свободно, будто тяжёлый груз наконец-то стянули с его плеч. Он, как в детстве, потянулся к Кире, обвивая её плечи руками и утыкаясь носом в ключицу, и бесшумно зарыдал, сотрясаясь и глуша всхлипы. Сестра бережно погладила его по волосам.       Дверь на кухню слегка приоткрылась, и на проходе появился Фил, заспанный, потирающий глаза, отвыкшие от яркого света. Он хотел спросить, где все и почему его оставили одного в комнате, но Кира, вовремя заметив его, прислонила палец к губам и жестом приказала ему убираться.

***

      Валя сидела за столом и скучающе перелистывала пожелтевшие страницы старого романа, взятого из личной библиотеки матери. В голове роились разные мысли, и смысл напечатанных строк совершенно не воспринимался. Из забытья её вытащил легонький стук в окно, будто кто-то швырнул в него камешек. Откинув косу с груди, они подбежала к окну мансарды и посмотрела вниз. Между кучи пожухлых листьев и луж стоял Вик. Её сердце затрепетало — они давно не виделись, и внутри зарождались сомнения насчёт их отношений, но заводить разговор об этом она не рисковала — Вик не особо любил рассказывать о своих проблемах, и как бы то ни было, она надеялась, что проблема кроется где-то на стороне, а не в их отношениях.       Девушка, натянув на ходу первую попавшуюся куртку и впрыгнув в ботинки, выскочила из дома и оказалась на вымощенной плиткой дорожке. В воздухе веяло сыростью после ночного дождя. Вик переминался с ноги на ногу, но выглядел он иначе — потупленный взгляд его был смущённым и немного растерянным, что придавало ему некого шарма (это никак не сравнится с той тревожностью, которая читалась в его глазах в последнее время), смущение делало его милым. Будто снова вернулись в то время, когда состоялась их первая встреча.       — Привет, — Валя спешно подошла к нему, приветственно чмокнув в щеку.       — Привет, — Вик улыбнулся и достал из-за спины сухоцветный букет из цветов, листьев и каких-то ягодок. — Это тебе.       Валя удивлённо приняла подарок, неотрывно глядя на парня. Тот же, в свою очередь, смотрел на цветы и, явно волнуясь, продолжал:       — Я знаю, ты не очень любишь срезанные, мёртвые цветы, но я подумал, что дарить тебе фикус будет слишком глупо, к тому же я совсем не разбираюсь в комнатных растениях и без тебя выбирать их точно не стал бы. А эти цветы… Они хоть и сухие, вроде тоже мёртвые, им ничто не мешало переродиться и стать чем-то прекрасным, чтобы жить если не вечно, то очень-очень долго. Вот. Это то… что я хотел сказать. Вик произнёс это будто на одном дыхании, поправил очки и наконец посмотрел на Валю, попав под прицел её сияющих зелёных глаз. Она улыбалась.       — Ты так складно и поэтично говоришь, не пробовал стихи писать? — лёгкая усмешка отразилась на её губах. — Мне очень нравится, Вик. Ты поэтому не находил время для встреч? — в ответ Вик виновато кивнул. — А сейчас у тебя всё в порядке?       — Да. Сейчас — всё наконец-то в порядке.