We Are Monsters

🎵 Soap&Skin — Me and the Devil

«В этом мире нет невинных людей»

      Столько лет, а он всё не узнаёт её. Одно собрание Фонда за другим, череда благотворительных мероприятий и банкетов, сотни приветствий и поклонов друг другу, мимолётно брошенных взглядов. А он всё не узнаёт её. Обидно-о-о. Неужели она так изменилась? Похорошела, определённо. Настоящая красавица. С другой стороны, это даже хорошо, что не узнаёт — можно дольше оставаться в тени и следовать изначальному плану. Ведь, пожалуй, он не обрадуется её появлению и попробует перемешать карты. Было бы некстати. Но что же нужно сделать, чтобы Джинву её наконец-то заметил и признал? Повышать ставки!       Сун Эрин было всего двенадцать, когда она попала в дом семьи Сон младшей горничной. И сразу же влюбилась в младшего сына, Джинву. Кажется, оппа был старше её лишь на пару лет. Но только его старший брат, наследник и младший господин, любил его. Отцу было плевать. Он даже бил и запирал в подвале младшенького, как собаку. Сон Джинву и Сун Эрин — даже фамилия одинаковая. Пишется на хангыле одинаково, но Сун читается на южный манер отлично. Это ли не знак? Разве они не созданы друг для друга? Они могли бы помочь друг другу и жить счастливо. А потом обручиться. Ведь молодой господин такой красивый и богатый. А младшая горничная так хотела выбраться из бедности. Эрин уверена, Джинву бы обязательно её полюбил.       Попасть в дом семьи Сон было настоящей удачей — мир богатых, сверкающий и сияющий, дорогой, беззаботный, где не считают деньги и не переживают о вещах. В таком мире Эрин хотела жить. Её манило это богатое величие, как огонь привлекает мотылька. Горящие крылья не пугали её. Она была уверена, что выживет любой ценой. Всегда выживала. Это — особая способность бедных. И она поддалась соблазну. Украла серебряную чашку с открытой витрины в гостиной. Никто даже не заметил. Никто, кроме Джинву. Сун стала выпускать его тайно из подвала, пока главы семьи не было дома. Они стали больше разговаривать. Кажется, подружились. Но он никогда не улыбался ей. Смотрел подозрительно, словно искал недочёты.       И застал её, когда она рассматривала подвеску-крестик матери старшего брата. Разозлился, говорил не воровать. Но она же не крала! Просто любовалась. Хотела себе такую же. Возможно, немного слишком сильно хотела. И как-то раз не удержалась, позаимствовала. А Джинву всё понял. Пришёл к ней, когда она мыла окна на втором этаже.       — Если действительно нравлюсь тебе, докажи это. Выпрыгни из окна.       Как она могла ослушаться? Ведь он не просто нравился ей, она любила его. Чувствовала это. Пусть ей и всего лишь двенадцать было. А Джинву выглядел злым. Действительно злым. Но Эрин не хотела, чтобы он был зол на неё, ненавидел. Она докажет, что любит его. Докажет, что достойна его чувств и его внимания. Что может быть полезной. Что имеет право принадлежать его сверкающему миру.       Страшно? Да. Но решимость горит в венах. Всего лишь второй этаж, под окном трава. Она выживет. Эрин улыбается и откидывается назад. Секунда полёта, ветер, треплющий волосы, и удар, вышибающий весь воздух из лёгких. Черная макушка, высунувшаяся из окна. Боль разливается по всему телу, парализует, сковывает. Одинокая слеза катится от боли из уголка глаз. Но Джинву наконец-то улыбнулся ей. Только ей.

***

      Больше она не была в том доме. Подвеску у неё забрали, но серебряная чашка осталась в её вещах. Она смогла снова научиться ходить, ведомая лишь мыслью о своей любви. Оказалась в доме председателя Фонда. Снова богатый сияющий дом.       И старый хрыч, который её изнасиловал. Только вот путы любви больше не сковывали её. И она раскрыла обожжённые чёрные крылья. Оскалила зубы. Она маленькая девочка, но способна развернуть сети подобно дьяволу. Ведь Джинву сгубил её, её невинную душу, извратил, смял, поломал, сделал подходящей под себя одного. Она взяла председателя фонда за яйца: шантаж, угрозы, компромат, доказательства. И холодная расчётливая улыбка, от которой, как старик всегда говорил, бегут по спине мурашки.       Сун Эрин стала его секретаршей, протеже. Серым кардиналом. Тайным кукловодом. Тёмной силой, беспощадно тянущей за нужные нитки и нажимающей на нужные болевые точки. Неостановимой. Неотвратимой. Она выгрызла себе право стать одной из них. Войти в высшее общество. В сияющий сверкающий мир. Только вот он оказался полон грязи. Но это ничего. Она сама из трущоб, из грязи, её сложно удивить. Она вычистит всю плесень, весь гной верхушки. Вырежет неугодных одного за другим.       А что же Сон Джинву? Выживший в ужасном пожаре. Люди любят такие истории. Стал судьей. Взял ответственность за племянницу. Решил мстить Фонду и его верхушке. Не высовывался, чтобы заработать репутацию и доверие. Но она была инкогнито на нескольких заседаниях его суда, скрытая маской. По-прежнему красив, и даже стал ещё лучше, как дорогое хорошее вино с годами. Её мужчина. Её единственный мужчина. Её дьявол. Единственный, кто сильнее её и кому бы она могла и хотела проиграть. Её судья, который будет судить её в конце и вынесет, без сомнений, справедливый смертный приговор. С абсолютно пустым взглядом при вынесении приговора. Сдерживающий себя, натягивающий собственный повод, заставляющий ошейник-строгач впиться лишь глубже. Пытающийся изображать овчарку волк. Как мило. Готовящийся к мести.       Столько лет, а он всё не узнаёт её. Одно собрание Фонда за другим, череда благотворительных мероприятий и банкетов, сотни приветствий и поклонов друг другу, мимолётно брошенных взглядов. А он всё не узнаёт её. Обидно-о-о. Неужели она так изменилась? Похорошела, определённо. Настоящая красавица. Вот и сегодня, приветствуют друг друга, а в чужих серых глазах напротив лишь вежливость, скрывающая безразличие. И ни грамма узнавания. Но близится время раскрыть карты.       — Всё ещё такой красивый, — она, кружась, появляется в поле его зрения. Прекрасна как никогда. Лишь для него. Заметь! Похвали! Признай! Я так долго ждала этого! Разве я не доказала, что достойна?       — Ты… это ты? Сун Эрин? — он словно впервые произносит её имя, осознавая.       Серьезно? Следовало похитить его и привязать к стулу, чтобы он узнал её? Мужчины такие глупые и ненаблюдательные. Даже её Джинву. Бегают, суетятся, решают дела и проблемы, но не могут остановиться, оглянуться вокруг и понять, кто на самом деле окружает их. Но ему простительно. Это ведь Джинву. Её драгоценный мальчик. Судья Сон. Волк, скинувший овечью шкуру. Не боящийся смерти. Носящий тот самый злополучный крестик. Это напоминание о ней? Судя по его реакции, нет. Жаль. А ведь она не так много просит. Значит, надо уничтожить, отобрать, разрушить. Он должен думать о ней! Пусть даже таким способом. И Эрин срывает серебряную цепочку с мужского запястья. О, как он восхитительно затрепыхался. Джинву обязательно придёт к ней, чтобы забрать своё.       И он приходит. Конечно, ведь Сун всегда права. Душит её. По-настоящему, всерьёз, до резкой боли в шее, до ощущения, что сильные пальцы переломят ей гортань. А она смеётся, безумно, хрипло, задушенно. Это всё равно не так больно, как падение со второго этажа.       Но он наконец-то обратил на неё внимание, заметил, признал сильным противником. В глазах Джинву ярость, безумие, адское пламя. Страсть ненависти. Судья Ким прерывает их, отрывает чужие руки от её шеи (жаль, они так хорошо лежали, как будто так и должно быть), и судья Сон лёгким движением незаметно срывает крестик. Что ж, она была уверена, что это чёртово украшение — единственная причина.       Но что же нужно сделать, чтобы Джинву её наконец-то заметил и по-настоящему признал? Повышать ставки!       Убийство председателя Фонда. Этот старый свин и так прожил дольше положенного, отыграл свою роль. Достаточно. Пусть умрёт и послужит в последний раз Корее и Сун Эрин посмертно. Нож легко входит в тело раз, второй. Кровь брызжет на белое платье. Символ её опороченной невинности. Что ж, теперь они квиты, не так ли? Алая лужа растекается по дорогому паркету. Жаль. Надо позвать кого-то, чтоб прибрались. Надо будет позже сделать ремонт, устроить всё под свой вкус. Теперь она наконец-то глава Фонда. После стольких лет. Законная наследница. Достойная официально войти в мир роскоши. Занять своё место по праву.       Встать рука об руку с Сон Джинву. Столько лет она мечтала об этом.       — Надёжный закон и порядок — более безопасная Корея, рука об руку с судебным шоу, — довольно выдаёт она на собрании в поддержку судебного шоу. Джинву лишь беззвучно хмыкает и отворачивается. Не хочет смотреть на неё? Что ж, она заставит.       — Разве это не слоган, который выдвигает президент? — а этот Ким Гаон не так глуп, как кажется.       — Вас это обижает, судья?       А Сон лишь неожиданно соглашается и поддерживает её. Наконец-то. Стал думать наперёд?       А потом тормозит её авто на выезде от Верховного Суда — идёт наперерез, властно подняв руку. Ах, как мило, наконец-то хочет поговорить без посторонних? Давно пора.       — Господин Джинву, решили проводить меня? — Эрин радостная вылезает из машины и тут же оказывается впечатана в заднюю дверь.       — Разве одного предупреждения недостаточно?       — Ах это? — она мечтательно потирает шею. — Всё в порядке, от него не осталось и следа.       — Тебе придётся заплатить за вмешательство в мои планы. Ты много работала, чтобы попасть сюда. Не пожалеешь? — ухмыляется и отступает назад. Эрин немедленно делает шаг вперёд, возвращая прежнюю дистанцию.       — Вмешиваюсь? Я помогаю тебе. Выживший в трагическом пожаре, судья, карающий зло. Люди любят такие истории. Но разве не веселее, если сцена будет больше? До выборов всего два года. Вместо Хо Джунсэ или Ча Кенхи управлять страной должен именно ты. Ведь это тебе больше подходит, ярко сиять на вершине, — она делает ещё шаг вперёд, слегка наклоняется, словно ожидая поцелуя. Его губы так хороши. Ну же, поцелуй меня! Разве ты не хочешь этого? Разве я не красива?       — И что?       — Используй нас. Используй Фонд, — «используй меня и возьми то, что хочешь» — хочет сказать она.       — Ты хочешь, чтобы я стал овчаркой, а не волком. Твоей овчаркой, — он склоняет голову на бок и дёргает уголком губ. А что в этом плохого, если он достигнет своей цели и отомстит? Подумаешь, ей тайно хочется, чтобы Джинву принадлежал ей, был предан, слушал только её, следовал только за ней. Разве это много? Он может вырываться и кусаться сколько угодно, но даже волка можно приручить. Нужно только сначала лишить самого дорогого. Люди боятся потерять то, что имеют.       — До выборов всего два года. Потерпи. И тогда ты и я… — она делает шаг вперёд, почти касается ткани его пиджака своей грудью, сжимает его руку у локтя, впиваясь накрашенными когтями через ткань, сдерживая страсть.       — В этом и проблема. Ты и я. Не забывай учитывать мои желания, — он проводит рукой между ними, возвращая дистанцию, и уходит, не прощаясь.       — Господин Джинву, не мог бы ты быть ко мне чуточку добрее? — вырывается против воли, быстрее, чем она успевает подумать. Он оборачивается. Смотрит странно, словно не понимает, серьёзна ли она или шутит. Наклоняет голову, ничего не говорит. Губы Эрин растягиваются в улыбке, и она возвращается в машину.       Что ж, мужчины такие дураки. Даже её Джинву. Неужели он не понял, что ей нечего терять? Её ничто в этом мире не держит, кроме её юного господина Сона. И если волк будет сражаться яростно, то волчица будет биться до последней капли крови и последнего вздоха. Только женщина не боится биться насмерть. Но все, кажется, забыли об этом. Эрин проделала такой путь, забралась почти на самый верх. И она возведёт Джинву на самую вершину, хочет он того или нет. Его план не нарушает её плана. Сон Джинву будет президентом Южной Кореи и её великой нации.       А если он откажется… Что ж, она не против потопить всю страну в пучине преступлений, крови, тьмы и ужаса. Она разрушит всё, что успела воздвигнуть. Уничтожит всех и вся. Ни перед чем не остановится. Ведь она уже так близка. Джинву будет либо её, либо ничей, и тогда Корее лучше молиться, если хочет, чтобы от неё хоть что-то осталось. Ведь глава Фонда имеет в своих руках огромную власть. И только господину Сону решать, пойдет ли эта сила во благо или уничтожит саму себя и всё ближайшее окружение на всех уровнях.