Нить

      Когда-то давно, когда мир был еще прост и понятен, а Галадриэль была совсем маленькой наивной девочкой, ей очень нравилось слушать сказания и легенды. Истории о создании мира и его чудесах, о великих айнур, валар и майар, их труде и заботах об Арде, о битвах добра и зла, о доблестных воинах неизменно пленили разум юной эльфийки, рисуя в голове самые невероятные сюжеты. Девочка готова была слушать эти истории часами, представляя себя в центре главных событий; но все же было среди них одно сказание, которое нравилось ей более остальных. То была легенда о сотворении эльфов. В ней говорилось, что Эру создал своих Старших Детей из «плоти Арды», в то время как сами эльфы спали в земле, под зелёной травой. Их сон в земле продолжался, пока тела не выросли. Это были Первые Эльфы (также называемые Нерожденными или Рожденными Эру), и Эру сделал так, чтобы каждый эльф лежал рядом со своей предназначенной супругой. Конечно же, как и любую девочку в юном возрасте, Галадриэль взволновала эта романтичная история и уже на следующий день, со всем присущим ей рвением и дотошностью, она принялась выяснять у членов своей семьи кто же лежал рядом с ней, когда она родилась и где же он сейчас. Родители только улыбались, странно переглядываясь, а Финрод, усмехнувшись, сказал, что рядом с ней лежал не ее будущий супруг, а острый меч. В силу бойкого характера и желания быть ничуть не хуже в военном деле, чем старший брат, Галадриэль особо не расстроилась. Ибо уже очень давно упрашивала Финрода обучить ее мастерству ведения боя мечом, но все равно заметно погрустнела. Увидев, что сестра печалится, брат поспешил заверить её, что, вероятно, оружие оставил предназначенный ей супруг в качестве подарка. На вопрос почему он тогда ушел и не остался рядом с ней, брат ответил, что возможно у него были очень важные добрые и благородные дела, которые он должен был совершить. Галадриэль тогда очень обрадовалась, даже приосанилась. Какой должно быть доблестный и прекрасный эльф ее будущий муж! Он наверняка помогает и защищает слабых, а раз так, то он несомненно добр и честен, благороден и смел. Однако потом девочка призадумалась: а как же они тогда найдутся? Вдруг их будет разделять слишком большое расстояние или они просто не узнают среди множества других эльфов друг друга? Эти мысли засели в ней занозой и не давали девочке покоя несколько дней, пока её мама, глядя на расстроенную дочь, не сжалилась над ней: — Моя милая Артанис, послушай меня, — голос матери был нежен и певуч. — Ты же помнишь, что первые эльфы пробудились под звездами? Так вот, Варда, увидев созданий Эру была столь мудра, что решила сделать им особенный подарок. Она призвала звездный свет и сплела с помощью него тоненькие нити, которые были столь прочными, что их не могло ничто разорвать: ни самый острый из мечей, ни время, ни кто-либо другой. Даже смерть была бессильна в этом деле. Варда обвязала этими нитями сердца супругов, тем самым навсегда привязав их друг другу, чтобы они могли найтись, если вдруг потеряются. Самое удивительное, что чем сильнее становились чувства между влюбленными, тем крепче и прочнее делалась их связь. Поэтому, тебе не стоит переживать, дитя. Я убеждена, что дар великой Варды еще с нами, а это значит, что тот, кто уготован судьбой однажды непременно повстречается тебе. Глаза Галадриэль ярко загорелись, чтобы тут же погаснуть: — А что если я не узнаю его? Вдруг даже несмотря на нить мы не поймем, что связаны звездами? Эарвен мягко улыбнулась, погладив дочь по белокурым волосам. — О, это исключено, милая. Голос звезд ни с чем не спутать: он будет громко звучать в твоей душе, будет неумолимо тянуть за собой до тех пор, пока вы не воссоединитесь. И если все правильно ты почувствуешь, как пустота заполняется и недостающие части становятся на свои места. Всё станет правильно. Всё сложится как должно. — А он тоже это почувствует? — Вне всяких сомнений. Галадриэль неуверенно кивнула, обдумывая слова матери. Причин не доверять ей не было: мама старше, умнее ее, да и глядя на то, как они с папой любят друг друга сомневаться не приходилось: чудесная нить существует. Ведь однажды она уже помогла им встретиться. А раз так, тогда беспокоиться не о чем. Уже много позже, когда взросление значительно поубавило наивности в ее душе и добавило разума в голову, Галадриэль с улыбкой подумала, какой же была глупышкой. И самое удивительное, это было счастливейшее время, потому что потом… потом случилась война. Моргот, Саурон и первые потери. Все это окончательно вытравило из головы всякие мысли о любви и Галадриэль долгие годы вспоминала слова брата лишь о том, что рядом с ней при рождении был меч. Подаренный ли суженным или же как намек Эру на её истинное предназначение, все едино: она была создана для битв, а не для любви. И последующие годы сражений подтверждали это умозаключение. Но так было ровно до тех пор, пока она не встретила Халбранда. Именно в тот проклятый день, с момента их первой встречи она впервые почувствовала это. Тянущее, звенящее чувство, которое не отпускало ее ни на минуту, заставляло неосознанно искать с ним встречи, и желать его рядом с собой. Поначалу, она не придавала этому значения. Было в этом человеке что-то такое, притягательное. Эльфы ценят красоту, — а он был красив, этого не отнять, — но еще больше эльфы ценят душу. И душа Халбранда будила в Галадриэль интерес. Порой, она ловила себя на том, что наблюдает за Халбрандом — королем без королевства, который тем не менее имел при себе все шансы обрести утраченное. Наблюдая за его редкими улыбками, за пляшущими в глазах смешинками и саркастичной ухмылкой, которая была частой гостьей на его лице, стоило ей только вновь приняться за уговоры пойти с ней, Галадриэль однажды поймала себя на мысли, что он — это в некотором роде ее отражение. Они были похожи и в то же время, абсолютно разные. Это удивляло и беспокоило ее. Она — эльф, он — человек. Что может быть между ними общего? Его век короток, в ее же распоряжении — вечность. Уже только одно это становится непреодолимой преградой между ними. Ведь, если эльфы влюбляются, то это навсегда. И что же может быть хуже разбитого сердца от потери любимого? Так думала она, но не нить, которая начала свою песнь в день, когда эльфийка впервые заглянула в его глаза. С этого момента Галадриэль не знала покоя, боясь признаться себе, что влюбляется, а детская сказка на глазах превращается в реальность. Ей еще подумалось, что худшее, что только могло произойти случилось. И о, как же она ошибалась! Дальнейшие события показали ей, что худшее ждет впереди. Чувство горечи от предательства мешалось с чувством тоски и болью. Но выше этого было то чувство, о котором когда-то говорила ей мать: связь, пробудившаяся между ними становилась только сильнее. И это причиняло еще большую боль, потому что сколько ей не сопротивляйся, сколько не заглушай, все тщетно. Порой, Галадриэль начинало казаться, что она чувствует как эта проклятая нить натягивается и звенит, побуждая идти навстречу к нему. От этого хотелось кричать, но Галадриэль только тяжело вздыхала, в очередной раз стараясь обуздать силу этого зова, со злостью думая о том, как же над ней жестоко посмеялась судьба. Маленькая Артанис думала, что ее предназначенный — добрый, честный и благородный эльф, который защищает слабых, а на деле оказалось, что он вовсе не эльф, ни разу не добрый, не благородный, а вместо этого его величают сущим злом и непревзойденным обманщиком. Вот и все, сказка обернулась жестокой реальностью. И с этим нужно было как-то справляться. Вопрос лишь в том как именно и хватит ли на это сил?

***

      Орки убивали своего «отца» нещадно, налетев на него подобно стервятникам. Галадриэль замерла, с ужасом глядя на это ужасное действо и буквально физически ощущая, как осыпаются пеплом надежды на союзника в лице Адара. Конечно, верить ему — было себе дороже, однако, что-то в его словах зацепило Галадриэль. Эту мысль можно было бы обдумать более детально, ведь в борьбе с Сауроном любая возможная помощь бы не была лишней, но теперь… Теперь противное чавканье наполнило поляну, пока его не перебил тихий голос, знакомый до мурашек: — Галадриэль. Её имя из уст злейшего врага прозвучало мягко и в то же время настороженно. Эльфийка не стала оборачиваться, лишь втянула носом ставший вмиг тяжелым воздух, не отрывая глаз от орков, продолжающих терзать Адара своими кривыми кинжалами. Галадриэдь стоит невероятных усилий сглотнуть вязкую слюну. Она не желала видеть его, говорить с ним и даже дышать одним воздухом с этим существом. Что иронично на самом деле, ведь она столько лет стремилась именно к этому: встретить Саурона лицом к лицу, чтобы положить конец всем его злодеяниям, чтобы избавить мир от величайшего, после Моргота, зла. Но сейчас, когда желаемое исполнилось, ей хочется исчезнуть. Оказаться от этого места как можно дальше. И не потому, что она в момент забыла о своем брате и мести за него, нет. А потому, что теперь все только усложнилось и Галадриэль начала сомневаться в том, что ей хватит сил остановить Саурона. Остановить Халбранда. От этих мыслей Галадриэль прикрывает глаза. Как же она устала. Тем временем Саурон проходит мимо нее туда, где столпились орки, что-то кричащие своему «отцу» на черном наречии. Галадриэль закусывает губу так сильно, что кровь выступает на ней тут же. Она горчит на языке и девушка чувствует, как ком тошноты поднимается к горлу. Когда орки по приказу своего нового господина отправляются в Эрегион, поляну заполняет давящая тишина. Минуты текут и Галадриэль все же с берет себя в руки. Это нужно закончить. Через это нужно пройти. Вдох-выдох и она хрипло говорит: — Ты заранее спланировал…все это? Саурон оглядывается на нее, пригвождая к месту долгим, немигающим взглядом. Солнечные лучи играют в радужках его глаз, делая их ярко-зелеными, похожими на молодую листву. Но нет в его взгляде ни мягкости, ни тепла. В нем отражается что-то болезненное и надрывное. От этого в груди Галадриэль вновь заныло, заворочалось желание подойти, отыскать в чертах лица Саурона своего друга Халбранда, человека к которому она успела внезапно для себя привязаться и влюбиться. Она позволяет взгляду пройтись по его телу, отмечая незнакомые черты и некстати подмечая знакомые. Так, например, от глаз Саурона так же как и от глаз её Халбранда разбегались лучики морщинок. Именно эта деталь пеплом осела в ее сердце, потому что она знала, что когда он улыбался, они становились глубже, резче, что немного смягчало его черты. Дарило чувство тепла. «Халбранд мертв, его больше нет» надрывался ее разум. «Нет же, нет! Взгляни в глубину этих глаз, он где-то там. Ищи!» вопило глупое сердце. Но реальность была такова, что единственное, что ей сейчас остается, так это взять в руки меч, дабы избавиться от великого зла и от нити, которая болезненно натягивается и горит. «Варда была столь мудра, что призвала звездный свет и сплела его в тоненькие нити, которые были столь прочными, что их не могло ни что разорвать: ни самый острый из мечей, ни время, ни кто-либо другой. Она обвязала этими нитями сердца супругов, тем самым навсегда привязав их друг другу, чтобы они могли найтись, если вдруг потеряются». Слова матери, такие далекие, прошелестели в сознании Галадриэль призрачным ветром, заставляя тело покрыться мурашками. Это просто сказка для маленькой девочки, которую рассказали ей, чтобы успокоить детский пытливый разум. Сказка — ложь и не более. Ведь так? — Ты переоцениваешь меня, моя леди. Путь всегда извилист и даже я не могу предсказать…всего. Последнее слово прозвучало с намеком и Галадриэль посмотрела на Саурона, чье выражение лица оставалось нечитаемым. Он не ждал от нее никаких слов; повернувшись к Адару Саурон опустился на одно колено рядом с распростертым в луже черной крови телом и замер. Галадриэль тоже не двигалась. Спустя мгновения тяжелого молчания, он вдруг решается нарушить его. Слова его полны горечи и торжества одновременно: — Истории свойственно замыкаться, Галадриэль. Это бесконечный круг и сегодня мы лицезреем еще одно доказательство этого порочного цикла. Ты видела как он умирал? Его предали те, кому он доверял. Удивительно, правда? А ведь когда-то я был на его месте. Я бессмертный майа, но даже мне было больно умирать. Еще более неприятным процесс сделало предательство Адара, ведь он напал на безоружного, вероломно нанеся удар моей же короной. Что ж, теперь он в полной мере осознает каково это, не так ли? В его голосе мелькнула улыбка и Галадриэль напряглась. — Это закономерный конец всех, кто идет против меня и тех, кто решается на предательство. Галадриэль наклоняется, чтобы тихо подобрать меч, не сводя при этом глаз с Саурона, который продолжал говорить даже не повернув к ней головы. Это ее шанс. Если напасть сейчас, то возможно при должной удаче она сможет выиграть немного времени, чтобы сбежать или в крайнем случае, задержать его здесь, чтобы он не вернулся в Эрегион, в котором еще продолжали биться и умирать эльфы и ее друзья. Галадриэль вдруг подумалось, что сегодня возможно последний ее день в жизни. Вряд ли Саурон оставит ее в живых, зная, что кольца у нее. Он ведь просто не мог не догадаться об этом. — Тебе ли говорить о верности, если ты сам являешься самым главным предателем среди всех предателей? — выпаливает Галадриэль, за что тут же себя корит. Стоило бы держать язык за зубами, но когда она сдерживалась хоть в чем-то? Саурон медленно поворачивается к ней. Его взгляд цепляется за меч в ее руках, а после обращается к лицу. Губы Галадриэль дрожат от еле сдерживаемой злости, все внутри нее переворачивается. Мышцы ноют от напряжения и усталости, но она упрямо стоит, расправив плечи и встречая его взгляд с гордо поднятой головой. — О, ну конечно же. Как я мог забыть? Кто я такой, чтобы рассуждать о верности, не так ли? — Саурон на секунду отводит глаза в сторону, чтобы позже расплыться в ядовитой усмешке, которая по мнению Галадриэль только делает его лицо более неприятным. — Знаешь, твой добрый друг Келебримбор прежде чем умереть тоже рассуждал об этом. Мы немного поболтали о моих чувствах и планах. Прелестно провели время, если хочешь знать. Жаль, что не долго. Его уже заждался Эру в своих чертогах и кто я такой, чтобы задерживать уходящую душу? Галадриэль будто ударили чем-то тяжелым по голове. В ушах зашумело и она даже немного покачнулась. Однако, после секундной слабости ей удалось взять себя в руки и место боли заняла злость. Эльфийка перехватила меч поудобнее и бесстрашно шагнула вперед. — Замолчи! — зло выкрикивает она. — Ты не достоин произносить даже его имени! Он — всего лишь очередная жертва твоих иллюзий и лживых слов. Гладриэль больше не ждет. Она ударяет первой, но Саурон молниеносно блокирует удар своей мерзкой короной — символом власти и гибели, своей и чужой. Нить внутри девушки болезненно натягивается и тревожно дрожит, пока Галадриэль и Саурон начинают свой смертельно опасный танец. Это было одновременно правильно и нет. То, что они сражались, то как звучала сталь о сталь и как по венам растекалось пьянящее чувство битвы и предстоящей крови. Саурон замечает на ее пальце кольцо, когда их мечи скрещиваются, и в его глазах вспыхивает алчность. — Нэнья, — произносит он с благоговейным придыханием. — Она еще прекрасней, чем говорил Келебримбор. Отдай ее мне Галадриэль. Её и остальные девять колец и клянусь, ты не пострадаешь. Галадриэль уходит в сторону, звон стали режет слух. Бровь эльфийки вопросительно выгибается и она желчно выплевывает: — С чего ты решил, что я это сделаю? Твоя душещипательная история не произвела на меня должного впечатления, уж извини. Без боя я тебе их не отдам. Лицо Саурона темнеет, губы складываются в тонкую недовольную линию, а в глазах горит огонь. Галадриэль же думает, что ни за что не признается, но на самом деле его история произвела на нее впечатление. Нет, ей не было его жаль, просто всего на секунду ей подумалось, каково это быть преданным и жестоко убитым? Очевидно, в какой-то момент на его месте ей представился Халбранд и ее сердце сжалось. Такая двоякость сводила эльфийку с ума. Саурон смазанным движением подается вперед, обрушивая свой меч на нее. Яростный и неотвратимый, он сыпал ударами и Галадриэль поначалу удавалось парировать их, но уже совсем скоро стало понятно, что так долго продолжаться не может: оступившись, Галадриэль на пару мгновений потеряла концентрацию, пропуская удар, который пришелся плашмя на ее руку. Девушка зашипела и развернувшись, бросилась вглубь леса, за деревья. Выиграть время — все, на что она сейчас смела надеяться. Галадриэль чувствовала, как Саурон нагоняет ее, и прибавила ходу. Пробежка с препятствиями заканчивается быстро: она вылетает на открытое место, на вершине горы. Её дыхание частое от бега, но она не мешкает: вскидывает клинок, чтобы быть готовой к продолжению боя. Саурон появляется несколько минут спустя, сразу же нападая. Их клинки поют, движения становятся яростнее, и вот плечо Галадриэль окрашивается в алый. Небольшая, но болезненная царапина ее злит и она лишь усиливает напор, даже не замечая мелькнувшей искорки беспокойства в глазах своего врага. В момент, когда их мечи снова сходятся и Саурон блокирует их короной, заставляя замереть на месте, он произносит, тщательно подбирая слова: — Галадриэль, — сказанное с придыханием имя режет ее слух, но заставляет обратиться во внимание. — Я не желаю тебе зла. Ты как никто другой должна понимать, что для того чтобы найти свет сначала надо прикоснуться ко тьме. Это истина. Он толкает ее назад, напирая и задавая ход движения так, что Галадриэль оказывается прижатой к жесткому валуну. Между ней и Сауроном их скрещенные клинки, соединенные короной и его горящий взгляд. — Мы с тобой слишком разные и всегда были разными, — она говорит это не чувствуя полной уверенности в своих словах. Где-то в глубине души зреет предательская мысль, что слова ее — чистой воды лукавство, и нить в груди царапает, скребет, подтверждая эти мысли. А вот себе или ему была сказана эта ложь, а может им обоим — неизвестно, но факт остается фактом. — Тебе никогда не понять меня, а мне — тебя. Это лишь очередная твоя иллюзия и пустые разговоры. — Разве? Галадриэль отталкивает его, слышится очередной лязг оружия, поворот и теперь уже Саурон стоит спиной к причудливому камню в форме полукруга. — Открой глаза, Галадриэль! Ты не можешь не чувствовать того же, что и я! — с каждым словом в его тоне слышится набирающий силу гнев и какое-то отчаяние. На миг маска слетает с него и Галадриэль снова видит перед собой открытый взгляд Халбранда. — Это чувство, как будто раскаленная нить, оно связывает нас. Не дает покоя, заставляет искать друг друга, и вот же забавно, находить! Саурон зло смеется, теряя над собой контроль, пока Галадриэль тяжело дышит, судорожно хватая ртом воздух. Этого не может быть, он не может этого ни чувствовать, ни знать. Такие как он, просто НЕ умеют чувствовать. Наверное это снова его фокусы с разумом, приходит к Галадриэль светлая мысль и в груди снова скребет своими когтями злость. Вновь он покусился на сокровенное, на этот раз самое сокровенное. Саурон, прекрасно видя перемены в ее настроении, тем не менее решает продолжать: — Я никогда не чувствовал ничего подобного. Все это началось с того самого дня, когда мы впервые встретились и превратилось в наваждение. Я вижу в тебе свое отражение, Галадриэль. Вижу твой свет, которого так не достает мне и вижу тьму, которая так сладка на вкус, что я уверен, ты жаждешь ее распробовать. Ты идеальна, моя светлая госпожа. Идеальна для меня. Но к моему прискорбию, почему-то до сих пор продолжаешь упорно отрицать абсолютно очевидные вещи! Злость бросает тень на лицо девушки и Галадриэль не сдерживает резкого высказывания, чувствуя, что если промолчит, то просто взорвется: — О, единственное, что я отрицаю, так это отсутствие у тебя такого понятия как совесть, ведь горе наивной мне, я верила, что в закромах твой черной жалкой души завалялись хотя бы ее крохи. Но нет. Ты снова залез ко мне в голову, но на этот раз я не прощу тебе покушения на самое дорогое и сокровенное, что у меня осталось от моего детства! Ведь ты снова все перевернешь и извратишь до неузнаваемости. С этими словами Галадриэль изворачивается и пинает Саурона с такой силой, которую не ожидает даже сама от себя. Саурон переваливается через изогнутый полукругом камень, и летит вниз. Ярость застилает глаза эльфийки и ей уже становится абсолютно все равно, что с ней сейчас случится. Она прыгает следом за Сауроном, который уже успевает подняться и принять оборонительную стойку. — К твоему сведению, я не лез к тебе в голову, упрямый в своей слепоте эльф! — кричит он, уворачиваясь от удара, но неудачно: меч Галадриэль ранит его скулу. Тонкая царапина на бледной коже выделяется яркой линией из которой тут же выступает черная, словно смоль, кровь. Глаза мужчины расширяются, будто он не верит, что она могла ранить его. Ноздри Саурона гневно раздуваются и он кидается на нее, обрушивая тяжелый удар, отчего Галадриэль даже приходится слегка присесть — настолько силен его напор. — Тогда как же ты узнал про то, что чувствую я? — выдает она сквозь зубы, когда пытается сбросить с себя давление клинка Саурона. — Я же тебе уже говорил, что я чувствую тоже самое. Но ты как всегда не слушаешь! Галадриэль зло рассмеялась прямо ему в лицо. В ее глазах начинает плясать безумие — отражение глаз напротив. — Ты НЕ умеешь чувствовать, Саурон, не стоит льстить себе. Все, что ты умеешь, так это мастерски морочить голову и предавать тех, кто тебе доверяет! Каждое слово Галадриэль сопровождается яростным ударом. Она теснит Саурона вниз, к камням на которых сплелись в полустертую вязь письмена на каком-то древнем наречии. Понять что там написано в пылу сражения не представляется возможным, поэтому эта деталь не задерживается надолго в ее голове. Галадриэль отмечает, что ее слова возымели эффект: они бьют наотмашь, и она видит, как дергается Саурон. Наверное, это был первый раз, когда ей довелось лицезреть его настоящие эмоции: боль, смятение и растерянность. — Откуда тебе знать, что я не умею чувствовать? Откуда ВАМ всем это знать? Я был рабом едва ли не с начала времен, я подвергался пыткам и противостоял боли каждую секунду своего служения. Скажи мне, Галадриэль, по-твоему чувствовать могут только те, кто стоит на стороне добра? По вашей извращенной логике я могу проследить эту мысль в каждом высказывании, в каждом действии против всего того, что лично вас не устраивает. Тогда как на самом деле, единственное, чего я желал это свободы и порядка! Исцеления для себя и всего Средиземья! Слова Саурона что-то задевают в душе Галадриэль и по телу проходит дрожь. Она не знает, что на это сказать, поэтому выпаливает первое, за что цепляется уставший разум: — Такого же исцеления, которому подвергся Эрегион? Тогда благодарим покорно, не надо! Они достигают центра площадки и меняются местами: теперь Саурон, после своей речи и ее слов, вновь спрятавший в глубины своей черной души все эмоции, нападает на Галадриэль. Эльфийка едва не оступается, когда ее ноги касаются полуразрушенных ступенек и она бежит вверх, чтобы вновь оказаться на камнях, собранных в какую-то не то фигуру, не то просто сооружение. Пот заливает глаза, мышцы дрожат, и Галадриэль понимает, что она вряд ли долго продержится. Саурон, стоит признать, умелый воин. На его стороне опыт, он превосходит ее по физической силе и мастерству. На секунду в сознании прокрадывается подозрительная мысль, что они кружат вот так уже достаточно долгое время, но Саурон все еще не убил ее, хотя шансов у него было предостаточно. Девушка не успевает додумать мысль, как вновь раздается его голос: — Отдай мне кольца, Галадриэль. Отдай и все это закончится. Ты устала. Галадриэль моргает, пытаясь унять бешенное сердцебиение, потому что ей вдруг чудится, что она слышит нежность в его словах. Крайне неуместную и чуждую этому существу эмоцию. — Никогда. Саурон раздраженно закатывает глаза, теряя всякое терпение: — Ну хватит! Игры закончились! Он стремительно подходит к ней, но не успевает даже замахнуться мечом для решающего удара, как камни под ними проваливаются и они оба в клубах пыли летят вниз. От неожиданности меч вылетает из рук Галадриэль, она ударяется об землю и на пару минут теряется. Раненное плечо простреливает болью, но Галадриэль упрямо игнорирует это, пытаясь как можно скорее встать, но не успевает: на нее сверху наваливается что-то тяжелое. Когда пыль оседает, а в голове чуть проясняется, то она уже оказывается лежащей под Сауроном, который крепко прижимает ее руки к земле, фиксируя бёдрами ноги. Галадриэль дергается пару раз, надеясь вырваться, но его руки только сильнее сжимаются на запястьях — не шелохнуться. Разум Галадриэль мечется в панике, нить, чей зов заглушало их сражение, так некстати вновь раскаляется до предела. В груди натуральным образом жжет, но она терпит, хватаясь за остатки самоконтроля, как за соломинку. Грудь Саурона тяжело вздымается, царапина на скуле еле видна и это печалит Галадриэль. К великому сожалению, майар способны к еще более быстрому восстановлению чем эльфы. Что ж, кажется пришла пора заглянуть своей судьбе в глаза. Саурон, будто слыша ее мысли, склоняется к ней ниже, так, что его волосы щекочут ее кожу. — Не сопротивляйся, Галадриэль, — понижает он голос до сладкого, точно мед, искушающего шепота. — Бойню можно прекратить, тебе нужно лишь остановиться и подумать. Я предлагаю тебе все Средиземье и титул королевы. Вместе мы спасем Арду, принесем покой и мир, истощенным войной народам. Они не отрываясь смотрят друг другу в глаза, пока все вокруг замирает. Галадриэль не верит ни единому его слову, но ее вдруг посещает чувство, что сейчас случится что-то, что навсегда изменит ее жизнь. Ну или же в конечном итоге ее оборвет, как знать. Нэнья на пальце пульсирует, вторя тянущему желанию в груди податься вперед, чтобы…что? Галадриэль хмурится, снова чувствуя привкус крови на губах — видимо прикусила, когда падала. Эльфийка непроизвольно проводит языком по нижней губе, слизывая выступившие капли и это не остается незамеченным. Взгляд Саурона темнеет, следя за ее движениями и кадык его дергается. Он выдыхает и легкий ветерок касается лица Галадриэль, сердце которой внезапно пропускает удар. — Пребудь со мной, моя королева, — большие пальцы его рук скользят по ее запястьям, он наклоняется еще ниже и вот между ними остаются только жалкие дюймы — расстояние в один вдох. — Мой желанный свет и моя погибель. Последние слова он говорит на квенья, отчего пульс вновь учащается, а дальше… Дальше все происходит слишком стремительно: их взгляды встречаются и прежде чем она успевает хоть что-то сделать, Саурон припадает к ее губам. От удивления Галадриэль раскрывает рот, чем этот коварный мужчина тут же пользуется, углубляя поцелуй. Саурон целует ее жадно, будто человек, которому жизненно необходимо утолить жажду, и которому, наконец, удается добраться до источника. Галадриэль теряется от его напора и своих эмоций, которые подобно волнам в море, захлестывают ее. Уставший от постоянного напряжения разум отказывается правильно работать, вместо отвращения и желания оттолкнуть, шепча девушке совершенно другие призывы к совершенно противоположным действиям. В груди уже не больно жжет, а разливается успокоительное тепло и Галадриэль вмиг наполняет чувство правильности и гармонии, будто она нашла то, чего ей так долго не доставало, потерянную часть себя. Это чувство напрочь вытесняет жалкие мысли об абсурдности и недопустимости происходящего, потому что Галадриэль совершенно точно не сможет объяснить себе почему все-таки отвечает ему. Алчное, исполненное голода желание разгорается в ней с каждой секундой все больше и вот, ей уже так отчаянно хочется пить его силу и мощь, которая ощущается едва ли не на физическом уровне. Хочется делиться с ним теплом и получать его в ответ, хочется касаться и ощущать все, что он только может ей сейчас предложить: от исполненной огня страсти до мягкой нежности. Это желание настолько сильное, что она не может ему сопротивляться, с треском проигрывает себе и подается чуть вперед, лишь бы быть ближе. В крови бурлит адреналин от битвы, смешиваясь с нахлынувшими чувствами, и тело начинает жить своей жизнью, действуя на чистом инстинкте. Удовольствие пьянит разум, растекается по венам и скручивается узлом где-то в животе, подчиняя себе и заставляя желать большего. Галадриэль, конечно целовалась раньше, но ей даже не приходило в голову, что бывает ТАК. Их поцелуй ни разу не нежный и трепетный, наоборот, он есть неистовство и страсть, очередная борьба, где один вновь не желает уступать другому, перехватывая контроль и тут же теряя его. На какое-то время они пропадают друг в друге и даже не замечают, как окружающая их обстановка начинает меняться. Как порыв ветра проходит меж камней, на которых мягким светом сияют письмена, как по площадке проносится тихий неразборчивый шепот, едва уловимый слухом. Это все остается там, в мире, где идет война, где приходится выбирать сторону между добром и злом, и где внутри тебя вновь образуется холодная пустота, стоит лишь прекратить поцелуй. В мире, в который, внезапно, так не хочется возвращаться. В голове Галадриэль туман, сквозь который вдруг пробивается далекий, но такой родной голос матери. Слова её звучат в глубине мыслей столь ясно и отчетливо, что Галадриэль вздрагивает: «Голос звезд ни с чем не спутать: он будет громко звучать в твоей душе, будет неумолимо тянуть за собой до тех пор, пока вы не воссоединитесь. И если все правильно ты почувствуешь, как пустота заполняется и недостающие части становятся на свои места. Все станет правильно. Все сложится как должно». Эльфийка замирает. Неужели это то, о чем тогда говорила мать и теперь надежда на то, что это все ошибка провидения просто превращается в прах? Чудесное чувство завершенности и правильности вмиг омрачается страхом. Галадриэль ерзает, пытаясь отстраниться, но у нее ничего не выходит. Саурон не желает ее отпускать, его руки оставляют запястья девушки в покое только для того, чтобы переместиться на ее щеки, держа мягко, но крепко, слегка поглаживая. Это в некотором роде отрезвляет и идея тут же возникает в ее голове. Не он один умеет хитрить, однако. Девушка вновь расслабляется под ним, невесомо касаясь кончиками пальцев его лица и не встречая сопротивления, медленно запускает тонкие пальцы в волосы мужчины. От ее действий Саурон глухо стонет и этот стон отдается в ее груди приятной дрожью. Галадриэль едва снова не уплывает в туман блаженства и забытья, но тут Саурон рывком притягивает ее ближе к себе, чем и пользуется девушка, чтобы как следует укусить его. Она тянет его нижнюю губу на себя, но не рассчитав силу, Галадриэль вновь ощущает привкус крови на своих губах. Их кровь смешивается и эльфийка еле удерживается от желания поскорее сплюнуть ее на землю. Все волшебство момента рассеивается стоит только властелину колец громко зашипеть и отстраниться от нее. Так-то. — Ты вновь солгал. Тьма — горькая на вкус, — говорит она, сплевывая-таки кровь на камни. — Чего не скажешь про свет, эльф. Галадриэль ничего не отвечает, судорожно пытаясь прийти в себя и собрать в кучку, разбегающиеся мысли. Они не отрывают друг от друга глаз, только вот не успевают ничего сказать, как земля начинает слегка подрагивать. Место на котором они так весело проводят время озаряется ярким светом и Саурон с Галадриэль синхронно сгибаются от боли, прострелившей в груди подобно молнии. Позже они с уверенностью могут сказать, что эта боль не похожа ни на что испытанное ими прежде. Чувство такое, будто их сердца раздирают на части и собирают вновь, сшивая между собой куски, длится лишь пару мгновений, но им обоим кажется, что оно растягивается в целую вечность. Очередная яркая вспышка и все стихает. Письмена на камнях гаснут, ветер успокаивается, тихо шелестя в кронах о том, что случилось только что. Галадриэль обнаруживает себя вновь лежащей на земле. Над головой — серое небо, а в груди на том месте, где находится сердце сворачивается клубком какое-то новое, непонятное обжигающее чувство. Они приходят в себя, тяжело дыша, а потом неожиданно голова начинает кружится и Галадриэль видит перед глазами картинки чужой жизни. Они проносятся столь быстро, что она не успевает ухватиться ни за одну из них, отмечая лишь мелкие детали. Затем девушка окунается в водоворот чужих чувств и ощущений: она чувствует досаду, растерянность, любопытство, радость, надежду, желание, страх… Все это не ее, она уверенна в этом. Но тогда…как? Нить внутри нее, та самая, что столько времени заставляла чувствовать ненавистный дискомфорт вдруг опять накаляется, чтобы через мгновение засиять между ней и Сауроном перламутровым светом. Судя по выражению лица её невольного собрата по несчастью, он тоже видит их «оковы», так что сомневаться не приходится — все это действительно реальность, а не ее больная фантазия. Саурон отодвигается от девушки, когда все заканчивается. Его движения смазанные, он дезориентирован, но все равно пытается отползти подальше от Галадриэль, будто боится, что она что-то с ним сделает. Это было бы так смешно, если бы это не пугало и саму Галадриэль. — Что это только что было? Что ты сделала? Саурон держался за грудь, слегка покачиваясь и глядя на Галадриэль совершенно дикими глазами. Голос его вибрирует от еле сдерживаемых эмоций. Галадриэль с трудом поднимается на нетвердые ноги, и саркастичная улыбка кривит ее искусанные губы. — Попробовала тьму на вкус, конечно же. Результат скверный, согласись. Он смотрит на нее не мигая, и Галадриэль прикладывает руку к ноющей груди. Секунда на осознание и она вскидывается, забывая напрочь о странных метаморфозах, и о всякой боли. Мерзавец. — Треклятый вор, отдай кольца сейчас же! Саурону еще хватает наглости скроить оскорбленное выражение лица и Галадриэль едва не рычит. — Отдать? Вот их? — в его руках мелькает мешочек, издевательски покачиваясь между пальцами и тут же исчезает за его поясом. — Ни за что! Если тебе будет угодно, это станет моей компенсацией. Ты больно целуешься. Но приятно, этого не отнять. Он ухмыляется, а Галадриэль чуть ли не задыхается от его слов. Она хочет подобрать меч, который лежит неподалеку, чтобы стереть противную ухмылку с его лица, но не успевает: Саурон двигается быстрее и носком сапога отбрасывает его в сторону. С его лица все же пропадает вся веселость. Взгляд - холоден и серьезен, когда он хватает Галадриэль за запястье и притягивает ближе к себе. — Я не знаю, что только что произошло между нами, Галадриэль. Но если это то, о чем я думаю… Саурон осекается, когда зрачки его расширяются и Галадриэль вдруг отчетливо понимает, что чувствует его в прямом смысле этого слова. Смятение, непонимание и даже отголосок страха, смешанный со злостью — лишь малая часть палитры его чувств. Все это ощущается как будто есть ты и одновременно, где-то на задворках сознания еще и другое существо. Вроде и далеко, но в то же время невероятно близко. Чувства текут между ними слабым потоком, и судя по глазам, он ощущает её так же чётко и ясно, как и она его. Это становится страшным откровением. Саурон открывает рот, чтобы продолжить, но слова не успевают слететь с его губ: вдалеке слышится рог. Кажется, принц Дурин все-таки пришел на помощь. — Полагаю, мы продолжим позже, моя королева. — Саурон наклоняется к ее уху и издевательски шепчет: — Теперь ты от меня не спрячешься, Галадриэль. Связь не позволит, ведь благодаря нити, двери в твой разум открыты настежь для меня. Галадриэль замирает, чувствуя мрачное торжество в его голосе. Ну-ну. Она поворачивает голову в сторону и ее губы едва касаются его щеки, той самой на которой остался след от царапины. Понижая голос до интимного шепота, Галадриэль самодовольно выдыхает: — В таком случае, будь готов к тому, что это работает в обе стороны. Тебе не спрятаться и от меня, Майрон. Выражение его лица было просто непередаваемым. Вероятно, это имя имело для него слишком большое значение и Галадриэль не прогадала, используя его. За что имела счастье лицезреть ярость Саурона во всей красе, куда уж без этого. — Дрянная эльфийка! Ты… — С нетерпением буду ждать нашей встречи, Тар-Майрон, мой восхитительный король, — яда и насмешки в ее голосе было хоть отбавляй, но это уже мало беспокоило девушку. Слова, сказанные на квенья прозвучали достаточно эффектно; Нэнья одобрительно сверкнула на пальце и Галадриэль хмыкнула, глядя как самодовольство уходит из глаз Саурона, как неприязненно кривятся его губы и стекленеет взгляд. Маленькая победа на фоне большого поражения. И то мед. Развернувшись, Галадриэль медленно побрела прочь. Это был слишком долгий день, выпивший из нее последние силы. Поцелуй горел на губах, но что удивительно страха не было. Галадриэль точно знала: он не нападет. По крайней мере, не сейчас. Они удалялись друг от друга, а между тем нить все натягивалась, постепенно набирая силу. И, пожалуй, только Эру знал, к чему в конечном итоге это их приведет. Быть может и прав был величайший из эльфийских кузнецов, когда говорил, что тьму может победить вовсе не сила, а свет? И может ли любовь являться тем всемогущим светом пред которым должен склонится мрак? Как знать, как знать.