Ты должен восстать!

****

       Человечество, извращённое всевозможными способами, не знает границ в бесчеловечной жестокости. Непостоянные и противоречивые создания называют себя Homo sapiens, в котором sapiens занимает неопределенную позицию: сколько бы люди не провозглашали своей высшей ценностью гуманизм, милосердие и прочие светлые чувства, в их беспощадном племени за тысячи поколений не исчезла жестокость. Притаилась, подобно умному зверю, старательно поджидающему добычу.        Хищник не покажется в неподходящий момент – только убедившись в полном превосходстве над жертвой, резко и неожиданно выпрыгнет из засады.        Гончик догадывался о бездне на противоположном берегу человеческой души, но никогда не подозревал, что она окажется настолько глубокой, что, однажды провалившись в черноту, никогда уже из неë не выберешься.        А он собственноручно остановился на обрывистом краю, доверчиво посмотрел вниз и... спрыгнул, разбившись о скалы.        Безнаказанность и любопытство – сильнейшие помощники жестокости. Именно они подталкивают "хищника" выбраться из укрытия. Именно они после оправдывают совершенным им бессмысленные зверства.        Вот именно: бессмысленные.        Настойчивости людям не занимать. Даже убедившись в одном, продолжат гнуть палку и не остановятся, пока та не сломается надвое.        Потому, ликвидировав его различными способами больше десяти раз и поняв, насколько это бессмысленно, люди не прекратили попыток уничтожить его.        Связанный и обездвиженный, щенок ожидал бесповоротной смерти. Тринадцатой, устроенной этими людьми. Обязательно беспощадной и кровавой, мучиться в которой придётся до последнего вздоха.        Беззащитную спину распорол по линии всего позвоночника мясницкий нож. Забурлила брызнувшая кровь, затапливая обнажённую плоть с выступившими из неё костями. Оглушенный взрывом резкой боли, он завопил, остро задергался в конвульсиях, задыхаясь от собственной беспомощности. Проводимая пытка называлась Кровавым Орлом – придуманная викингами, но почти ничем исторически не подтвержденная. О ней складывали легенды, строили теории и ей посвящали истории, однако... любопытно, что если опробовать еë на другом существе? Например, на добровольно пришедшем к ним щенке, которому все равно суждено умереть. Какая разница, каким образом?... Захрустели медленно выворачиваемые рёбра, разрывалась горячая плоть, и в смертоносной агонии остановилось сердце. Не выдержало. Пытка завершилась на середине, и обмякшее тело пустыми глазами уставилось в безразличную черноту.        — Пробуждение не из приятных? — сдавленно спросил силуэт, остановившись перед полицейской будкой. Он попытался состроить подбадривающую улыбку, но та получилась только вымученной.        — Ублюдки, — не сдержался Гончик, не решаясь подняться. Спину прожигало насквозь, грудь разрывало на части. — Слышал про "Кровавого орла"? Это... его называют пыткой викингов. Выворачивают рёбра, словно крылья, и на них натягивают легкие... Будто это способно меня убить...        — А они... уже и не пытаются, — просипел Агент-023. — И ты это понимаешь.        Гончик приподнялся, тяжело разминая изнывающее болью тело. Физически он не был способен сделать и несколько шагов. Психологически собирался преодолеть еще сотни подобных пыток, и дух его не сломился. Не мог сломиться.        — Возможно, первые десять раз они и пытались тебя устранить, — продолжил тогда агент, не дождавшись ответа. — Но потом... ты стал подопытным кроликом для их извращённых фантазий. Не тело твоё пытаются уничтожить. Эти люди хотят насладиться моментом, когда сломается и согнется твоя душа.        — Тринадцать – ноль в мою пользу, — усмехнулся Гончик, остановившись перед розовой будкой. Оживающие глаза наполнились нежностью, стоило им встретиться с мордочкой спящей летчицы. Оставалось несколько минут, как она проснётся и попытается разыскать его. К тому времени Гончик бесследно исчезнет.        — Если честно, я тебя совершенно не понимаю. Постоянно подходишь и смотришь на неë. Разве это не уничтожает тебя? Вы не можете даже поговорить, хотя находитесь так близко.        — Слова здесь не помогут, — Гончик наклонился и прикоснулся носом к голове своей любимой. — Мне достаточно просто знать, что она в безопасности...        Четырнадцатая пытка – растворение в высококонцентрированной кислоте. Тело обожгло, плоть разваливалась частями и исчезала в едкой жидкости. Смерть оказалась быстрой, но мучительной.        Пятнадцатая – сожжение на костре. Предсмертные вопли оглушающим эхом повторялись на открытом пространстве, никем не слышимые.        Шестнадцатая, семнадцатая, восемнадцатая... И так огромное множество. До бессмысленной черноты коптилось тело, разрывались отравленные органы, кипели конечности... Повторяющийся цикл, единственной отрадой в котором было – смотреть на безмятежный сон любимой, напоминая сотней раз самому себе, ради чего он продолжает это сражение.        «Я спасу тебя, Скай... сколько бы ни пришлось умирать и возрождаться».

****

       — Кошмар приснился? — послышался знакомый голос, и Гончик тяжело приоткрыл глаза, обнаружив себя свалившимся на пол.        — Утиный апокалипсис, — слабо улыбнулся он, рассматривая безжизненный потолок. — Приснилось, будто птицы вышли в деловых костюмах на выборы президента, сломили всех кандидатов своими кряками и захватили власть.        — Поэтому ты так душераздирающе кричал и грохнулся с лежанки?        Гончик промолчал. Приподнявшись, безразлично осмотрел небольшую комнату, больше напоминающую бездушный гроб.        Негостеприимное помещение, приспособленное для жизни по самому необходимому минимуму – так можно было охарактеризовать нынешнее жилище овчара. Освещение осуществлялось современными боковыми лампами над самым потолком, и холодный свет прибавлял комнате чувства равнодушия к своим обитателям. Лежанка Гончика – белая и без какого-либо рисунка – располагалась у левой стены относительно входа. Вторая находилась противоположно первой и принадлежала Агенту-023. Кроме них помещение украшали две тумбочки для хранения малочисленных личных вещей и... собственно, все, не считая встроенной в стену поилки, напоминающей современные автоматические собачьи кормушки. Никаких игрушек или картинок, коврика или растения. Все максимально экономно и неуютно, хотя, воспользовавшись небольшой зарплатой (Организация Черного Феникса выдавала агентам небольшие денежные выплаты), Гончик оживил свой уголок спутниковым радиоприёмником (в некоторых комнатах находились похожие, и овчару захотелось приобрести отдельный). В самой тумбочке одиноко дожидался своего часа дневник в твердом переплете. Проходя мимо магазина различной канцелярии, случайно заметил обложку – серебряный с розовым вертолёт, пролетающий над заснеженными горными вершинами и сосновым лесом, и Гончик не удержался. Купил, раздумывая использовать для повседневных записей, однако, открыв первую страницу, не смог придумать и слова. Душа воспротивилась, голова наполнилась штормом воспоминаний, и дневник остался абсолютно пустым, брошенный в тумбочке. Возможно отказаться от прошлого, но это не значит, что прошлое откажется от тебя.        Гончик опустил голову, взглянув на панель электронных часов, встроенных в стену рядом с лежанкой.        — Какой сегодня день? — спросил он, повернувшись к своему контроллеру.        — Двадцать пятое февраля, — тот направился к двери, открывающейся с помощью специальной кнопки. — Прошло три дня с последней записи, сделанной в дневнике. Не жалеешь, что вернул его Скай?        Гончик, последовав за товарищем (ему искренне хотелось считать Агента-023 другом, не только коллегой или случайным знакомым, появившимся вследствие обстоятельств), покачал головой.        Комната располагалась на третьем подземном этаже и соединялась длинными коридорами, объединяющими жилой сектор. Ничего особенного: муравейник одинаковых жилых помещений с отдельными уборными и ванными, сердцем которого была большая столовая, куда стекалось все сонное и недовольное составляющее агентов, проснувшееся (точнее толком не проснувшееся) ранним утром.        Разношерстные и неодинаковые, они собирались небольшими группами не больше пятерых щенят и обменивались привычными "добрыми утрами" и зевающими вопросами о приснившемся. Проходя мимо, нередко приходилось слышать причудливые истории с самыми невозможными сюжетами: щенок с короткими ушками энергично рассказывал, как превратился в миску борща с ножками и потерялся в огромной библиотеке. Вперед проскочила дымчатая спаниелька, весело смеющаяся над сном подруги: та оказалась наложницей и рабой немецкого императора, которого, впрочем, терроризировала другая девушка, способная превращаться в тень. А сон оборвался на самом интересном месте: император как раз собирался отправиться на покорение... Польши.        Заслушавшись болтовней агентов, овчар не заметил, как остановился перед свободным столиком. Поставил поднос с двумя мисками и огляделся, выискивая потерявшегося своего контроллера. Тот постоянно исчезал и появлялся, словно упомянутая тень. Стоило отвести взгляд, бесследно растворялся в шумной толпе. Шпионские способности его, вызывали, конечно, восхищение, но и раздражали нередко: неприятно, когда внезапно и без предупреждения пропадают. Гончик не подозревал, что Агент-023 страдает так называемой пространственной дезориентацией и сейчас бродит, потерявшийся, по коридорам.        — Сны, значит... — пробормотал овчар, уставившись в содержимое миски, коричневое и неоднородное. — Оказывается, сниться могут не только воспоминания...        Слабый утренний аппетит развеялся, стоило перед глазами развернуться сюжету сегодняшнего кошмара. Собственная, словно игрушка распотрошенная тушка и стекающая по поверхности всего пола кровь. Спокойно спящая мордочка любимой и...        Гончик поморщился. Вспоминать дальше не хотелось.        — Куда он запропастился? — тяжело вздохнув, принялся оглядываться щенок. — Как провалился! И так постоянно.        Столовая напоминала слаженный механизм, работающий по каким-то своим неизвестным законам, словно отдельная деталь сложно продуманных изобретателем часов. Лишнее отметалось, сохранялось все только самое необходимое, имеющее смысл. Еда предназначалась для утоления голода, разговоры – для восполнения душевного равновесия агентов, передачи информации, травля – для... Для местной иерархии.        Гончик поднялся, направился к неприметному уголку столовой, которая напоминала бездушную клетку не меньше жилых комнатушек – выкрашенные белым стены, безжизненный потолок и глухонемые низкие столики. Дизайнеру отдельный котел в увеселительном заведении под названием "Преисподняя".        Безмолвно остановившись перед прижавшейся к стене бедняжкой, Гончик медленно осмотрел угнетателей. Слов не требовалось – здесь судьба решалась силой или, по крайней мере, иллюзией еë наличия. Несколько недель хватило, чтобы понять неписанные законы Организации.        А "разговор" обстоял короткий.        Перегородив несчастную собственным телом, вызывающим взглядом он бросил вызов агентам, считающими себя вправе издеваться над слабыми. Пусть попробуют. После чудовищных пыток огрызания полоумных щенят – небо и земля.        — Захотелось поиграть в защитника?        Угнетателей было трое. Щенки, пытающиеся выделиться на фоне толпы, но в конечном счёте ничем не отличающиеся от окружающих. Лидером их, несомненно, была высокомерная болонка – именно она задала этот клишированный вопрос, однако вперед шагнуть не решилась, сомнительно оглядела заступника, узнала в нем прославившегося новичка, появление которого породило не одну несчастную теорию. Действовать следовало осторожно, иначе рискуешь подорвать тяжело заработанный авторитет, чего болоночка позволить просто не могла. Посмотрела на сообщников (друзьями она никого не считала) – безразличная ко всему окружающему лабрадорка оставалась, как и всегда, равнодушной; даже появление овчара не заставило еë оживиться. Другая – черная спаниелька любопытно склонила мордашку, не предпринимая никаких действий. Словно чебурашку увидела, вот же глупая! Болонка раздражённо вздохнула, вернулась к овчару.        Словесные перепалки с разбойницами того, однако, не интересовали. Обратившись к жертве травли – маленькой дымчатый дворняжке, он поинтересовался, не поранилась она.        Взбешенная подобным отношением (игнорировать вздумал!) болонка заметно нахмурилась и язвительно воскликнула:        — Думаешь, можешь вот так появиться и вмешаться!? Проваливай! Героем себя считаешь!?        Болоночка ошеломленно застыла с приподнятой лапкой, когда глаза заступника встретились с еë собственными.        Неодобрение, злость, даже бурлящую ненависть – девушка ожидала наткнуться на все, только не на... улыбку, пропитанную невыносимой грустью.        — Какой же из меня герой? — неохотно ответил Гончик. — Разве бывший спасатель может хоть что-то понимать в героизме?        Язвительной усмешки не родилось на белоснежной мордашке. Потому как болонка не понимала, как реагировать, что отвечать. Это выбивалось из колеи! Почему нельзя просто разозлиться!? К чему эта странная подавленная улыбка!        И пока командирша обдумывала происходящее, овчар удалился, забрав с собой дворняжку. Оставалось смотреть вслед и злиться, однако... болоночка впервые не почувствовала ничего, кроме опустошения. Сдавливающим грузом оно навалилось на хрупкие плечи, сковало лапы до крупной дрожи, и не оставалось никаких сил сопротивляться навалившейся пустоте. Было в карих глазах овчарки нечто странное, неестественное, затягивающее в бездну. Оно называлось не иначе как... спрятавшееся за глубиной всепоглощающей печали безумие. Словно прозрачная хрупкая стена разделяла спокойствие этого мира от чего-то страшного и ядовито опасного, спрятавшегося в глазах.        Болоночка быстро покачала головой. От овчарки следовало держаться подальше, – она почувствовала это всем своим существом.        Потому не предприняла никаких попыток догнать удаляющуюся парочку, остановившуюся около столика, занятого Гончиком.        — Спасибо, — прошептала дворняжка, поставив поднос с мисочкой, который все это время держала. — Хочешь... мою порцию?        — Давиться эти "кулинарным искусством" дважды – сомнительное удовольствие, — дружелюбно отказался Гончик, оглядевшись. Агент-023 не появился, и его завтрак вместе с мисочкой овчара остывал на низком столике.        — Тогда... почему ты спас меня?        Пронзительный взгляд устремился к дворняжке, низко опустившей мордочку. Она выглядела довольно красивой и напоминала кого-то близкого Гончику в прошлой жизни. Темно-дымчатая длинная шерстка неровно лежала на спине; низко опущенный хвостик заканчивался своеобразным гребнем, лапки казались хрупкими и маленькими, одно ушко немного торчало вверх, и весь образ щенка заставлял проснуться желанию защитить и уберечь его от любой опасности. Но это не главная причина, почему Гончик заступился.        — Представил, что на твоем месте раньше оказывался один дорогой для меня щенок, который бы точно не простил, если бы я просто наблюдал. Никакого героизма, мы – не главные герои комикса. Все проще, чем может показаться на первый взгляд.        — Но... — смущенно отозвалась новая знакомая. — Но я думаю! — она подняла голову, и светло-карие глаза зажглись на темно-серой мордочке, словно два огонька среди промозглых осенних туч. — Тот щенок гордился бы тобой! И... все равно спасибо...!        Доверия, засверкавшего в этом взгляде, было достаточно, чтобы выразить всю благодарность.        — Как могу тебя называть? — улыбнулся овчар. По многочисленным рассказам своего контролёра он знал: многие агенты предпочитают скрывать настоящие имена и часто используют выдуманные.        — Равия... — неловко пробормотала новая знакомая и добавила, — вот странное имя, правда? Оно арабского происхождения, и для многих звучит непривычно... Мне оно не подходит... "Равия" означает "рассказчица" или "яркий свет". Разве я... подхожу под них?        — Однако ты все равно гордишься своим именем, — Гончик повернулся к содержимому миски, стараясь не вспоминать, какими же вкусными были бисквиты Патруля.        — Почему! — позабыв смущение, засопротивлялась Равия.        — Или давно придумала бы себе псевдоним. Называлась бы другим, здесь многие скрывают свои настоящие имена, но ты сказала мне именно его. Значит, для этого есть причина.        Растерянно опустив мордочку, Равия подвинулась к своей мисочке.        — А как... зовут тебя?        — Чейз... — неохотно ответил он.        Вспомнилось сказанное Агентом-023 некоторое время назад:        «Тебе придется скрывать настоящее имя. Слишком оно известное, а нам лучше не привлекать лишнего внимания. Придумай псевдоним, здесь многие пользуются ими. Например... Чейз? На английском означает "погоня", " преследование" и сходно с твоим настоящим именем».        «Мне все равно,» — ответил тогда Гончик, мало беспокоящийся о подобных мелочах. Которые теперь казались далеко не мелочами: Равия доверилась ему, а он может ответить лишь фальшивым именем. Как низко еще он сможет пасть?        — Чизкейк? — улыбнулась дворняжка, не подозревая о тьме, разворачивающейся на сердце агента.        «С другой стороны, — говорил спаниель. — Возможно, тебе придумают прозвище, и тогда не придется обманывать».        — Никогда их не пробовала, — продолжила Равия, смущенно хихикнув. — Но слышала, они довольно вкусные. Красивое имя, тебе вот оно подходит...        — А? Да... можешь называть и так...        «Кого же она мне напоминает?» — раздумывал Гончик, рассматривая чистую улыбку новой знакомой. Она действительно навевала воспоминания, и...        Тяжелые думы прервались внезапно раздавшимся голосом:        — Попались! Строите планы войны за независимость польских бобров! И меня не позвали?        — Ты где пропадал? — повернулся овчар, карие глаза которого заискрились суровой строгостью. Агент-023, оказавшийся позади завтракающих, неловко улыбнулся.        — Ничего особенного... — отдаленно пробормотал спаниель, но вот васильковые глаза его сделались серьёзны, не предвещая ничего хорошего. — Появилась миссия. Выдвигаемся прямо сейчас, — после чего повернулся к Равии, опасливо наблюдающей за действиями незнакомого щенка. — Прошу прощения, принцесса, похищаю вашего дорогого собеседника. Надеюсь, ничего скверного вам не наговорил?        — Нет... И я не принцесса... — прошептала Равия, смущенно опустив серую мордочку.        — Завтракать ты не собираешься? — проигнорировав явно на что-то намекающие слова контроллера, отозвался Гончик.        — Ты называешь это "завтраком"? — Агент-023, уже оказавшийся около дверного проема, покачал головой. — Купим по дороге чего-нибудь. Как насчет настоящего борща? Вот это понимаю завтрак!        Спаниель покинул столовую, и Чейзу не оставалось ничего, как проследовать за товарищем. Оставив миску с сомнительным удовольствием под названием "еда агентов", щенок поднялся и, повернувшись к двери, запоздало попрощался.        — Извини, ему просто нравится вводить окружающих в неловкое положение, — добавил овчар. — И... если снова посмеют задирать, моя комната – двадцать восьмая.        — Да, нет... ничего, все в порядке... Удачи вам, Чизкейк!        Подбадривающе улыбнувшись, дворняжка помахала маленькой лапкой, до последнего сомневаясь в правдивости этого своего "все в порядке". Однако, стоило Чейзу, на секунду замешкавшемуся около дверного проема, ответно взмахнуть коричной лапой, все переживания развеялись. По природе немного наивная, она не подозревала о бесконечной бездне, разрастающейся на сердце нового знакомого. И тем более не догадывалась, что именно своим "Чизкейк" немного затягивала эту самую пропасть, не позволяя ей поглотить Гончика окончательно.        — Стоило ненадолго отлучиться, ты уже кокетничаешь?        Догонять не пришлось: Агент-023 дожидался Гончика за первым поворотом, прислонившись к холодной бездушной стене. Васильковые глаза прищурились, медленно и внимательно рассматривая каждую деталь овчарской мордочки, которая, впрочем, осталась невозмутимой.        — Что интересного в том, чтобы стебаться от окружающими?        Они продолжили движение, направившись в сторону комнаты. Коридоры оставались пусты: большинство обитателей муравейника собралось в столовой.        — Ничего, — безразлично пожал плечами контроллер. — Просто нравится наблюдать за реакцией. В такие моменты можно узнать куда больше, чем при обычных разговорах. Ты, например, снова и бровью не повел. Хотя следовало бы. Кажется, Равия?... Она оказалась первым щенком, с кем ты перекинулся больше чем парой слов. Не считая меня, конечно.        — Ты знаешь причину этого, — заметно помрачнел Гончик.        Идти продолжили в нагнетающей тишине, однако спустя несколько поворотов пришлось разделиться.        — Подготовь снаряжение, — вместо объяснения произнес спаниель, задорно улыбнувшись. — Скоро вернусь. Еще пятнадцать минут до отправления.        Привыкший действовать по определенному, заранее продуманному плану, Гончик раздражался этим резким непостоянством товарища. Даже навыки адаптации не помогали: спасатели должны уметь принимать решения в зависимости от обстоятельств, однако этого оказалось мало, чтобы привыкнуть к странностям Агента-023. Спаниель напоминал книгу с перепутанными страницами: за первой следовала сороковая, за ней двенадцатая, третья, восемнадцатая... Текст расплывался, убегал, ходил волнами и местами исчезал вообще. Если попробуешь прочитать, не поймёшь написанного. Ведь в той безымянной книге нет точного сюжета... Но, с другой стороны, между строчками явно что-то скрывается: что-то подозрительное, неприятное и... не исключено, если алчное.        Комната встретила своего хозяина безразличным молчанием. Не изменилось ничего с момента пробуждения: поникшая подушка, сброшенная Гончиком во время кошмара, уныло валялась около лежанки; терпеливо дождался на тумбочке приемник, и, отреагировав на движение, на стене ярко загорелись панельки, указывающие время, температуру за пределами здания, погоду на ближайшие двадцать четыре часа и прочую информацию, для чего-то необходимую, но Гончик не испытывал желания разбираться в несметной армии цифр и символов. Хватит и нескольких главных панелек.        — Что ж... — вздохнул щенок, включив радиоприёмник: тишина настораживала и не позволяла сосредоточиться, давила словно песчаная глыба. Лучше британский рэп или национальный армянский хор, но не это напряжённое безмолвие. — Как там говорилось? Смело за дело!        Из заработавшего динамика донёсся голос ведущего, и спустя несколько секунд зазвучал... русский рок:

«Разрисую нам тишину Не реви, ну же, тише, ну Ты права, я не вижу суть Ты права, я какую-то дичь несу...»

       Противоположно входной двери находилась кнопка, замаскированная под белоснежную стену. Она открывала тайное помещение, прилегающее к комнате, которое Агент-023 заботливо называл убежищем или своим шпионским логовом. На деле то была крохотная кладовая со всем необходимым обмундированием.

«Я застрял в этом тупике Я карабкался вверх и срывался в пике Но мой проржавевший скелет Я не сумел спрятать ни в водке ни в табаке...»

       Наконец часть стены распахнулась, разъехались в разные стороны ненастоящие панели, и Гончик оказался в гардеробной.        Разделенная на две секции каморка повстречала агента высокомерной тишиной, и только радиоприёмник заглушал тяжелый взгляд одинаковых черных костюмов, часть которых принадлежала спаниелю. На белых полочках нетерпеливо дожидались рюкзаки. Ниже располагалось оружие: черные лезвия прожигали самодовольным блеском, точно каждому из них довелось стать свидетелем сотен смертей Гончика. Рядом красовались два пистолета неизвестных овчару моделей.        — Шпионское логово? — усмехнулся щенок. — Скорее уж комната пыток...        Опущенная голова остановилась перед смертоносным дулом. На мордочке расплылась странная улыбка. Поднялась передняя лапа, звонко щёлкнул курок.        Гончик действовал быстро, по проработанному до мелочей плану.

«Нас разнесёт будто пепел По разные стороны света Мы доигрались с тобою, (п*здец) Но успеть бы сказать последнее...»

       Пистолет был разряжен. Неудивительно. После завершения каждой миссии проводилась полная чистка оружия.        — А Скай... ведь ни разу в меня не выстрелила, — внезапно произнёс Гончик, рассмеявшись. Взгляд метнулся к лезвиям.

«Сколько времени б ни прошло Кто бы нас с тобой ни нашёл Будет плохо или хорошо Но не забывай ни за что...»

       И следующие строчки заставили помутневший взгляд овчара оживиться, и поднятый нож с грохотом свалился на пол.

«Я буду любить тебя вечно! Даже если мы больше не встретимся! Если нас тут закроют на месяцы Если нами займутся разведчики Я буду любить тебя вечно! И я верить, увы, не устану В добро без единого выстрела В любовь без единого шрама!»

       — Скай...        Безумная улыбка обратилась душераздирающим оскалом, и безудержные слезы покатились по горячим щекам.        Он не выдержал. Снова поддался отравляющей бездне, заволакивающей его совершить нечто страшное, непростительное. В прошлый раз он совершил теракт. Погибли сотни невинных, пострадали тысячи. Только выстрел, вовремя сделанный в его голову, и отчаянный крик Агента-023: «Скай бы такое тебе никогда не простила!» остановили его безумную агонию. Но она возвращалась: изредка наведывалась в голову щенка и умоляла поддаться приятному искушению уничтожать. Себя или окружающих не имело значения. И сейчас он снова проиграл. Но, к счастью, вовремя остановился. Скай спасла его, пусть даже не подозревала об этом. Нет, не только сейчас... она постоянно его спасала!        — Прости... пожалуйста, прости...        Только мысли о любимой не позволяли Гончику окончательно сдаться.

«Давай уже поскорей Позволь нам с тобой сгореть И может на этой планете Мы вновь увидимся через сотни лет Хочешь заново поиграть? Хочешь всё моё забирай Мы с тобою всё перевернём Будет бездна над головою, под ногами рай Только веришь ли ты сама, Что мы оба не двинем с ума? Ведь нет ни одной параллельной вселенной Где я бы это сейчас не писал...»

       — Что за странная песня... — грустно улыбнулся Гончик, протирая мордочку. — Эти русские... все такие?        Брошенный дневник наконец наполнился первыми строчками. Они звучали подобно припеву песни:

«Я буду любить тебя вечно! Даже если мы больше не встретимся! Если нас тут закроют на месяцы Если нами займутся разведчики Я буду любить тебя вечно! Я верить, увы, не устану В добро без единого выстрела В любовь без единого шрама!»

       — Я буду любить тебя вечно... — повторил Гончик. — И это ничего не изменит.

****

       — Вот и отлично, — едва слышно прошептал Агент-023, прислонившийся к двери двадцать восьмой комнаты. Музыка доносилась едва слышно, однако услышать слова Гончика не составило труда: к тому времени песня стихла. — Хотя это прибавило и одновременно убавило мне работы...