Что в имени тебе моём

      Она всегда держалась в стороне.       Каждый раз, когда маленький отряд разбивал лагерь, ведьма уходила подальше, на самую границу безопасности, очерченную светом костра. Махариэль углядывал в этом некий намёк – она сама так же стояла на грани между человеком и зверем, порядком и дикостью. Любой, владеющий даром магии, балансирует на краю.       Их лагерь был полон звуков – тихого пения Лелианы и перебора струн её лютни, пьяных побасенок Огрена, ворчания Алистера, когда Зевран начинал наседать на непристойные шутки. Но в стороне её палатки всегда было тихо. Эльф почесал мабари за ухом, продолжая неотрывно глядеть в ту сторону, где грелась у слабого огня колдунья. На бледную кожу ложился тёплый оранжевый отсвет, золотистые искры прыгали по тихо звенящим браслетам и тлея таились в глазах. Махариэль задержал дыхание, когда она, посмотрев в его сторону, искривила в улыбке тёмные губы.       Терон стал замечать, что невольно любуется ею. Её грацией, присущей диким зверям. Она и сама была хищником чащи, непредсказуемым и опасным. Ведьма примеряла на себя густую волчью шерсть, щёлкала паучьими жвалами, перекидывалась в чернокрылого ворона, улетая на разведку и, даже возвращаясь в человеческий облик, отблеск воронова крыла оставался в её волосах.       Алистер как-то спросил, что такого Махариэль в ней нашёл. Эльф тогда отшутился, но потом долго думал над этим случайным вопросом, глядя на тёмно-синее небо и иногда – на пламя её костра. Язвительная, чёрствая, саркастичная. И невыносимо прекрасная.       И дело было далеко не в её физической красоте. Не в тонких прядях тёмных волос или руках, увешанных золотыми браслетами. Человеческие женщины были не так грациозны, у них не было изящных острых ушей, больших ярких глаз, они ходили, громко топча по земле неудобной громоздкой обувью. Но она была другой. Лёгкой, как ость совиного пера. Текла среди травы бесшумной поступью, невесомо касаясь стеблей, и её презрительные жёлтые глаза светились в ночи ярче звёзд. Его восхищало то, как она умела ставить на место одним лишь словом.       Прекрасная. И смертоносная, как самая сильная буря, мерцающая молниями во тьме, как ядовитый паук, которых было полно в его родных лесах. Далёкая и таинственная, освещенная всполохами древней магии, зачёрпывающая пыль прошлого в горсть. Лесная ведьма была ближе к его народу, чем к своему собственному.       Её имя для него звучало раскатами грома, вороньим граем над полем битвы, блестело гранью чернёной стали у горла.       Морриган.       Терон старался не произносить его лишний раз, словно боялся обесценить, зашорить частыми повторениями. Восемь букв. Три слога. Привкус горечи на губах.       Махариэль нашёл в ней прохладу лесной тени и тишь позабытых руин их городов. Отзвуки родной магии, присутствие кого-то знакомого. Но Алистеру он об этом не скажет.