Правило клуба

      Расписываясь в журнале «прихода и ухода», Тихонов уже слышит разъярённый бас из кабинета Рогозиной. Куратор ФЭС, собственной персоной, опираясь на стол кулаками, не стесняется в выражениях. Полковник стоит у своего кресла чересчур спокойная, чем распаляет гнев Султанова ещё больше. Но это напускное. Иван видит и натянутую спину, и напряжённые пальцы, и кованный лёд в глазах. Чудом прошмыгнув к лаборатории незамеченным, Тихонов небрежно накидывает халат и подъезжает к Амелиной на офисном кресле.       — У нас что, внеплановый труп? — халат задрался, и он продолжает, не глядя, дёргать его в разные стороны, выправляя.       — Типун тебе на язык, — Оксана отвлекается от работы и краем глаза смотрит в сторону начальственного кабинета: — какого-то праха на свингер-пати зарегистрировали тебя… — она многозначительно оглядывает его с ног до головы. — и Оксану Амелину — с фотографией Рогозиной.       — Чего?       Оксана поворачивается к рабочему столу и выводит на монитор присланные приглашения. На них хоть и имеются только имена присутствующих в этом кабинете, но вот с фотографии под именем Оксаны Амелиной на Ивана действительно смотрит Галина Николаевна. Тихонов сглатывает, театрально подбирая челюсть.       — Не знаю, чем ты думал, Ванечка, но я с радостью посмотрю на подобную сцену с твоим участием, — она кивает головой в сторону кабинета Рогозиной.       — А я тут причём? — без того огромные глаза Ивана расширяются на пол лица, два фарфоровых блюдца смотрят на Амелину нарочито обиженно. — Я при тебе всё отправлял!       Оксана лишь кивает, соглашаясь: «Продуман ты, Тихонов, продуман! Даже алиби себе сделал в моём лице», — и совершенно уверенная в своих умозаключениях возвращается к экспертизам.       Руслан Султанович покидает службу через четверть часа. Тихонов, под видом внеочередной экспертизы, осторожно заходит к полковнику. Рогозина смотрит строго, но выяснять, что к чему и какого рожна, не спешит. Молча сверившись с часами, смотрит таким пронзительным взглядом, что Иван думает: «Зря».        «Зря она не устроила разбор полётов» или «Зря ты, придурок, в это ввязался» — непонятно.       — К десяти нас ждут в отеле, — только и говорит Галина Николавна, всем своим видом показывая, что «иди ты, Тихонов, отсюда подобру-поздорову, — и до окончания рабочего дня на глаза мне не попадайся». Так он и поступает.       Около десяти они сидят в машине полковника на стоянке элитного отеля. Тихонов — в иссиня-чёрных брюках, рубашке-поло и голубовато-сером пиджаке — крутит на руке непривычно тяжёлые часы. Не сильно короткие волосы взъерошены и устремлены вверх. Иван осаждает себя от попыток потрогать их руками, но куда более невыполнимая задача — не смотреть на полковника, или хотя бы делать это не так бесстыдно.       Галина сидит за рулём в белоснежных брюках с разрезами от середины бедра, из-за чего становятся видны её колени. Сглотнув, Иван поднимает глаза выше: чёрный корсет, голые плечи и водопадом льющиеся на лопатки волосы, слегка собранные, чтобы не лезли в лицо.        Тихонов периодически забывает дышать. Рогозина в последний раз повторяет план предстоящего действа.       — Вань, — сделав паузу, она дожидается ответного взгляда. — что происходит сегодня в отеле — остаётся в отеле. Понял?       Он коротко кивает и выходит из автомобиля. Ехидная ухмылка догоняет его, когда они уже идут ко входной группе, и Рогозина не видит его лица. Представление начинается.       Несмотря на замену переменной, план, тщательно выверенный и подстроенный под психотип хозяев, не был изменён ни на йоту. С самого начала ставки делали на господина Самсонова — в таком случае, образы и Амелиной, и Тихонова подходили отлично. Оксана — роковая красотка, знающая себе цену. Иван — тридцатилетний подросток, срубивший куш. Капкан крылся рядом: в их паре доминировать должен был Иван. Во-первых, чтобы надавить на эго Самсонова. Во-вторых, чтобы «показать товар лицом».       Прокручивая этот план в голове, Тихонов думает, что замена Оксаны на полковника не то что не сыграла впросак — дала им фору. Рядом с Рогозиной у других пар нет шансов.       Изящная, статная, величественная — она богоподобно парит возле него, приковывая взгляды и женщин, и мужчин. Извечные самоуничижительные шутки Тихонова про идолопоклонство вышли из-под контроля, и первые минуты Иван старательно избегает смотреть на неё, боясь не справиться с потоком собственных мыслей и — взглядом. Но вовремя вспомнив, зачем они здесь, и подкрепив свою уверенность рогозинским «что происходит в отеле — остаётся в отеле», принимает роль и вскоре входит в кураж.       Начинаются «смотрины» — как обзывает их Тихонов в своей голове — настолько богемно, что закрадывается мысль: «А не перепутали ли они адрес?» Но уже через час всё становится на свои места, и Иван ревностно ловит шальные и томные взгляды подвыпивших и раскрепостившихся гостей в сторону своей спутницы. Борясь с желанием спрятать её от этих озабоченных, он ухмыляется сам себе: «Неизвестно, от кого ещё стоит её прятать, Тихонов».       Взяв Галину за руку, он ведёт её в тёмный закоулок зала и весом своего тела прижимает к стене. Насколько бы тёмным он ни был, но цепкие взгляды всё ещё устремлены на «королеву бала». Иван чувствует жар её тела, и как волосы на руках встают дыбом, когда он касается ладонью оголённого плеча.       — Нужно идти ва-банк. — у него сводит скулы от осознания, что его горячее дыхание опаляет её ухо, — для нас существуем только мы. Они — нам неинтересны. — У него кружит голову от её запаха. Он, скорее, чувствует, что она отвечает, нежели слышит её.       — Игнорируем, — не оставшись в долгу, она едва касается губами его уха и, кивнув, отталкивается от стены. Этим манёвром она сильнее прижимается к Ивану, но лишь для того, чтобы в следующую секунду отстраниться и вернуться к остальным.       Следующие полчаса они постепенно снижают градус своего внимания к происходящему, обращая его друг на друга. Это больше походит на забаву «угадай, что выкину в следующий момент». Иван внаглую держит левую руку на её колене, а правой играет с её локонами. Полковник зеркалит. С каждой минутой они всё больше приближаются друг к другу, в конце концов оказавшись в пылких объятиях. Иван напряжённо обнимает её за талию, ощущая губами, как бьётся жилка на её шее. Она тихо смеётся, поддаваясь его ласкам. И, что-то шепча в ответ, подушечками пальцев пробегает по скуле к затылку. Проделывает этот манёвр с его рукой и чувствует, как поднимает волну мурашек. Ей нравится так играть. Нравится видеть его растерянность, быстро сменяемую азартом. Нравится чувствовать, а не только знать, что он ею опьянён.       Тихонов с трудом заставляет себя перестать покрывать лицо Галины медленными поцелуями, а после — выпустить её из кольца своих рук. «Смотрины» подходят к концу, а значит пришло время последнего аккорда.       Приоткрытая дверь в бильярдную, куда минутой ранее вошла эта эксцентричная парочка, определённо манит господина Самсонова. В приглушённом свете подвесных ламп он ясно различает два силуэта, податливо льнущих друг к другу.       Галина сидит прямо на столе, обе штанины брюк за счёт кроя стремятся к полу, оголяя манящие длинные ноги. Ладони Ивана плавно скользят от коленей к бёдрам, поднимаясь к талии и возвращаясь обратно, требовательно изучая каждый миллиметр. Язык волнующе скользит по упругим губам. И сердце заходится диким стуком, когда Тихонов вновь и вновь ощущает ответные поцелуи. «Это задание. Это задание. Это задание!» бесстыдно и сладостно переходит во: « Всё по-настоящему! Я целую её. Я могу её целовать!»       Полковник прижимает его к себе за шею, запустив обе руки в русые волосы. Он поднимается руками выше и нежно гладит открытую спину. Пересчитывает позвонки, добравшись до шеи. И, очертив пальцами острые скулы, возвращается к плечам. Галя покрывается мурашками от холода, когда его горячие ладони изучают её тело. Именно от холода. Не потому что ей это дико нравится. Когда он поцелуями возвращается к шее, она не успевает сдержать стон удовольствия, обрекая стоящего у двери господина выдать себя.       Самсонов неожиданно даже для себя хватается за ручку двери и, дабы не выдать себя окончательно, входит в бильярдную с дурацкой слащавой улыбочкой. Тихонов благодарит его за возвращение в реальность. И одновременно с этим костерит на чём свет стоит.       — Прошу прощения, что прерываю, но, быть может, вы присоединитесь к нам? — подобострастная улыбочка подкрепляется театрально поднятой бровью.       — Выбор за вами, — Иван, скрывая презрение, вглядывается в глаза полковника.       Едва не задохнувшись от увиденного, он зарывается носом в её волосы и переводит дыхание. Иронично лукавый взгляд стальных глаз, что Иван наблюдал весь вечер, сейчас сменился глубоким тягуче томительным, в котором Тихонов считал острое возбуждение. Этот её взгляд заставляет его непозволительно думать о том, что его постыдные желания могут оказаться взаимными.       Господин, поняв Тихонова по-своему, ретируется. Вслед за ним пропадает и смысл в дальнейшем представлении. А именно этим — представлением — они здесь и занимались.       Тщательно проверенный на всяческую прослушку номер, оказывается оазисом в пустыне. Оба, как по команде, снимают маски. Ивану на секунду кажется, что они в её кабинете обсуждают очередное дело. И не её он жадно целовал четверть часа назад, и не её горячую кожу не могут забыть его ладони, отчего он постоянно трёт подушечки пальцев.        Рогозина сидит на кровати и мелкими глотками опустошает бутылку воды. Войдя в номер, она собрала волосы в подобие хвоста, из-за чего Иван отчётливо видит следы своих губ и зубов на её шее. И постыдно хочет, чтобы они задержались там подольше. Когда последняя звезда перед глазами исчезла, а губы вновь пересохли, Иван двинулся в сторону Галины.       — Вы чертовски сексуальны, Галинниколавна, — прячет улыбку в глотке воды, но возмущённо поднятую бровь Рогозиной без внимания не оставляет: — что происходит в отеле — остаётся в отеле, да? Когда ещё я мог бы сказать вам такое. — откидывается на кровать чуть поодаль от неё, не переставая смотреть в глаза. — А ещё — вы отлично целуетесь.       — Тихонов, в тебя сыворотку правды залили? — она следует его примеру. Подставив руку под голову, смотрит на него внимательно.       — Скорее, зелье храбрости. Или глупости. Да, определённо, глупости, — он поворачивается к ней всем телом, и она прерывает зрительный контакт, откидываясь на спину и устремляя взгляд в потолок. — А вам переспали выдержки. — он некстати вспоминает её глаза в бильярдной и чувствует сладкую тяжесть в теле, —  Или актёрства. — Иван с прищуром ждёт её реакции, но тщетно.       Тогда он кладёт свою ладонь поверх её и легонько сжимает. Почувствовав ответное движение, Тихонов подушечками пальцев поднимается к её плечу и, коснувшись его лбом, приближает своё лицо к её шее.       — Что происходит в отеле — остаётся в отеле, — горячее дыхание опаляет её ухо.       Полковник поворачивает голову в его сторону, чтобы встретиться взглядами. В ярком свете хрустальной люстры его глаза кажутся бездонно чёрными. Наверное, как и её. Она скользит пальцами по его щеке и следит за искусанными губами парня. Придвинувшись ближе так, что он чувствует её дыхание на своём лице и едва не касается носа, она возвращается взглядом к его глаза и, не дав опомниться ни ему, ни себе, требовательно целует. Начавшись с медленных изучающих движений, поцелуй превращается в языковое танго.        Это совершенно иной опыт, нежели в бильярдной. Сейчас они не играют роли, а являются собой. И это знание распаляет сильнее. Иван скользит руками по её плечам, касается ключиц, спускается к запястьям. Он меняет их положение, нависая над ней, поцелуями спускаясь к её груди, насколько это позволяет корсет. Её прохладные ладони скользят по его спине, бокам, торсу, игнорируя надетое поло. В номере становится жарко. Лёгкие сводит от редких вдохов, но они продолжают целоваться, будто это единственная возможность насладиться друг другом.       Когда в номер стучат, мысль убить этого человека кажется Ивану самой верной. Он в последний раз проводит языком по мочке уха и мимолётно касается зацелованных губ. Медленно ведёт ладонью от плеча до самого колена, понимая, что у них не будет продолжения. И, поднявшись, открывает эту чёртову дверь.