И странным виденьем грядущей поры
Вставало вдали все пришедшее после.
Все мысли веков, все мечты, все миры
Она появилась на свет в конце сентября, когда вечерами из каменных труб городка уже вовсю валил дым. Сидя на кровати в то холодное утро, Микаса не могла отвести взгляд от маленького розоватого лица дочери. Где-то внизу суетился Армин, пытаясь утихомирить ребят, приехавших, едва заслышав радостную новость. Леви ворчал тише обычного, уставший после долгой ночи, проведенной у ее кровати в ожидании. Они все ее ждали. Маленькая девочка, лежащая в свертке одеял на ее руках, стала для них чем-то гораздо большим. Будто с ее появлением горечь прошлого исчезла в мягком свете надежды. Микаса нежно провела рукой по крохотному лбу, пригладив темный пушок над ушком. Их с Леви дочка. Кто бы мог подумать. Огненные озера, ледяные поля, реки песка. Можно ли считать это чудом, когда в твоих руках лежит целый мир? Порыв ветра приподнял тяжелую штору, наполнив комнату светом. Комочек на руках Микасы недовольно завозился, кряхтя и вытягивая вперед ручки в белых рукавичках. Ее крик зазвучал громче поступи колоссов, в нем не было боли и отчаяния, только удивление от встречи с миром. Все внизу замерло на мгновение и засуетились с новой силой. Леви начал неуклюже подниматься по ступеням, Жан громким шепотом заспорил о чем-то с Энни, кто-то споткнулся, уронив ведро. А Микаса все сидела, рассматривая крохотную девочку у себя на руках. Вечером, после череды поздравлений, писем и подарков, Леви присоединился к ней. Слегка нахмурив брови, он сидел у кроватки, разглядывая и запоминая каждую черту маленькой Саши Аккерман. … Месяцем позднее Микаса сбежала по деревянным ступеням, направляясь в сторону кухни. — Нам нужен фотоаппарат! — Что? — Леви растерянно посмотрел на жену, отставив на стол чашку. — Фотоаппарат, — уверенно повторила Микаса, усаживаясь напротив него, — та штука, которую привозила Киеми на нашу свадьбу. Леви задумчиво кивнул в знак понимания и поставил перед ней тарелку с завтраком и кружку с темным напитком, который всякий раз заставлял его недовольно морщить нос. -Мы могли бы делать фотографии Саши, пока она растет. Она так быстро меняется. Мне иногда кажется, что я не успеваю запомнить, какой она была день назад, — продолжила Микаса. Леви нахмурился и задумчиво опустил голову набок. — Мы можем попробовать написать Киеми. Но в последнее время поставок с Хизуру становится все меньше. Новые детали для бойлера мне сделал Райнер по своим же чертежам. Микаса принесла бумагу и ручку, захватив с собой почтовый конверт и пару марок с портретом Хистории, которые та предусмотрительно отправила им с прочими подарками. Когда письмо было написано и аккуратно запечатано в конверт, Леви потрепал жену по волосам и направился к двери, со смехом выслушивая, брошенное вслед «Я больше не твой кадет, Аккерман!». Ответ пришел раньше, чем они думали. В конце октября Леви притащил с почты небольшой сверток с императорским гербом Хизуру и письмо в пурпурном конверте, на котором золотыми чернилами было выведено «господину и госпоже Аккерман». Киеми передавала им привет и извинялась, что не смогла приехать к рождению Саши. Дела шли не слишком хорошо. Штормы участились, отделив Хизуру от остального мира и замедлив торговлю. Микаса устало положила голову на руки. Время играло с ними злую шутку. Темный пушок на голове Саши уже успел смениться первыми локонами. Девочка улыбалась, когда ее брали на руки, и пыталась ухватить родителей за нос. Ее щеки розовели, как два спелых осенних яблока, пока она заливалась плачем, заставляя Леви часами ходить с ней на руках по первому этажу. — Здесь еще одно письмо, — сказал Леви, протягивая Микасе простой серый конверт, — это от Жана. Он тоже сейчас на Хизуру. Услышав в ответ неразборчивое бурчание, он распечатал письмо и пробежался глазами по нему глазами. — Думаю, тебе стоит это прочитать. Микаса подняла голову и хмуро посмотрела на мужа, но тот с мягкой улыбкой протянул ей свернутый пополам лист. Она окинула его взглядом, от которого Райнера до сих пор прошибло холодным потом, а Армин начинал слегка заикаться, но Леви только положил перед ней письмо и направился в сторону лестницы. «Мрачное отродье» — послышалось со второго этажа, и Микаса тихо рассмеялась. Кухня сразу наполнилась пряным запахом опавших листьев, стоило ей только развернуть лист. Жан писал о приземистых пагодах, скрытых в глубине багровых кленовых рощ, о прудах и мостиках, о запахе благовоний в тишине храмов и солоноватой рыбе. Они с Пик жили на Хизуру уже несколько месяцев, наблюдая, как на страну восходящего солнца медленно опускается осень. «Киеми говорила нам о твоей просьбе, но даже мы с Армином мало чем можем помочь. Поставки с большой земли задерживаются, поэтому все, что привозят на остров идет на изготовление вещей первой необходимости. У меня есть к тебе другое предложение. Не знаю, понравится ли оно тебе, но в посылке, направленной с этим письмом, ты найдешь кисточки, грифельные карандаши, краски и немного бумаги. Мы с Конни до сих пор носим галстуки с твоей вышивкой. Почему бы тебе не попробовать рисовать красками? Чтобы тебе было проще начать, я положил несколько эскизов с пропорциями. Моблит учил меня на таких же. Я верю в тебя, Микаса, и надеюсь еще до нашего приезда получить открытку с портретом Саши и капитана. С любовью, Жан» Микаса отложила письмо, чувствуя, как на душе становится легко. По лестнице медленно спустился Леви, держа на руках только что проснувшуюся Сашу. Смешная улыбка дочери, тонкие, немного грубоватые руки мужа, горшки на кухонной полке, цветочный узор на наволочке. Леви у окна с книгой, Саша в кроватке, Райнер, выглядывающий из окна мастерской, Фалько на новеньком велосипеде, совсем высокий и взрослый. Пачка листов, подаренных Жаном и аккуратно прошитая плотными нитками, превратилась в их книгу дней. В середине декабря Райнер притащил несколько деревянных оправ, обтянутых льняной тканью, чем-то напоминавших Микасе пяльца, и забавную стойку на трех ногах. Пришло время густых, немного едких на запах красок. Леви с малышкой у камина, так внезапно повзрослевшие Габи и Фалько, держащиеся за руку, Жан и Армин в саду, и она сама. Микаса оставалась в стороне, ловя чужие улыбки и взгляды, хрупкое и переменчивое лицо дочери и ласковый взгляд мужа, пока Леви сам не попытался вписать ее в набросок одной из картин. Не став выяснять у него, почему она так напоминает изображение титана на его старых тактических схемах, Микаса начала рисовать себя рядом с ними. Позже к ним присоединились маленький пухлощекий Эрвин, который в отличие от своего предшественника, обладал тихим, застенчивым характером, Зое, которая иногда так походила на Ханджи, что Леви готов был прятаться от нее в кабинете, и Эрен. Имя, которое раньше приносило Аккерманам печаль, приобрело совсем новое значение, стоило им взять на руки своего младшего сына. Киеми исполнила свое обещание, отправив им в большой коробке новенький фотоаппарат с толстой инструкцией через год после рождения Саши, но вместе с благодарностью от Микасы она получила просьбу направить еще немного бумаги, тушь и кисточки. Краски на ее рисунках не блекли, разгораясь все ярче с каждым новым рождением, встречей, прощанием, смертью, радостью и горем. Мир неизменно менялся, менялись они, их дети, все неизменно исчезало и появлялось снова. Но это больше не пугало ее.