Из истории поместья Лаик

      Дубовый кабинет в королевском крыле Ружского дворца был обставлен со свойственной его хозяину аскетичностью. Разумеется, никому из посторонних и в голову бы не пришло заподозрить Франциска Оллара в любви к откровенно монашеской простоте, но человек, сидящий напротив короля, очевидно знал его достаточно давно, чтобы быть удостоенным беседы в святая святых государевых покоев. Этот знак высочайшего доверия монаршей особы был привилегией тех, кто прошел с Франциском от Марагоны до Кабитэлы, не раз на деле доказав ему свою дружбу и преданность.       Король был ещё молод, крепок и по-своему красив. Выразительные черты лица сглаживали неприятное впечатление от цепких, бесцветно-зеленоватых глаз, а лёгкая улыбка, столь редкая на этих тонких губах, ясно напоминала, что Его Величеству едва ли недавно исполнилось тридцать лет.       В комнате терпко пахло свежевыделанной кожей и черной смородиной, на новом письменном столе морёного дуба лежало несколько нераспечатанных писем и длинный свиток простой желтоватой бумаги, прижатый к столу двумя хрустальными бокалами. Собеседник Франциска машинально поглаживал пальцем зажатое в ладони перо, с очевидной неловкостью ожидая продолжения разговора. Это был герцог Гвидо Ларак, тоже довольно молодой мужчина, немного неуклюжий, с чуть суховатым, но добродушным лицом и на удивление твердым взглядом. Несмотря на все гостеприимство, выказанное новопризанному властелину Надора королевским двором, в движениях его скользило едва заметное напряжение, словно он не был уверен, что точно знает, как именно нужно себя вести.       — Ты будешь вино, Гвидо? — Его Величество чуть явственнее обозначил улыбку, отрывая взгляд от соседней стены, — Из Кэналлоа привозят просто изумительные сорта. Иногда мне кажется, что только ради них я и позволил Дьегаррону остаться при дворе, — Франциск торжественно извлёк из-под стола пузатую бутыль, — Он так боится, что мы съедим их малолетнего соберано, что порой становится совершенно невыносим.       — Я видел молодого кэналлийского рэя, который ни на шаг не отходит от королевы и её сына, — Гвидо Ларак встревоженно оглядел короля, явно отметив и раздраженно нахмуренный лоб, и слегка побелевшие пальцы, впившиеся в стеклянное бутылочное горлышко, — Тебя это так тревожит?       — Это? — Франциск рассеянно покачал головой, — Нет, маркиз ведёт себя безупречно. Правда, несколько иначе, нежели положено по протоколу капитану охраны Её Величества. Ну да ладно. Мне, откровенно говоря, гораздо интереснее, как поживает порученный тебе Надор.       — Неплохо. Однако такого восхитительного сочетания абвениатства и эсператизма я ещё нигде не встречал. Отдельные личности даже ухитряются носить на шее Литовы руны поверх знака Создателя.       — Что-нибудь, да сработает, — хмыкнул Франциск, разливая вино по бокалам, — Но ты говорил, что тебя признали с трудом.       — Я бы сказал, что ещё полгода назад они признавали только герцогиню и её сына. Не думал, что скажу это, но я очень благодарен тебе за Рокслея. Горцы упрямы, как сотня вепрей, но он сумел убедить Большой тинг в том, что натиск гаунау покамест важнее внутренних разборок.       Франциск явственно поморщился:       — Герцог Ларак, если в Надоре ходят слухи о восстановлении династии, вы должны мне немедленно об этом сообщить.       — Ваше Величество, — в тон откликнулся Гвидо, — Оставьте моего пасынка в покое. Его жизнь и здоровье крайне важны для моей супруги. Откровенно говоря, я бы даже попросил вас даровать мальчику личное дворянство.       В кабинете на мгновение повисла томительная тишина.       — Ну уж нет, — наконец буркнул король, отпивая большой глоток вина и откидываясь на спинку кресла, — Хочет Эпинэ возиться с молодняком — его право, но поощрений он от меня не дождется. К слову о молодняке. Как ты смотришь на то, чтобы открыть школу оруженосцев?       — Школу оруженосцев?       — Именно. Посмотри, какая очаровательная схема. К следующей осени наши благородные Люди Чести будут на всех иметь целых шесть отпрысков возраста четырнадцати-шестнадцати лет. На подбор: Придды, Ариго, Карлион, Берхайм, Гонт, — Франциск любовно разгладил заново написанные дворянские списки, — И всем пора начинать служить на благо Талига.       — Надеюсь, что я неверно понял мысль Вашего Величества, — герцог Ларак ещё плотнее сжал переплетённые пальцы и недоверчиво покачал головой, — И Ваше Величество не будет использовать детей в качестве заложников.       — Бросьте, Гвидо, именно это мое величество и собирается сделать. За прошедший год я отнюдь не преисполнился благодати, скорее наоборот. И оставьте этот церемониальный тон, мы не на Совете и даже не на малом выходе. Вы должны понимать, что мне сейчас совершенно некогда думать о каждом возможном мятежнике. Да и пропасть между людьми Талига и Талигойи необходимо убирать как можно быстрее.       Ларак задумался, будто просчитывая какую-нибудь сложную смету. Потом медленно спросил, тщательно выделив интонацией местоимение:       — И как ты собираешься действовать?       — Мы создадим школу для детей-дворян где-нибудь, скажем, в предместьях Олларии, наймем сьентификов и менторов, — Франциск склонился над столом, что-то быстро записал в верхнем углу свитка и, отложив его в сторону, продолжил, — Мысль о заложниках, разумеется, прекрасна, но Талигу действительно нужны умные люди и талантливые полководцы. Эпинэ, Савиньяк и Колиньяр не вечны, да и мы с вами, собственно, тоже.       — А вы не думаете, что сами создаёте будущий оплот сопротивления? — Гвидо вина практически не пил, видимо опасаясь пропустить какую-нибудь деталь, — Шестеро мальчишек их положения вряд ли будут единодушны в верности новой власти. Скорее наоборот.       — Гвидо, неужели вы полагаете, что учеников будет только шестеро? А как же юный Колиньяр, наследники барона Заля, сын покойного генерала Сорали, которому за отвагу я как раз таки пожалую личное дворянство, молодой маркиз Лерак де Фуко и младшие братья нашего хегсберского тессория? Не только же людям Чести держать на своих плечах будущее Талига.       На губах короля витал отзвук смеха, но глаза были расчётливо холодны и серьезны. Он чувствовал, и совершенно справедливо, что мало захватить власть. И собирался удерживать её любой ценой. Гвидо Ларак, судя по морщинкам у сузившихся век, монаршие проблемы понимал прекрасно, и спор о морали и нравственности решил отложить до более серьезного случая.       — Теперь я опасаюсь, что они попросту перегрызутся, — он озабоченно покачал головой, поглаживая ножку бокала, — Ты, например, представляешь себе взаимодействие молодого герцога Придда с Анатолем Заль?       Франциск от души рассмеялся:       — Я бы посмотрел. Но всё-таки, Гвидо, пятнадцатилетние мальчишки остаются пятнадцатилетними мальчишками. Заставь их полтора года делить кров и стол, победы и неудачи, и на выходе ты можешь увидеть крайне неожиданные результаты. Особенно если измыслить какую-нибудь идею о равенстве, как при вступлении в монастырское братство.       Ларак задумался, перебирая пальцами по подлокотнику кресла. Потом раздумчиво произнёс:       — Можно предложить детям сыграть вслепую, я не спорю. Но примут ли они эти правила?       — Разумеется, не примут. Однако согласись, что пытаясь сделать врагов друзьями, мы ничего не теряем в случае неудачи. А вот в случае успеха… Выгоду можно извлечь из всего. Даже из дружбы. Особенно из дружбы.       — Вам, Ваше Величество, нет в этом равных, — ровно согласился Ларак, — Вам, разумеется, подвластны и дружба, и любовь.       Франциск поджал губы. Не для кого не было тайной, что для Октавии Оллар все ещё не существовало ничего, кроме её горя, и никого, кроме её сына.       — Однако, герцог, вам не на что жаловаться, — резко выдохнул король, хмуря лоб, — Вы же сами буквально вчера сообщили мне, что герцогиня Надорская ждёт ребенка. Откровенно говоря, я не верил, что даже вы сможете мирно сломать этот незыблемый оплот.       — Не стоит приписывать мне лишние лавры. Смерть Эдварда стала для Женевьев страшным ударом, и мне очень жаль, что наши добрые отношения выстроились на этой трагедии, — Ларак всё-таки допил вино, словно пытаясь приглушить горечь от сказанных слов.       — Ваше прекраснодушие вас погубит, Гвидо, — нервно хохотнул Франциск, — Впрочем, простите.       Король и герцог умолкли, старательно делая вид, что вслушиваются в шаги сменяющегося караула.       — Кого вы думаете назначить главой этой школы? — Ларак поднял глаза на мрачного Франциска, — И простите мои резкие слова, государь.       — Забыли, — пробормотал Франциск, — Графа фок Варзов. По крайней мере на первый выпуск. Да, и ещё. После выпуска я думаю устроить церемонию выбора оруженосцев. Это даст нам ещё, допустим, года три на воспитание недружелюбной молодежи.       — Вы собираетесь заранее определить, кто и кого называет? — уточнил Ларак, слегка улыбаясь, — И мне, как маршалу Севера, тоже достанется… Как вы сказали? На воспитание какой-нибудь молодой человек?       — Вы, как герцог, через пару лет заберёте в вашу глушь старшего Придда, — ухмыльнулся Франциск, — Дени Колиньяра отдадим Савиньяку, он мальчишка смышлёный, нечего ему во дворце паркеты протирать. Эпинэ, к сожалению, уже занят. Колиньяр требует Рауля Сорали, а остальные… Посмотрим ближе к делу.       — Ваше Величество! — ровный голос гвардейца оборвал разговор, — Вам донесение от графа фок Варзов. Запечатанный конверт передал королю мальчишка-порученец с отчётливым бергерским акцентом. Франциск немедленно сломал лиловый воск и внимательно вчитался, слегка прикусив нижнюю губу.       — Что же, — спустя пару минут заявил он, — Школа оруженосцев в поместье Лаик. По-моему, не так и плохо.