Она хочет... она... хо...

Дэнджи не идеальный парень, но он «лучше, чем ничего», пустота, не такая пустая, как та, что внутри груди Асы. Вероятно, без злоупотреблений и более гуманно эти отношения можно было бы назвать иллюзорными. Как призрак любящего мужчины. Обычного парня. Того, кто есть у других старшеклассниц. Если она на минутку закроет глаза и пофантазирует, это даже начнет звучать и ощущаться как правда. Дэнджи ее любит. Он стоит в аптеке с ее рецептами и покупает ей лекарства, хотя она в итоге теряет несколько блистеров. Мрак поглощал её изнутри, оставляя после себя лишь зияющую пустоту. Он пытался заполнить ее эфемерными тенями, хватаясь за призрачные обещания полноты. Но пустота не имела дна, и каждый новый призрак лишь подчеркивал ее бесконечность. Она блуждала в лабиринте собственного отчаяния, цепляясь за иллюзии, которые рассыпались прахом в её руках. И с каждым разом она все глубже погружалась в бездонный колодец своей тоски. – Дэнджи, ты знаешь, что такое тревожное расстройство личности? – Иногда чувствуешь себя как будто все вокруг вот-вот рухнет? И вроде бы все нормально, но внутри все сжимается от страха? – Знаешь, как тяжело с этим жить? – Нет, мне всё равно. «Пожалуйста, скажи мне, что ты любишь меня, а не просто хочешь обладать моим телом, войти в его горячую плоть.» – Если твоя душа пуста, то я могу ее заполнить, — говорит Дэнджи без малейших эмоций. В руке у него сумка, полная выпивки. ***** – Знай свои пределы, малыш, — говорит он Дендзи. Его голос болезненно хриплый, как будто что-то хрустит в его легких. – Я говорю об алкоголе. – Конечно, Кишибе. Ночной город ярко освещен. Аса прижимает лоб к холодному стеклу окна автомобиля и смотрит на мерцающие огни вывески винного магазина. Она находится в состоянии «алкогольного» опьянения. Две таблетки бензодиазепина, принятые ею, вызывают у нее чувство погружения в водоворот. Она закусывает губу и закатывает глаза за тяжелыми веками, словно в оргазмической истоме. Сквозь толщу окна до нее доносятся голоса, принадлежащие третьим лицам, – Нашел себе подружку? – спрашивает старик и кивает в сторону Митаки, сидящего в машине. – Удивлены? – Молодец, малыш. Она милая. – Кишибе щурится. – Но будь начеку. Любая девка может оказаться демоном, а ты… – Это добавляет остроты, – парирует Дэнджи. – Как текила. – Ты не меньший идиот, чем я в твоем возрасте. Слушай старого болвана, эта острота принесла тебе язву желудка еще тогда, когда Макима была жива. –... Дэнджи садится за руль и кладет звенящую сумку между ног, между коленями, где должно было быть место Асы. Один нажимает на сцепление, другой на газ. Дэнджи заводит машину. – Кто это был, Дэнджи? – Просто знакомый, — отвечает парень, оглядываясь и выезжая на дорогу. – Или друг с работы, можно так сказать. Такой друг, который позволяет шестнадцатилетнему парню попробовать алкоголь, с покупой прав и т.д. Крутой старик. – Ого. Так он купил тебе... это? Но ты же несовершеннооеетл... – Последнее слово произносится ею невнятно и неразборчиво. Аса путает буквы, что делает ее речь похожей на звуки, которые может издавать сонная корова. – И тебя это волнует? — Дэнджи смеется без радости и хлопает Асу по животу. – Ты переборщила... с дозой. – Я перебрала с таблетками. Совсем чуть-чуть. Придурок. – Кто сказал, что это плохо? — Дэнджи нежно целует Митаку в шею. – Ты такая беспомощная и глупая, когда сидишь на таблетках. – Ты говоришь как насильник из дешевого фильма... – она старается не думать о том, насколько безопасно кусать шею своей девушки во время вождения. Они даже не пристегиваются ремнями безопасности, хотя ее это, похоже, не смущает. – Не нравится? — руки Дэнджи сжимают тонкую мочку уха Асы, словно ловушка охотника. – Нет... – Митака тихонько зевает, ее рука едва успевает прикрыть рот. – Хоть смотри на дорогу. Твоя рука уже где-то в другом месте, место руля... Если они столкнутся, их тела будут вдавлены друг в друга, кровь смешается с бензином, а сломанные кости срастутся с металлом и пластиком, что и принесет им пять минут славы. Каждый японский старшеклассник из их школы поймет, что это были они. Может быть, репортер новостей или ведущий ток-шоу упомянет, что они, глупые дети, любили друг друга, и их глупая пьяная смерть во время любовных утех была подобна трупному пятну на ткани японского общества... Эти мысли вызывают у Асы желание засунуть руку в нижнее белье и насладиться этой роскошью, пока мамы нет дома. Не обязательно в ее собственном. Так глупо, но романтично в рамках подростковой фантазии. Конечно, она не серьезна. Она не хочет снова умереть. Возможно, просто возможно, что все это напоминает подростковые романтические комедии из Америки: они вдвоем в машине, прижавшись друг к другу, едут по полупустому городу. Такой милый, такой кинематографичный. Но машина — не культовый Кадиллак Элвиса Пресли. Это уродливый Ниссан середины восьмидесятых, одолженный у некой Кобени. Её парень — не крутой и пафосный, которого играет двадцатипятилетний голливудский актёр. Он Дэнджи — ходячее мусорное ведро и морально-физическая развалина, изможденный подросток с пристрастиями, мертвыми глазами и очевидными «проблемами с мамой». Их ночной город — не Лас Вегас, бурлящий неоновыми огнями, а Токио, томный и задыхающийся от нефти и смога, настолько жалко реальный, что печально... Роль самой Асы не досталась сексуальной актрисе. Вместо этого ее играет какая-то неудачница из старшей школы, которая немного похожа на Фемцел, а немного на психически сломленного отброса, которую выгнали из стен психиатрического кабинета. И еще у всех этих героинь из крутых фильмов нет Йору. а у Асы есть. – Наслаждаешься собой? — шепчет галлюцинаторная демонесса, приближаясь к ней с заднего сиденья. Митака видит ее в окне машины, ее уродливые шрамы. – Вижу, тебе нравится, когда тебя ласкают… – Отвали, – неразборчиво мычит Аса, чтобы Дэнджи не заметил. Йор, однако... – Транквилизаторы заставляют нас обоих думать и работать усерднее. Если хочешь избавиться от меня побыстрее, тебе следует смыть эти чертовы таблетки в унитаз и перестать тратить столько времени на этого придурка, которого мы даже не можем превратить в оружие. Он тебе не принадлежит. На самом деле, это не так уж и печально слышать. «Эти таблетки не доставляют мне никаких проблем, военная шлюха», – думает Аса, закрывая глаза. – Дэнджи, — говорит она и отрывает лицо от окна. – Ты мой? –... – Ты принадлежишь мне ? Дэнджи бросает взгляд в зеркало, словно замечая Йору, а затем мельком смотрит в потерянные, усталые глаза Митаки, которые, в свою очередь, продолжают смотреть на трансмиссию автомобиля, и отвечает собственным вопросом. – И почему девушки всегда хотят кем-то владеть? …и очевидные проблемы с мамой. не так уж и грустно это слышать. – Я облегчу тебе задачу. Ты меня любишь? – Да. – Это потому, что я позволила тебе кончить внутрь? — она улыбается этой смазанной, наркотической улыбкой. – Да, но не только и за этого, ты классная и так далее, ты также терпишь меня, иииии я нравлюсь тебе. Она чуть не кончила. Закатив глаза и высунув язык, Аса тянется к лицу Дэнджи, чтобы лизнуть его ухо. – Блядь, фу! — Дэнджи толкает ее обратно на место. – Почувствовал, будто сороконожка заползла мне в ухо. – Слюна капала на водительское сиденье. – Это потому, что мой язык гибкий, словно у него десятки… – Она пытается подобрать подходящее слово в середине предложения, но все смешивается в неразборчивую кашу, отчего ей становится еще веселее. Она пьяна, не выпивая. «Бесполезная таблеточная сука», — говорит Йору прямо ей над ухом. « И жалкая наркоша-неудачница и просто милая игрушка для секса», — мысленно добавляет Аса. Йору беспомощно хмурится на нее. Она не может выносить свое тело, пока оно под наркатой. Им обоим нужна терапия, которая, как кажется, затрагивает их самих. Также крайне важно, чтобы демоническая сука не взяла верх, воспользовавшись ее истощенным телом, наполненным отходами бензодиазепина. Йору могла пойти на это. Ей нельзя доверять.