Последний день

Патрон шёл по пустой улице. Сквозь стёкла противогаза различался едва заметный зеленоватый дым, висящий в воздухе. Полуобнажённые тела тех несчастных, кто не успел спрятаться, горками валялись на улицах у входов в дома и убежища. Давка наверняка была огромной, и у тех, кто не смог вырваться вперёд, не было ни единого шанса попасть внутрь. То тут, то там попадались тела женщин, прижимающих к груди своих детей. Порой встречались целые семьи. Все они погибли страшной смертью, от которой не было спасения. Странное дело — с момента гибели города прошло добрых десять лет, но трупы на улицах казались живыми людьми, которых сон настиг вне уютных кроватей. Смерть не оставила ни единого признака на лицах мертвецов — тела не разлагались и не охлаждались, ещё больше уверяя случайного наблюдателя в том, что они живы, и просто спят. Ветер, что порой шевелил волосы мертвецов, создавал впечатление, что они качают головой в такт неслышимой живым музыке мертвого города. Некоторые мертвецы тянули руки вперед, стремясь достичь желанного спасения. Некоторые сидели, обхватив руками колени и уткнувшись в них лицом, смирившись с неизбежностью судьбы. Кто-то пожелал встретить последние минуты в объятиях родных и близких, кто-то — в гордом одиночестве. На лицах одних застыло выражение леденящего душу ужаса, другие лица не выражали ничего, кроме бесконечной усталости и апатичного равнодушия ко всему. Патрон продвигался вперед, обводя горы трупов почти равнодушным взглядом. Подобную картину он видел неоднократно. Страшно было лишь в первые несколько раз. Потом страх уступил место равнодушию. Ведь человек привыкает ко всему. Даже к горам трупов. Стекло линз постепенно мутнело, потея от дыхания. «Лучше бы «слоника» взял вместо этой хреноты с фильтрами», — подумал Патрон. Фильтры его М40 были давно испорчены, и прочистить их не было возможности — до ближайшего возвращения на основную базу не меньше двух месяцев, а доверять тонкую работу Кулибиным с пустошей — гиблое дело. «Слоники», старинные гражданские противогазы прошлого века вместо фильтров оснащались трубкой с баллонами, заполненными смесью кислорода с азотом, которой можно было дышать, не боясь вдохнуть убивающий газ. Пройдя до конца улицы и повернув за угол, Патрон победно присвистнул. Впереди, у следующего перекрёстка, виднелась цель его пути — огромный пролом в асфальте, являющийся источником газа. Особенно плотное зелёное облако как раз поднималось выше, постепенно рассеиваясь в воздухе. Патрон достал из кармана небольшую рацию с антенной, и нажал кнопку включения. — Приём, база. Патрон на связи. Как слышно? — Патрон, это база, слышимость нормальная, но какие-то помехи на линии. Как далеко ты зашел? — Полтора километра от газовой границы к центру. Нашёл источник. Рядом с… — он повертел головой, ища какой-нибудь примечательный объект вокруг. — Городской больницей. Номер… шесть. — Номер шесть… Так, нашёл. Отправим сюда Танкиста с группой, заберут образцы. — Передайте, чтобы взяли химзу, — сказал Патрон. — Тут дрянь особенно едкая. На трупаках одежды не осталось почти. — Вас понял, передам. Конец связи. Ну, вот и всё. Задание выполнено, можно возвращаться назад, за границу газа. Там, буквально в сотне метров от сплошной зелёной стены стоял тяжёлый транспорт Искателей, в котором ждала своего часа группа Танкиста, двое водителей, двое учёных из Содружества и их охранники. Странно конечно, что предыдущие исследователи-одиночки пропадали. Вроде бы, ничего сложного и особенно опасного тут не было. Патрон достал из кармана баллончик с красной краской, и двумя пшиками начертил на асфальте большой крест, обозначающий место рандеву. Теперь точно всё, можно выдвигаться назад. Патрон поднял голову и тут же застыл на месте, не веря своим глазам. Весь город вокруг него ожил. Пропали ветхие, полуразрушенные здания, пропали горы голых тел, пропали трещины и разломы в асфальте, пропала сплошная зелёная газовая завеса. Вместо хмурого, затянутого серыми тучами неба появилось ярко-голубое, по которому медленно плыли редкие, почти прозрачные облака. Солнечный свет оставлял причудливые живые тени от высаженных вдоль улицы деревьев, радостно шевелящих сочной зелёной листвой, отражался от стекла окон, возвращая «зайчиков» на тёмные стены стоящих по другую сторону улицы домов. Живые люди, не «будто», а по-настоящему, заполонили улицы. Они куда-то шли, радостно общались друг с другом, водили машины, гуляли с детьми… они жили. Будто бы катастрофы, что унесла миллиарды жизней, не случилось. Будто бы не было вируса, убившего половину населения за пару суток, будто не было уничтожения оставленных без контроля реакторов тысячи АЭС, будто бы не случилось того самого выхода газа, результаты которого были прямо тут, на его глазах, всего пару минут назад. Что за ерунда? Патрон помотал головой. Наваждение не ушло. Поправил маску противогаза — результат тот же. Позади него раздался громкий гудок — он стоял посередине дороги. Тут же он почувствовал на себе множество взглядов. Не опасных — любопытных. Как странно, наверное, он выглядел для них сейчас — в мире, где вокруг лето, нет опасностей и не пахнет смертью, где парни ходят в футболках и шортах, а девушки в коротких платьях, Патрон был одет в полный комплект военной химзащиты с противогазом на лице. Благо хоть оружия при себе не было — в поражённых газом территориях не выживали даже микробы, и смысла от него было не больше, чем от куска ржавого железа. Тут же возникло жгучее желание снять с себя порядком надоевшую маску и вдохнуть полной грудью чистого, свежего воздуха, которым дышат все эти люди, но понимание, что всё это наверняка галлюцинация, заставило его упрямо стиснуть зубы и подавить это желание. Вместо этого он запихал руку в нагрудный карман и достал оттуда небольшую «корочку» — документ о его членстве в составе группы исследователей. Внешне она походила на полицейские удостоверения из этого времени. Повернувшись к возмущенно сигналившему автомобилю, он поднял удостоверение на уровень головы, надеясь, что вшитый в глубину души водителя страх перед представителями закона заставит его прекратить сигналить. Предчувствие не обмануло. Завидев угрожающую корку удостоверения, водитель тут же стушевался и прекратил сигналить. Удовлетворённый этим Патрон всё же решил уйти с середины дороги на тротуар. Вокруг него тут же образовалась небольшая толпа, опасливо, но в то же время с восхищением глядящая на него. Брутальный и мрачный мужик в химзе посередь города — воистину редкое зрелище. Наверняка выполняет опасную, но необходимую работу. Таким можно и нужно восхищаться, да? «До чего же тут… мирно», — подумал Патрон, оглядывая окруживших его людей. Он вновь показывает им удостоверения, наспех выдумывая что-то про «исследование провалов под поверхностью асфальта» и прося их разойтись. Под тем местом, где он рисовал крест, очень кстати находится канализационный люк, и можно сделать вид, что он вылез оттуда. Окружившие его парни и девушки, очевидно, верят, и шустро расходятся. Кто-то даже зажимает нос рукой, стараясь защититься от несуществующего запаха канализации. Патрон знал, что от него ничем не пахнет — газ, в котором он работал, запаха не имел. Наверняка именно поэтому, когда он появился впервые, никто не счёл его опасным. Итак, лишнее внимание убрано. Теперь следующий вопрос — а что, собственно, произошло, и что делать дальше? Снимать маску он не станет. Попробовать выбраться из города и дойти до газовой границы? Здесь всего полтора километра. Газовая стена начиналась аккурат у водоочистной станции на окраине города и дойти до неё можно было за двадцать минут. Главное вспомнить, какого это — гулять не по мертвому городу. Мысленно вспоминая карту города, он сопоставил её с окружающей его местностью. Больница номер шесть была на противоположной стороне дороги. Когда он шёл сюда, она была по левую руку, значит, идти надо налево. К тому же там, на углу, виднелась телефонная будка, мимо которой он проходил. Повернувшись влево, Патрон привычным чётким шагом пошёл по тротуару. Вокруг него кипела жизнь. Живые люди недоуменно косились на него, но быстро забывали, вновь возвращаясь к своим разговорам. И на всех лицах сияла широкая радостная улыбка. Окружающие были до беспечности счастливы. И всем это нравилось. Казалось, ясная и светлая погода отражается на лицах проходящих мимо людей, стирая все страхи, прогоняя мрачные мысли и добавляя только искреннее счастье. По сравнению с вечно пасмурной погодой и угрюмыми лицами его коллег здесь и сейчас был просто рай. В голову вновь закралась шальная мысль о том, что стоило сорвать с себя внезапно ставшую тяжёлой маску противогаза и, вдохнув в лёгкие чистого, свежего воздуха, улыбнуться этому миру. Но тут же на секунду перед глазами промелькнула картинка будущего. Того самого, где все эти люди, когда-то бывшие живыми, вповалку лежали на улицах без единого признака жизни. Мёртвые. У перекрёстка он остановился. Светофор на столбе рядом светился красным, не давая пешеходам возможности перейти дорогу. Таймер показывал, что осталось двадцать секунд. Машины проносились мимо, и Патрон интуитивно запоминал их. Красная легковушка. Два грузовика с крытыми тентами. Синий седан. Черный джип. — Сними маску, служивый. Старческий голос, раздавшийся позади, заставил Патрона вздрогнуть от неожиданности и резко повернуться. Позади него, сгорбившись, стояла седая старушка с чепчиком на голове. Она смотрела на него и, казалось, взгляд её пронзительных живых глаз проникал сквозь стекло линз, сквозь его плоть и смотрел прямиком в душу. — Сними маску, солдатик, чай, уже не война, — вновь сказала она, и голос её воздействовал ничуть не хуже её взгляда. Руки сами собой потянулись под капюшон, но тут же пришло осознание. — Разрешения не имею, — нетвёрдым голосом сказал он, через силу опуская руки. — Не уполномочен-с. Старушка хмыкнула и тут же резко преобразилась. Пронизывающий взгляд пропал, сменившись пустым, беспечным. Голос тоже утратил силу, вновь став заурядным старческим. Старушка пару раз удивленно моргнула, и, пожав плечами, пошла по переходу на другую сторону улицы. «Что это было?» — подумал про себя Патрон. Перейдя дорогу, он направился дальше. Эта улица была уже, всего в две полосы, зато тротуар тут был шире. Первые этажи зданий по обе стороны улицы сплошь и рядом были усеяны различными вывесками, рекламирующими то или иное заведение. Рядом со входами в них стояли молодые люди, то и дело норовящие всучить прохожим рекламную листовку, или предлагающие насладиться продуктом рекламы, не отходя далеко. Одна девушка, рекламирующая духи, вдруг подбежала к Патрону и защебетала: — Не желаете попробовать духи? Совершенно новый аромат цитрусовой свежести ждёт вас! Патрон попытался было отказаться, но девушку так просто было не остановить. Достав из пучка блоттеров один, она брызнула из флакончика на него и немного потрясла им в воздухе, давая сладкому запаху начать благоухать. — Понюхайте! — весело сказала она, суя блоттер в руку Патрона. Он взял его в руку и собирался уйти, чтобы девушка отстала, как вдруг она выросла прямо перед ним и посмотрела ему в глаза тем самым взглядом, которым на него смотрела старуха. Голос девушки сменился, вместо легкости и радости привнося в себя ноты требования и приказа. — Понюхай. Сними маску и понюхай его, — грозно сказал голос, а глаза яростно сверкнули, не желая видеть отказа. И на этот раз голос был сильнее. Патрон поднял руки, понимая, что не подчиниться требованию голоса он не может. Резкий гудок позади стряхнул наваждение. Две машины чуть не врезались, и сейчас возмущенно сигналили. Голос и взгляд у милой рекламщицы исчезли, и она, как и старуха, поморгав глазами, вернулась к прежнему занятию. Патрон тут же поспешил вперед, уходя подальше от людей. Он стремился как можно скорее выбраться отсюда, убраться от этого проклятого голоса и взгляда, уйти от жизни обратно, в мир мертвецов. Проходящие странности начинали пугать не меньше, чем первые встречи с горами трупов. Те хотя бы были мертвы. Теперь всё было иначе. Каждый прохожий пронзительно смотрел на него и повторял: «Сними маску и подыши, как человек». Каждый водитель, проезжая мимо, замедлялся и кричал: «Дружище, расслабься и сбрось с себя свою резину. Воздух чистый!». Каждый порыв ветра приносил тихие, очень далёкие слова: «Не сопротивляйся собственному желанию. Сними маску и стань человеком. Стань как мы». Патрон бежал, не разбирая дороги, перебегая на красный и сбивая незадачливых прохожих. И каждый из них вместо слов возмущения просил его снять противогаз. Каждая птица, пролетающая над ним, просила его снять противогаз. Каждая рекламная вывеска предлагала ему снять противогаз. Каждый рисунок теней выстраивался в слова: «Как насчёт снять противогаз, дружище?». В отчаянии он остановился посредине дороги и, схватившись за голову, закричал: «Отстаньте от меня, суки!». Но смысла в этом было не больше, чем в плевке в лужу. Получилось отвести душу разве что. В положении полной безнадёги Патрон сел прямо на асфальт, скрестив ноги под собой и, зажмурив глаза, попытался сосредоточиться. Куда там? Голоса только усилились, сильнее давя на мозг. Сопротивляться их приказам практически не осталось сил. Всё было кончено. Но внезапно всё кончилось. Мир вокруг затих. Пропали голоса, звуки машин, пение птиц и шум ветра. Не осталось ничего. Патрон открыл глаза и увидел, что все люди вокруг молчат и глядят на него. В идеальной тишине послышались шаги позади. Патрон резко обернулся и обомлел. К нему сквозь толпу шёл Гром. Гром, пропавший в одном из похожих городов три месяца назад. Подойдя ближе, он остановился, и протянул руку. — Привет, Патрон. Мужчина с недоверием подал протянутую к нему ладонь. — Привет, Гром. Откуда… Ты же… — Умер? Да. Как и все они. Он указал на собравшуюся вокруг них толпу людей. Каждый из них смотрел на Патрона стеклянным немигающим взглядом и молчал. — Газ, друг. Он не просто убивает. Он даёт нам то, чего не может дать обычная реальность. Он даёт нам бесконечное счастье. Каждый день мы просыпаемся, наполненные счастьем, что далось нам даром. — Счастье в посмертии? — кое-как собравшись, спросил Патрон. Гром усмехнулся. — Примерно так, да. Но никто из них не осознаёт этого. Они живут так, как жили бы в свой последний день. Тот самый день, когда они все умрут. — Мы в Аду? — спросил Патрон. Гром замялся. — Я бы предпочёл Лимбо. Никто из них ещё не осознал, что мёртв. Ну, кроме нас. — Нас — это тебя и меня? — Нас — это тех, кого город поглотил после своей смерти. Один за одним из толпы вышло ещё семь человек. Патрон знал их всех. Они были такими же как он, исследователями-одиночками, пропадавшими в городах, поражённых газом. Ни на одном из них не было противогаза, и на лицах каждого из них застыла искренняя улыбка. — Мы ушли добровольно, — сказал Гром, подходя ближе. — Мы обменяли пустую, мёртвую жизнь на последний день счастья. Бесконечный день, который никто из них не запомнит, но который запомним мы. — Я хочу уйти отсюда, — сквозь зубы сказал Патрон. Гром грустно усмехнулся. — Поздно. Ты уже мёртв там, снаружи. Когда ты выйдешь за границу, ты никогда не вернёшься сюда или обратно в наш мир. Ты будешь обречён скитаться в бесконечном потоке пустоты. Чёрной, холодной, и пустой. Наедине лишь со своими мыслями. — И что? Предлагаешь мне остаться тут и пополнить ряды этого «Голландца»? — вспылил Патрон. Гром вновь грустно усмехнулся. — Нет. Я предлагаю тебе насладиться тем, чего у тебя больше никогда не будет. Насладиться счастьем. Сними противогаз и проживи остаток жизни так… — Как если бы это был твой последний день, — дружно сказали семеро его бывших коллег, стоящих позади. Патрон внезапно для всех начал издавать истерические смешки. Частые, наполненные безумием и отчаянием человека, осознавшего собственную гибель смешки постепенно перерастали в настоящий смех. Он смеялся, а Гром, коллеги, и простые прохожие смотрели на него стеклянными глазами, в которых не отражалось ничего. Он смеялся, и его руки поднимались вверх, к ремням маски. Он смеялся, и его лёгким не хватало кислорода. Он смеялся, когда снимал с себя надоевшую маску и выбрасывал в сторону. Полной грудью он вдохнул в себя сладкий запах свежего, обогащённого кислородом воздуха и, наконец, улыбнулся. Не той фальшивой улыбкой, что застыла на лицах его бывших коллег, а настоящей. Такой же настоящей, как и накатившее на него абсолютное счастье.

***

— База, это Танкист, приём, как слышно? — Танкист, это база. Слышу хорошо. Добрались до источника? — Так точно. Источник найден, образцы забрали. Возвращаемся назад. — Патрона нашли? — Так точно. Мёртв. В двадцати метрах от креста. — Причина смерти? — Газ. Противогаза рядом нет. — Чёрт возьми, и его тоже… Ладно, возвращайтесь назад. Панихиду потом справим. И смотрите там, осторожно. — Принято. Конец связи. Танкист убрал рацию и скомандовал своим людям сворачиваться и возвращаться. Команда тут же принялась укладывать приборы в рюкзаки. Сам же он присел над лежащим на асфальте телом товарища и, грустно усмехнувшись, прикрыл ему глаза. На лице Патрона застыла счастливая улыбка.