В этой темноте я засияла

      Мы не виделись... семь лет. Если быть точной, то две тысячи семьсот семьдесят один день. Шестьдесят шесть тысяч пятьсот четыре часа. Три миллиона девятьсот девяносто тысяч двести сорок минут.              Это был странный день. Я выбежала на улицу вся зарёванная, после слов, которые никогда не хотела слышать от человека, которого считала не просто второй половиной меня, а лучшим другом.              Это странно. Странно переходить от дружбы к любви. Неловко, хотя не должно быть. Не должно быть странно и неловко, потому что друг детства — это такой же родной человек, как братья или сестры. Он был рядом так много лет, что я должна была бы чувствовать себя с ним комфортнее, чем с кем-то другим. Но этого так и не произошло.              — Ты никогда меня не полюбишь. Ты это понимаешь. Я это понимаю. Зачем нам продолжать?       — Рон... это всё очень и очень сложно и тяжело, но я люблю тебя. Действительно люблю.       — Не обманывай себя, прошу тебя. Не впутывай меня в свой клубок. То, что я вообще решил, что нам всё же стоит быть вместе — ошибка. Мне не нужно было падать в омут с головой. Это всё усугубило. Ты лишь хотела заткнуть дыру, а я... Я не могу быть заменой. Прости, Гермиона. Эта игра не для меня.       — Рон! Ты не замена... Ты это ты. Просто Рон. Мой Рон.       — Да. Я — твой, а ты — моя, но мы не можем продолжать то, что переламывает тебя. Тебе со мной плохо, поэтому и мне тоже плохо. Всё. Ты должна пройти это сама. Сама должна разобраться с тем, кого ты действительно любишь. Это всё меня не касается, и я не могу исправить то, к чему не имею никакого отношения. Подумай об этом, Грейнджер.              Тот февраль был морозным. Я кое-как завернулась в большой оранжевый шарф и вылетела из кофейни, не глядя перед собой. Глаза застилала пелена слёз, заставляя меня просто лететь вперед. И я бы так и неслась, сглатывая солёные комки, и, наверное, даже попала бы в беду, от которой ни разу не отказалась бы.              Разве откажешься сам от быстрого решения проблем? Это очень глупые и даже страшные мысли, но и они возникли в моей голове.              — Грейнджер! — кто-то окликнул меня.              Кто-то. Он уже кто-то. Скорее никто.              Я никогда и ни с кем не перепутаю его голос. Никогда не смогу забыть, хоть и хотела этого.              И в тот момент я испугалась.              Застыв на месте, я быстро нашла его взглядом и уже практически была готова сгинуть и сделать вид, что я не Грейнджер, а кто угодно другой.              - Гермиона! - снова он позвал.              «Чертов Годрик! Какого Мерлина!»              Я проглотила удушающий комок, стерла с лица слёзы и пошла прямо ему навстречу.              Только дурак не догадался бы, что я рыдала.              - Малфой! - моя улыбка была противно натянута. Самая отвратительная актёрская игра, которую кто-либо мог лицезреть.       - Как дела, Гермиона? - спросил Драко, и я чуть не обрушила на него свой истерический смех.       - Отлично, - огрызнулась я, - просто лучше всех. А тебе какая разница вообще?       - Почему ты так...       - Знаешь, я сейчас очень сильно тороплюсь, поэтому давай как-нибудь в другой раз, ладно? До встречи.              Последнее, о чем я думала, когда летела по улице, - как бы не навернуться.              Я эпично поскользнулась и свалилась прямо в сугроб.              - Ненавижу вас всех! НЕ-НА-ВИ-ЖУ! - кричала я изо всех сил, распугивая прохожих.              И правда, тогда я ненавидела весь мир.              На этом всё.              Рон стал для меня просто другом, хоть это и было сложно, а Малфоя я больше не видела.              Хотя не видела – громко сказано.              Периодически весточки о его чудесной жизни всё же до меня доходили.              Жил какое-то время во Франции, потом тихо женился, кажется, у него даже родился сын. В министерском архиве попался свиток с заседания Визенгамота, где Малфоя было решено оштрафовать за какое-то мелкое правонарушение. Потом ещё одно, какое-то ещё более мелкое.              Какое-то время он ещё появлялся в газетах и журналах, но последние пару лет совсем пропал. От него не было ни слуха ни духа.              Иногда мне казалось, что я живу только для того, чтобы узнавать какие-то новости о нём. Когда я пришла к этой мысли, то мне показалось, что я начинаю страдать психологическим расстройством и мне нужно обратиться к специалисту.              К счастью, бытовая воронка из дел, забот и проблем захватила меня, хотя жизнь и была скучна.              Женились Гарри и Джинни. Свадьба была очень спокойной и скромной. Я стала частой гостьей в их доме. Мы иногда проводили вечера вместе. Появились какие-то новые люди. Кто-то из министерства, кто-то из моей магловской жизни.              Потом женился Рон. На свадьбу меня тактично не пригласили, и я, честно говоря, была этому рада. Не то чтобы было очень обидно, ведь Рон всё же друг, но мне бы самой было очень некомфортно находиться на этом торжестве.              В общем, дни были одинаковые. Единственное, мне иногда нравилось мечтать о том, чего никогда не было и никогда не случится. Это как игра.       Немного помечтала, и, кажется, настроение становилось лучше.              Всё, что меня напрягало – одинаковые дни.              Я перестала верить в то, что взрослая жизнь может быть яркой. Большая часть времени отдана работе, совсем мало часов для отдыха и единственные радости – вылазки с приятелями куда-то, где мозг может отключиться.              Дни рождения я тоже перестала отмечать, ведь часто проводила этот праздник на работе за кипой пергаментов и огромной кружкой кофе.              Никаких тебе, Грейнджер, праздников, никаких подарков, никаких шариков. Ничего нельзя.              И этот день рождения был абсолютно таким же, как и все предыдущие.              – Ох, с Днём рождения, мисс Грейнджер! До вечера мне нужен отчёт по… – причмокивал мистер Биг, шевеля своими густыми усами.       – Да, я уже занимаюсь.       – Отлично. Если вы сделаете быстрее, то окажетесь дома раньше всех.              Он был забавным, пока не начал мне казаться каким-то мерзким. И именно эти его идиотские шуточки раздражали меня больше всего.              – Не думаю, что у меня получится сделать всё быстрее. Большой объём, – я вздохнула и отпишу немного горячего кофе.       – Ну тогда работайте в обычном темпе, вам всё равно некуда торопиться. Снова празднуете в одиночестве?       – Мистер Биг, я оставлю эту информацию под грифом «Секретно», чтобы вы крепче спали.       – Ну-ну. Я жду отчёт.              Так бы и выдрала эти его поганые усы из его жирной морды.              Но он знал правду.              Одна.              Я спокойно доделала свою работу, вовремя вышла из министерства, добралась до дома и уже там, обнимая старого Глотика, спокойно позволила себе целую бутылку вина за ужином. Или после ужина. А может даже вместо ужина.              Вино было лёгким, а настроение совсем не праздничным. Попробовала улучшить его, распаковывая подарки.              Раньше я была рада книгам. Теперь нет. Мне даже кажется, что уже не осталось книг, которых я не читала. Странно, ведь в мире ещё очень много историй, которых я не знала.              Друзьям как-то удавалось найти нечитанное, но я их уже не читала.              Я впервые чувствовала усталость от чтения. Мне не хватало чего-то… Того, что захватывало мой дух и заставляло не спать до тех пор, пока я не узнаю все сюжетные повороты и конец.              Видимо, потому что я давно грезила по сюжетным поворотам в своей собственной жизни.              Потом мне позвонила мама, поздравила и пожелала получить в подарок то, о чём я мечтаю. То, о чём знаю только я.              Возможно, она думала, что это просто теплые слова, и даже не помышляла, что я действительно держу эту мечту в сердце.              Семь лет. Две тысячи семьсот семьдесят один день. Шестьдесят шесть тысяч пятьсот четыре часа. Три миллиона девятьсот девяносто тысяч двести сорок минут.              Я мечтаю о том, чтобы это время обнулилось.              Даже если оно вновь начнет счет.              Я быстро уснула. Живоглот развалился на моей шее, а я сама чувствовала всё, пока пыталась отогнать от себя желание встать и поправить неудобные простыни.              И, кажется, у меня даже получилось провалиться в сон, но этот момент распался, как карточный домик, от телефонного звонка.              Я прохныкала и, не открывая глаз, нажала на зеленую кнопку, которую знала интуитивно. Приложила телефон к уху.              – Алло?       – Привет. Ты, наверное, спала. Извини.              Мерлинова борода...              Мне кажется, что спать я больше никогда не буду.              – Я… ты… – я резко села на постели, от чего Живоглот свалился с громким визгом, за которым последовало недовольное шипение, – Малфой?       – Я всё еще люблю тебя, Грейнджер. Всё ещё люблю.       – Ты позвонил мне ночью, чтобы сказать об этом?       – Нет. Ещё я хотел поздравить тебя с днём рождения.              А мечты бывают инфантильными. Идиотскими. А ещё в реальности они совсем не такие, какими могут быть в розовых мечтах.              Вот и она разбилась.              – Ты нашел мой номер и позвонил ночью, спустя семь долбанных лет, чтобы сказать, что любишь меня? Ты? Меня? Знаешь что, Малфой, иди-ка ты в задницу со своей любовью. Я тебя семь лет ждала, и теперь я поняла, что это было напрасно.       – А мне плевать. Я сказал тебе о том, что меня вот уже семь лет трахает мне мозги.       – Сочувствую, Малфой, но если в твоей расчудесной жизни случилось что-то, что заставило тебя вспомнить обо мне, то я разочарую тебя, ведь я не жилетка, про которую можно вдруг вспомнить, достать из шкафа и поплакать в неё.       – И что ты хочешь этим сказать?       – Ты пьяный?       – Да.       – Давай, допей бокальчик и иди на хер из моей жизни!       – Что я должен сделать, чтобы ты приняла меня?       – Вынуть хула-хуп из задницы.       – Гермиона, я не какой-то магл, я настоящий волшебник!       – Серьезно? А я даже не догадывалась.       – Смеешься? Ну, смейся, смейся. А я всё равно сделаю так, чтобы ты была со мной.       – Ага, хорошо. Давай, мне спать пора, а тебе трезветь.       – Хорошо. Я позвоню завтра.       – Ага.       – Я теперь каждый день буду звонить.       – Хорошо.       – Потому что я люблю тебя.       – Ага, я тоже.              Я пропала в собственном сарказме. Говорили мне добрые люди: «Гермиона, не играйся так, попадешь в ситуацию», а я их, блин, не слушала.              – Что?       – Что?       – Ты тоже?       – Говорю, что тоже себя люблю. Всё, Малфой. Пока.              Я быстро скинула, разобрала телефон, вытащила батарейку, сим-карту и закинула всё в разобранном виде в тумбочку.              Потом завернулась с головой в одеяло.              И пока меня никто не видел в этом одиночестве, в этой темноте я засияла.