Из исследовательской работы "Семья в современном мире"

В конце месяца мы привычно разбирали архив. На меня повесили скучнейшее, как я считаю, занятие: сортировка мусорных статей, неясной волей судьбы однажды попавших на главные страницы новостей. В большинстве своем они не представляли никакой ценности: это были слабые потуги юных "дарований" к изливанию собственных мыслей или третьесортные скандалы таких же третьесортных личностей. Мне были противны подобные сочинения, потому я даже не пыталась их читать — сразу отправляла в мусорку. Но в один момент мой взгляд зацепился за непривычный слог, а затем я увидела дату. Это было послание из прошлого, когда ещё ни я, ни "прошлая я" не умели мыслить и только зарождались. С любопытством я открыла статью и довольно быстро погрузилась в чтение. Когда мои глаза оторвались от экрана, казалось, прошла вечность. Во мне нарастало необыкновенное чувство, доселе неизвестное, и я совсем не понимала, что мне с ним делать. Я ещё раз посмотрела на статью: это был отрывок чей-то большой исследовательской работы, который, по всей видимости, не заинтересовал публику и оттого остался гнить на обочине жизни, обрекая полную свою версию на пожизненное заточение в голове создателя. Я аккуратнейшим образом скопировала себе это чудо, чтобы ещё раз прочитать дома, а может (я имела наглость тешить себя подобным образом) и узнать больше о таинственном незнакомце, что стал родителем этих мыслей. Мои жалкие поиски, которые я начала спустя пару дней, не увенчались успехом. Даром я потратила свой год — ни одной зацепки. Только одна одинокая статья (и то неполная). Единственное, что я могу сейчас сделать, это поделиться данным текстом с другими, надеясь, что он найдёт такой же отклик в чужих сердцах, какой нашёл во мне.

***

"...О чем говорит статистика из второй главы. Институт семьи стремительно теряет свою популярность. Молодёжь более не желает обращать свое внимание на что-то, что не касается их самих. Наука в том виде, в котором она существует сейчас, полностью зациклена на достижении мнимого бессмертия. Она ловко уходит от темы "идея через потомство", предоставляя нынешнему поколению удобный предлог быть эгоистами. Биоинженерия достигла таких высот, что теперь в наших силах создавать собственные копии, которые будут делить с нами не только внешность, но и знания. Так называемый "изначальный порог" переносится из старого мозга в новый, как книжка меняет обложку (более подробно и без ненужных метафор данная тема раскрыта в шестой главе). Копия открывает глаза не тупым младенцем, а уже сформированным взрослым. Новые знания, если будет желание, добыть несложно. Все необходимые курсы прямо перед глазами, стоит только записаться. Больше не надо учиться долгие годы, чтобы куда-то поступить. Воспоминания, если они вам по каким-то причинам не милы, можно частично видоизменить, но тогда стоит ожидать последствий. В данном направлении наука только начинает двигаться, так что каждый участник программы представляет собой подопытную мышь. Но это все временные неудобства: то, какими скачками мы движемся, показывает, что наши сегодняшние застои уже через пару лет перестанут быть проблемами. Решится вопрос и с памятью, и с внешностью, и даже, не побоюсь этого слова, с характером. По словам ведущих учёных, свою копию можно будет настроить как только душе угодно. Можно долго распинаться на тему будущего, но делая это, мы часто забываем о достижениях настоящего. Уже сейчас за небольшую сумму (десятка два лет тому назад она исчислялась как минимум шестью нулями) можно создать нового себя. Техника, которой раньше обладало ничтожно малое количество компаний, стала доступна более широкому кругу. Люди, разумеется, предпочитают пользоваться уже проверенными методами, но часто именно деньги ставят точку в вопросе, потому мелкие конторы с удивительной скоростью набирают обороты. Сегодняшние миллионеры вчера популярностью не отличались даже среди нищеты. Люди, возвысившиеся на механике копирования, падать не собираются. Возьму на себя ответственность предположить, что они ещё долгое время будут почивать на лаврах чужих открытий. Упасть возможно только при одном развитии событий: появятся новые учёные с новыми открытиями. Тогда придётся адаптироваться и некоторое время изворачиваться, но достаточно умные эту тему просекут и без проблем выживут в борьбе корпораций, при удачном раскладе приумножив свои доходы в сотни, если не в тысячи раз. Кроме очевидных гигантов, также существует множество более мелких контор, которые готовы предоставить "частичное копирование" — оно представляется как промежуточное звено между естественным продолжением рода и полной механизацией процесса. Любой достигший определённого возраста человек может на основе себя создать ребёнка (чаще всего подростка, малыши более дорогие). Для этого не требуется вторая особь или любовь. Проблема, игравшая не последнюю роль в жизнях наших предков, устранена. Отпрысков воспитывают идеальные искусственные интеллекты, созданные специально для передачи информации. Дети получают всё необходимое, минуя долгие вечера, полные ссор, финансовые проблемы и многое другое. Их сразу учат практичным вещам, в лишний раз не зацикливаясь на бесполезных сказочках или рисуночках. Разве это не чудо, создать маленького человека и в быстрые пару лет обучить его? Сразу после конца программы он уже сможет идти работать или, если его прошлая версия ещё жива, погрузиться в криокапсулу в ожидании смерти своего предшественника. Это намного удобнее, чем в мучительном ожидании плавать в обществе. В обществе, где каждое место занято, и найти новое практически нереально. Подобный путь наибольшую популярность обрёл среди минимума по заработку. Так как вопрос с уменьшением рабочих мест все более остро встаёт в последние годы, такой пласт людей тоже растёт (для подробного ознакомления с данным вопросом рекомендую прочитать недавнее исследование доктора К.). Намного удобнее погрузить ребёночка в сон, чтобы дать себе отсрочку в несколько лет и, быть может, найти себе достойное положение, которое позже закрепят за вашим именем. Говоря об именах, больше не надо тратить свою фантазию на их выдумку. Так как формально новых людей не появляется, можно не заморачиваться и назвать копию своим именем. В отсталых веках так уже делали: наследников королевских семей величали именами отцов с цифровой припиской (чтобы понимать, какой по счету это человек с таким именем). В наш прогрессивный век учёт цирф дело бессмысленное и даже, не постесняюсь сказать, вредное. Зачем в лишний раз думать о прошедших годах, когда этого можно не делать? Три простых пункта или же правило ЗПС (сокращение от "Заполни анкету. Приди в центр. Сделай копию") известны сейчас всем: от естественных детей до стариков. Стоит отметить, что обе эти категории с каждым годом редеют. От копирования страдают не только роддома, но и дома престарелых. Многие предпочитают убить себя в молодом возрасте, чтобы не страдать от болезней и немощности. Из-за отсутствия кровных родственников некому заботиться о тебе, когда ты состаришься. Все ещё остаётся вариант отдать себя работникам социальной помощи, но они количеством тоже не блещут. Молодые люди хотят покорять бескрайние просторы науки, а не задыхаться в пыльном углу в окружении инвалидов. Да и какое удовольствие смотреть на обвисшие, полные морщин лица? Или помогать в совершении биологических потребностей? Верно, никакого. Вот и остается старикам заботиться о себе самостоятельно, пока подрастающее поколение пачками вымирает. Если раньше к самоубийству прибегали только полные отчаяния люди, то сейчас это стало повсеместной практикой. Профессора, заметив рост смертности, быстренько создали безболезненный яд, который теперь можно купить на каждом углу. Обычно это таблетки. Засовываешь в рот, чувствуешь сонливость, засыпаешь и всё. Нет тебя больше в этом мире. Если не желаешь помирать в квартирке-студии, которую любезно приберут за тобой, то иди в специальные центры, где перед смертью тебя и накормят вкусно, и поразвлекают вдоволь. Уснешь в комфорте и никогда не узнаешь, на какие эксперименты направили твоё тело. Не чудо ли? "Чудо, конечно чудо!" — с радостью воскликнет толпа. В ней вы не найдёте малышей, бегущих из детского сада, или школьников, спешащих домой. Не сможете отыскать милую пару из внучки и бабушки. Не увидите деда, который многое повидал на своём веку, но все так же блистает силой духа. Только вечно цветущие юноши и девушки, взращенные роботами, чтобы стать... А кем стать? Задумывался ли хоть кто-нибудь из гениальных учёных, кого они хотят сотворить? Какое общество желают видеть? "Высокотехнологичное" — скажут они мне, но это не ответ. Этим словом мы описываем то, что нас окружает, но вовсе не то, что внутри нас. Скажите, когда вы в последний раз обращали внимание на птиц? На их чудесную, волшебную трель. Скажите, что это всё пустое. Допустим. Но люди тоже стали пустыми. Друзья больше не печалятся, если кто-то из их компании умирает. Говорят что-то вроде: "Самое время! Вы видели, у него была морщина. Ужас, не находите?". И идут по своим делам. Люди, оглянитесь вокруг! Мы стали машинами: в нас нет сострадания, любви, чести, смелости. Нет уважения к другим, нет морали и чувства прекрасного. Мы совершили духовное убийство над собой, мы вырезали из лексикона священное понятие семьи. Среда, в которой мы растём, является фундаментом для всей последующей жизни. Родители обучают своих чад добру и злу. Говорят, как надо вести себя с другими. Рассказывают про тактичность и сдержанность. Трепетно открывают наши эмоции, учат ими управлять. Мы пытаемся выбраться из оболочки пустого, беспомощного младенца, лелеем редкие и хрупкие душевные качества. Но в одиночку мы не справляемся, нам необходимы помощники. Родители помогают укреплять сердце. Они дарят нам любовь, а мы пытаемся дарить её в ответ. Мама и папа. Как давно вы слышали эти слова? Даже не вслух, а в своей голове. Рождается ли что-то тёплое у вас в груди? Нет? Конечно, все-таки у большинства из вас семья отсутствует. Нет дома, в который вы можете в любой момент вернуться. Нет рук, что своими объятиями укроют от бед и невзгод. Никто не усмирит боль, если вам нанесут рану ядовитыми словами. Вы совершенно одни в этом мире, и всем на вас плевать. Никто не полюбит вас, и вы не сможете никого полюбить, потому что никто не научил вас этому чувству. Таковы печальные реалии нашего века. Мы стремимся отказаться от своего природного дара, чтобы приблизить себя к несуществующему идеалу. Не понимая, что являемся частью одного живого целого. А живы ли мы вообще? Во время своей экспедиции, призванной помочь мне в создании этого исследования, я встретил множество интересных людей. Это были видные деятели прогресса. Они обожали рассуждать о своей работе: неизменно диалоги с ними сводились к таблицам и формулам. Я смог собственными глазами увидеть передовые изобретения, стал одним из первых, кто посетил новый центр копирования. Но ничего из этого не смогло тронуть моё сердце. Я наблюдал одиноких людей, чьё одиночество стремительно усиливалось с каждым шагом (вместо замедления они бежали к этой ужасной цели). Мне было жалко их, потому что в свободное время эти ученые шатались по увеселительным паркам или пялили в экраны. В худшем случае, употребляли искусственный дофамин. Если меня спросят, я не смогу ответить, о чем мы с ними разговаривали (многих я даже не помню по именам!). Ни одного словечка не всплывёт в моей голове. Лишь яркое чувство жалости. Но я помню другое. Помню, как в один из дней совершенно случайно попал в бедный район одного отсталого государства (я должен был поехать в столицу, но рейс отменили. Я до сих пор благодарен судьбе за это). В окружении разрушающихся зданий я чувствовал себя в высшей степени неловко — мои пальцы совершали беспорядочные движения, силясь занять паникующее тело. Я был брошен в незнакомом месте без знаний языка. И хуже всего — брошен посреди неблагополучного района! Когда моё отчаяние было готово перелиться через край, я неожиданно заметил мальчонку. Он стоял поодаль и глядел своими большими серыми глазами. Глаза — вот что я помню в нем лучше всего. Он какое-то время буравил меня взглядом, по всей видимости, что-то обдумывая. А затем уверенным шагом подошёл ко мне и кривовато произнес одну из базовых фраз Международного языка. Я удивлённо вскинул брови: мне никто и никогда не пытался помочь. Даже по мелочам. Всем обычно было все равно. Переборов шок, я ответил, постаравшись сделать это максимально понятно. Мальчик, кажется, не понял. Он ещё раз взглянул на меня, а затем быстрым шагом начал удаляться. "Бросил", — подумал я с грустью. И чувство разочарования удивило меня: я не испытывал его до этого, ведь не имел привычки строить ожидания насчет людей. Но в этом поразительно живом мальчишке с поразительно живыми глазами я ненароком нашел спасителя. Терять было больно. Не успел я окончательно потонуть в размышлениях, как знакомый голос окликнул меня. Подняв глаза, я увидел своего нового друга (я величал его так про себя без стеснения) и ещё немного ребят. На вид им было не больше десяти. А позади шла женщина. Ее положительно нельзя было назвать красавицей, скорее уж наоборот. Но, что поразительно, в отголосках ее движений я чувствовал необыкновенную лёгкость — такую я не замечал в главных звёздах прессы. У неё были грубые, слегка заостренные черты лица. И большие глаза. Понимающие, глубокие. Она подошла ко мне и на идеальном столичном выговоре спросила: "Как Вы сюда попали?" "Меня бросили здесь после новости об отложенном рейсе. Я должен был прибыть в столицу пару часов назад" "Они в своем репертуаре", — произнесла она. Я не услышал раздражения, хотя готовился к этому. Женщина взяла мою тонкую руку в свою, крепкую, и куда-то повела. Я следовал за ней беспрекословно, хотя в любой момент мог отказаться. Что-то манило меня к этой незнакомке и малышам, что сгрудились вокруг. Мы зашли в тёмное, довольно узкое помещение. Я предположил, что это был коридор, так как мы не задержались в нем, а продолжили свой путь. В конце концов, сквозь мрачноту мы вышли в большую комнату. Пола в ней не было, его заменяла земля. В стенах были заметны трещины, неловко прикрытые картоном. Пахло скверно — появлялось желание произнести брезгливое "фи". Но я не замечал этого: мой взгляд был прикован к людям. Везде были дети: на полках, заменяющих кровати, на грязном полу, за покосившимся столом. Они глядели на меня без страха. Без неприязни. Только искринки в глазах: "Ты кто?" Женщина что-то ласково, но громко сказала. Малыши нахмурились, переваривая, а затем серьёзно кивнули. Меня усадили за стол и тут же окружили. Я не понимал языка, но чувствовал, что злобы нет. Вокруг друзья. Ребятишки галдели, пытаясь привлечь моё внимание. Одна девочка показывала неловко склеенную куклу, другая — гербарий. Я разглядывал эти вещи намного дольше, чем любую из картин в музеях. В них было что-то, что отсутствовало в современном искусстве. Пока что я не мог понять, что именно. Но знал, что скоро приду к ответу. Я потерял счёт времени. Впервые меня окружала любовь: не только детское восхищение, но и знаки той, что была их матерью. Аккуратно поправила воротничок малышке с мячиком, нежно провела по голове мальчика с хриплым голосом. Во всех действиях я замечал волшебное проявление природного дара: материнской заботы. Он наполнял меня трогательным счастьем, которое я ни разу в жизни не видел. Искусственные интеллекты, обучившие меня, были глухи и равнодушны. Когда мне поднесли скромное угощение — суп из непонятно чего — мое сердце было готово биться в упоении. Я практически поставил эту женщину на одну ступень с ангелами. Кем, если не им, могла она быть? Ни один человек в наше время не мог создать такую успокаивающую ауру. "Кто вы? — наконец нашёл я силы спросить, — Вы чудесны. Я никогда ещё не был так счастлив. В чем же секрет?" "Я мать, — произнесла она, — и это все. Вам кажется, что я не человек — это не так. Я самая простая. Таких были миллионы, но люди отказались от концепции семьи. Я не могу с этим примириться". "Это все ваши дети?" "Да". "Как их много! Неужели Вы не устаете? И ведь живёте в таких ужасных условиях". "Мне не в тягость. Я безмерно люблю своих малышей, они — мой свет. Я ни капельки не жалею, что стала матерью. А условия жизни... Я сама выбрала их. Да и какая разница, если есть семья? С ней можно пройти через любые трудности". "Сами? Что это значит?" "Я сбежала из города. В нем было невозможно жить. Повсюду куклы без наполнения. Я хотела быть матерью, хотела дарить счастье. Такое теперь не в моде, как видите. Но мне все равно. Я рада, что выбрала такой путь. Никогда не пожалею. Ведь взамен я получила что-то большое. Вы, безусловно, удивитесь моим словам. Но я готова отдать последнюю крошку детям и голодать, только бы увидеть в их глазах довольство. Я лягу спать на полу, чтобы они не заболели. Я с радостью буду выхаживать их хоть годы — это мой долг. Быть матерью — счастье, высшее из возможных. Мне очень жаль тех, кто не понимает этого". Я слушал её хриплый голос, и он казался мне мелодичнейшей из песен. Моё уставшее от вечного городского шума сознание растекалось и грело сердце. Это был лучший отдых, который только можно придумать. Но вместе с тем в моей голове крутились шестерёнки. Ко мне, наконец, пришло долгожданное осознание. Как когда ты долго пытаешься ухватиться за что-то ускользающее, но все не можешь, меня преследовали туманные мысли. Я начал свое исследование с целью рассеять неясности сердца. Но за два года упорной работы так и не смог приблизиться к разгадке. А сейчас она пришла ко мне как самая обычная идея, каких тысячи. Наше общество гниёт, это я знал. Но не мог понять, почему. Технический прогресс не являлся ответом: он действительно помогал процессу, но не был его причиной. Причиной было массовое отречение от семьи. Мы перестали их создавать, и вот во что это вылилось: молодёжь не умеет любить, не умеет быть честной и справедливой, не умеет отличать добро от зла. Мы превратились в бесчуственных чудовищ, живущих лишь ради материальных ценностей. Которые абсолютно бесполезны! Главная ценность человеческой жизни — семья. Мы рождаемся ради её достижения, мы растём и учимся только для того, чтобы стать родителями будущего поколения. Мы обязаны воспитать достойных преемников. Мы дарим им целый мир — свою любовь. Ребёнок есть наивысшая точка счастья. Его наличие пробуждает чудесное внутри нас. Мы перестаем быть грешниками, так как готовы отдать жизнь за свое чадо. Испытав подобную, главную любовь, человек переносит себя на высшую ступень развития. Я чувствовал, что дети вокруг меня намного более счастливые, чем маленькие копии в пробирках. Что эта женщина, сбежавшая от суеты, единственная понимает, как устроен наш мир. О, как же я хотел, чтобы она рассказала это всем девушкам планеты! Чтобы заставила испытать их тот же трепетный восторг, который заставила испытать меня. Я ел суп, который проигнорировал бы в обычной жизни. Я видел первую в своей жизни семью, из-за чего слезы умиления неконтролируемо лились из моих глаз. Сердце наполнялось блаженством. И комната в тот момент казалась мне самым светлым местом во вселенной".

Весна, 22 век