***
Весь день и весь вечер вплоть до отхода ко сну у Драко из головы не выходил непривычно короткий и совершенно безрадостный разговор с Грейнджер. Сам Малфой никогда не являлся владельцем домашнего животного и не знал, каково это, когда уже привычный и повсеместно сопровождающий тебя пушистый компаньон становится слабым, беспомощным, перестаёт мурчать или делает это из последних сил, чтобы его хозяйка слишком не волновалась. Ещё Драко думал о том, почему же всё-таки он испытал волну облегчения, когда Грейнджер подтвердила его догадку и созналась, что у неё никого нет. Ведь они никогда не виделись за пределами Министерства, не считая коротких встреч в импровизированном кофейном клубе. Они же ничего не значили, верно? Если бы в Министерстве подавали приличный кофе, они бы вряд ли сидели за одним столиком. Нет, наверняка не сидели бы. У Грейнджер есть друзья. Которые по счастливому стечению обстоятельств являются её коллегами и практически семьёй. Она бы ни за что не стала променивать их на столь сомнительную компанию, даже на время короткого обеденного перерыва. Драко и Грейнджер ничего не связывало, кроме совместного проекта. Проекта, который не представлял для Драко ни малейшего интереса, но он согласился на него не раздумывая, когда узнал, кто достанется ему в напарники. Хотя мог поклясться, что это решение не принесло ему ни капли радости. Просто Грейнджер была сообразительной, вот и всё. А Драко не смог бы терпеть компании какого-нибудь недоумка с интеллектом болотного фонарника, который вместо топкой трясины затянет его в пучину смертельной тоски и перманентного раздражения. Но чем являлись эти утренние встречи для Драко? И с кем бы он делил свой столик в кафетерии, если бы не «тайный клуб»? В Британии не осталось никого из его школьных друзей. В Министерстве не было ни одного достойного собеседника. Да и, по правде говоря, работу он посещал больше от скуки. Ему не хватало в жизни дисциплины. Оставалось признать, что совместное времяпрепровождение с Грейнджер было единственной мотивацией подниматься в семь утра с понедельника по пятницу. И, возможно, Драко тоже был единственным или, по крайней мере, первым, с кем она поделилась своей болью. И это… чертовски было похоже на доверие. Следующим утром Драко преисполнился решимости проявить больше заинтересованности к ситуации Грейнджер и, возможно, предложить какую-то помощь… Или нет. Наверно, это плохая идея. Помощи она может попросить у кого угодно — вряд ли с этим у неё могут возникнуть проблемы. Но что насчёт кофе? Она пообещала, что сегодня её черёд — так у них было заведено. Ведь для того, чтобы посетить маггловскую кофейню, было необходимо подняться на полчаса раньше, оттого они и заключили договор приносить кофе посменно. А если ей и сегодня понадобится задержаться дома? Отбросив дальнейшие рассуждения и сомнения, Драко аппарировал в маггловский Лондон и посетил знакомое кафе, в котором обычно покупал кофе на вынос — эспрессо для себя и карамельный латте для неё. Переместившись в место встречи двадцатью минутами ранее положенного, Драко замер и настороженно присмотрелся. На ступенях грязного крыльца сидела Грейнджер, устремив невидящий взгляд перед собой. Вид её воспалённых покрасневших глаз и подрагивающих ладоней, покоящихся на коленях, зародил внутри недоброе чувство, мерзким холодком распространяющееся по груди и опускающееся к солнечному сплетению. Драко нерешительно шагнул в её сторону и старался приближаться осторожно, пристально изучая её лицо, покусанные приоткрытые губы, нездоровый румянец на носу и щеках, растрёпанные волосы. Когда Грейнджер его заметила, он остановился, встретившись с её растерянным взглядом, безмолвно кричащем о чём-то, что не выходило облечь в слова. Секунды шли. Драко отвёл взгляд, аккуратно поставив холдер с двумя стаканчиками на широкое крыльцо, и медленно опустился на ступеньку. Когда их глаза снова встретились, он заметил, что её взгляд нисколько не изменился. Был таким же уязвлённым, испуганным и совсем не похожим на тот, к которому Драко привык. Он тяжело сглотнул. В сознании мелькали десятки избитых фраз, но ни одна не казалась подходящей. И в следующий момент красивые черты лица Грейнджер исказились, и она обессиленно приникла к плечу Драко, сотрясаясь в рыданиях. Он застыл в оцепенении, чувствуя, как каждый мускул его тела напрягся от нового и совсем незнакомого контакта. Они с Грейнджер никогда не касались друг друга и старались держаться на расстоянии. Старались… Каждый раз, когда они вместе изучали разложенные на столе графики, Драко неизменно замечал, как их пальцы удивительным образом оказывались в четверти дюйма друг от друга. Как их склонённые над столом головы находились настолько близко, что иногда Драко мог почувствовать, как выбившийся локон Грейнджер нежно щекочет его лоб. Было сложно определить, кто из них случайно — или же намеренно — допускал возникновение этих почти интимных моментов, но всякий раз, когда они происходили, Драко переставал дышать. Бессознательно. Лишь когда расстояние между ним и Грейнджер вновь увеличивалось, он глубоко вдыхал, наполняя лёгкие воздухом и ловя себя на мысли, что бешеный сердечный ритм постепенно успокаивается. Чувствовала ли она то же самое? И если да, то как давно? Хочет ли она, чтобы Драко обнял её, утешая? Ему очень хотелось. Теперь он готов признаться себе, что уже довольно давно. Его тело расслабилось, и он заключил Грейнджер в бережные объятия, отчего она прижалась к нему ещё сильнее, надрывно всхлипывая. Драко ничего не говорил и лишь рассеянно поглаживал её по плечу, перебирая пальцами длинные волнистые волосы — такие мягкие и приятные на ощупь. Молочный туман медленно опускался на Лондон, охлаждая воздух. Сентябрь постепенно становился всё менее похожим на продолжение лета — запах осени сегодня ощущался особенно ярко. — Ночью Глотика не стало, — прерывисто прошептала Грейнджер. — Мой малыш… Он просто заснул у меня на руках. И больше не проснулся. Ладонь Драко замерла, и он обречённо прикрыл глаза. Это было ясно с самого начала. Но, разумеется, спросить об этом напрямую он не посмел. — Мне очень жаль, — тихо проговорил Драко в ответ. — Теперь я осталась совсем одна, — голос Грейнджер надломился, и с её губ сорвался отчаянный всхлип. — Сегодня утром, после того, как я похоронила его, я осознала это с такой кристальной ясностью… — Ты не одна, — вырвалось у Драко прежде, чем он успел обдумать свои слова. — У тебя есть друзья. Очень хорошие и преданные друзья, хоть они мне и не нравятся. Грейнджер вымученно усмехнулась сквозь слёзы и покачала головой. — Они правда замечательные, но… У каждого своя семья. Свои заботы, бессонные ночи с плачущими детьми. Это не то, чего бы мне хотелось, — поспешно добавила Грейнджер, вытирая слёзы рукавом мантии. — Но, пока Глотик был рядом, я как будто не замечала, что мне даже не с кем поговорить. Он слушал меня так внимательно, хоть и никогда не отвечал. Он… он тоже был моим другом. От её слов стало нестерпимо горько. Ведь Драко понимал Грейнджер намного больше, чем она могла себе представить. Вот только его одиночество и было его единственным другом. Тишина поместья, не нарушаемая годами, внимательно слушала его шаги, скрип пера, шелест одежды — и никогда не перебивала. Когда Драко уходил, тишина не тосковала по нему. Когда возвращался — принимала его, окутывая своими молчаливыми объятиями. В конце концов он перестал замечать одиночество, сроднившись с ним и лишь изредка предавая. Оно не обижалось. Никогда. Потому что знало: он вернётся. Всегда возвращался. — Не на такой «подарок» я рассчитывала в свой день рождения, — вдруг пробормотала Грейнджер, и Драко моргнул, вызволяясь из вороха охвативших его мыслей. — День рождения? — глухо переспросил он. — Сегодня? — Послезавтра. Драко облегчённо выдохнул и надеялся, что Грейнджер этого не заметила. Потерять друга в день рождения было бы невообразимо жестоко, и здесь у Драко точно не нашлось бы правильных слов поддержки. — Этого, конечно же, прискорбно мало, но у тебя есть в запасе один день, чтобы хоть немного прийти в себя. Паршиво. Просто ужасно. — Думаю, я просто углублюсь в работу и до субботы проведу большую часть времени в кабинете, — устало пролепетала Грейнджер, аккуратно отстраняясь от плеча Драко и выпутываясь из его объятий. — Спасибо, — печально улыбнулась она. — За что? — пожал он плечами. — За то, что оказался рядом, когда я в этом нуждалась. Суетливый лепет сорвался с губ Грейнджер неожиданно для неё самой. Покрасневшие глаза широко распахнулись, румянец заалел ещё гуще и, осознав произошедшее, она схватила стаканчик с выведенной маркером надписью «Гермиона» и устремилась вниз по переулку, даже не отметив вниманием, что сегодня впервые её имя оказалось на месте привычного «Грейнджер».***
— Прости, что мы так рано вынуждены покинуть тебя, — извиняющимся тоном произнесла Джинни, торопливо натягивая пальто и запрыгивая в ботинки. — Джеймс не любит находиться с бабушкой, он всегда жутко капризничает, когда остаётся с мамой… — Всё хорошо, правда, я понимаю, — успокоила её Гермиона. — Спасибо, что навестили. Я так рада была вас всех увидеть. — Мы обязательно заглянем к тебе завтра днём, — пообещал Гарри, крепко обняв на прощание. — И принесём маминых эклеров с шоколадным кремом, — добавил Рон, потрепав её по плечу. — Ты же всё ещё любишь их, верно? — Конечно! На самом деле Гермиона относилась к сладкому довольно прохладно, но кондитерские изделия Молли всегда превосходили все ожидания. — Пожалуйста, не грусти, — сконфуженно улыбнулась Лаванда. — Всё пройдёт. Нужно время. — Да. Я знаю. — Не забывай надевать сифон перед сном, — напомнила Луна, указав пальчиком на ухо. — Он не только защищает от мозгошмыгов, но и не позволяет уже имеющимся ввергать тебя в состояние печали и бездонной скорби. — Обязательно, — снисходительно кивнула Гермиона, выдавливая вежливую улыбку. — Спокойной ночи, Гермиона, — попрощался Невилл, взяв Луну под руку. — И с днём рождения! Остальные пятеро поддержали его поздравление нестройным хором и затем по очереди шагнули в камин, исчезая в неоново-зелёных языках пламени. На гостиную опустилась тишина. Гермиона тяжело выдохнула и плюхнулась на диван, устремив взгляд в потолок. За окном шумел дождь, редкие крупные капли хаотично ударялись о стекло. Обычно в такие моменты Глотик запрыгивал Гермионе на живот, мягко топтался по нему, крутился во все стороны, а затем, найдя удобное положение, укладывался клубочком и сонно мурчал. На глаза вновь навернулись слёзы. Рана была ещё свежа — слишком свежа. Тишина давила. Душила. Звенела в ушах, казалось бы, как и прежде, но теперь совсем по-другому. Гермиона смотрела на волоски рыжей шерсти, приставшие к дивану, и неосознанно проводила по ним пальцами, прикусив губу до боли. Дождь усиливался. Ударялся о стёкла всё чаще, громче, настойчиво нарушая звенящую тишину, но она вовсе не становилась легче и давила будто ещё сильнее. Гермиона не знала, сколько времени прошло с тех пор, как друзья покинули её дом. Минуты стали течь как-то иначе… То слишком медленно, то неуловимо быстро. С одиночеством так бывает. Если увлечься интересным занятием, оно отступает и даёт передышку. Но, когда силы исчерпываются, тело и разум молят об отдыхе, одиночество замедляет ход времени и устраивается поудобнее где-то в районе груди, растекаясь липким холодом к шее, корням волос, онемевшим кончикам пальцев и оседает на пересохшем горле, мешая сглотнуть. Впереди всего один выходной. И в понедельник жизнь продолжится снова… Внезапно сквозь шум ливня и назойливые удары капель раздался глухой стук. Гермиона вздрогнула и прислушалась. Показалось?.. Стук повторился. Она поднялась и повернулась к двери. Кого в самом деле могло принести в столь поздний час, да ещё и во время такого лютого ненастья? Гермиона схватила палочку и приблизилась к входной двери. Прошептала заклинание, определяющее врагов — скорее по привычке. В груди зародилась тревога, ладони похолодели, но, набравшись смелости, Гермиона ухватилась за ручку двери и смело её отперла. Она непроизвольно сглотнула. Ноги будто вросли в пол. На её пороге находился Драко Малфой. С его изумительно белых волос стекали капли дождя, руки плотно сжимали мантию на груди, словно ему было холодно, хотя температура воздуха ещё не успела опуститься настолько низко. — Что ты здесь делаешь? — ошеломлённо пробормотала Гермиона. — Как ты узнал мой адрес? Не очень-то гостеприимно, но зато вполне честно. Гермиона никогда не виделась с Малфоем за пределами Министерства, если не считать «тайного клуба маггловского кофе», тем более, в настолько неформальной обстановке. Но прямо сейчас её сердце застряло где-то в глотке, а задремавшие с пятницы бабочки встрепенулись, буквально взбесились, метались в животе и подбирались к солнечному сплетению, щекоча до невозможности. Гермиона пропустила вчера утренний кофе. На самом деле она не покидала Министерство с четверга, заблаговременно вооружившись всем необходимым, включая зубную щётку и пижаму. Она надеялась проработать большую часть ночи, но всё никак не могла выбросить из головы своё самое ужасное утро за последние годы, которое неожиданно разбавилось необычайным теплом, подарившим кратковременное умиротворение. Малфой обнял её. Наконец-то обнял её, и как жаль, что в такой душераздирающий момент. Его объятия были словно глоток свежего воздуха и ощущались чем-то настолько естественным и правильным. Чем-то, что должно было произойти намного, намного раньше. Так ей казалось… Но Гермиона не позволяла себе думать об этом. Желание безусловно преследовало её уже очень давно где-то на задворках сознания. Она замечала, как ускоряется темп сердечных ударов, когда Малфой оказывался слишком близко, как щекочет щеку его дыхание, когда они склонялись над каким-нибудь громоздким справочником, выискивая нужную комбинацию рун. Но всё это казалось Гермионе ненастоящим, надуманным. Ведь Малфой вряд ли замечал то, что замечала она. Вчера же всё стало немного иначе. Совсем неуловимо, но Гермиона могла поклясться, что почувствовала случайное касание его колена к её бедру, когда они вели записи; почувствовала лёгкое соприкосновение их плеч, когда Малфой потянулся за новым пером, а, вернувшись в прежнее положение, не стал отстраняться. И теперь он здесь. Странно взволнованный и почти растерянный, с полным предвкушения взглядом, делающим его удивительно молодым, почти что мальчишкой. — С днём рождения, Грейнджер. И в следующий момент его рука отвела полу крепко запахнутой мантии, под которой скрывалась прижатая к груди ладонь, бережно удерживающая маленький серый комочек. Гермиона не могла дышать. Лишь шагнула ближе, чтобы удостовериться, что глаза её не обманывают. Но это в самом деле был крошечный серый котёнок, промокший и дрожащий, такой хрупкий и испуганный. Гермиона осторожно прикоснулась к маленькому ушку. Котёнок жалобно запищал, и от этого звука у неё сжалось сердце, к горлу подобрался ком. — Я… я вообще-то не собирался… — сбивчиво пробормотал Малфой. — Вернее, я думал о тебе, но сомневался, стоит ли заявляться к тебе домой без приглашения, как вдруг… увидел её неподалёку от точки аппарации. Под дождём, совсем одну. Я понимаю, наверное, это было глупо, ведь прошло так мало времени, но я подумал… Гермиона не дала ему договорить. Она обхватила ладонями его лицо и запечталела на его губах робкий поцелуй, слегка пошатнувшись от охватившего её головокружения. Драко ответил не сразу — Гермиона застала его врасплох, однако в следующий миг его свободная ладонь легла на её затылок, губы податливо раскрылись, и он с облегчением выдохнул, целуя её смелее — намного смелее, словно ждал этого так давно, но не находил подходящего момента. — Уже поздно, — прошептал он, нехотя отстранившись, когда котёнок замяукал настойчивее. Драко соприкоснулся с Гермионой лбом, опаляя её лицо горячим дыханием. — Не хочу отнимать твоё время. И… если ты пока не готова, я могу забрать её к себе. — Разве ты что-нибудь смыслишь в кошках? — нервно усмехнулась Гермиона, всё ещё пребывая в самом смешанном состоянии, вероятно, за всю свою жизнь. — Такой крохе нужен правильный уход. — Если честно, я впервые сегодня держал в руках кого-то помимо совы, — смущённо ухмыльнулся Драко. — И то потому, что не смог пройти мимо. К тому же, если бы я пришёл с пустыми руками, то вряд ли заслужил бы твой поцелуй. — А тебе хотелось? Она пытливо взглянула ему в глаза. Мерлин, хоть бы она не ошиблась, совсем потерявшись между фантазией и реальностью. Вдруг она неправильно истолковала всё, что между ними происходило, а её самозабвенный порыв его лишь позабавил? Драко прикусил губу, сдерживая улыбку, его скулы окрасил очаровательный румянец. Тугой узел напряжения ослаб, сердцебиение возобновилось после гнетущего молчания, и на душе Гермионы впервые за долгое время стало легко. На более красноречивый ответ она и не рассчитывала.