***
Зима выдалась непривычно холодной для Небраски: снег валил хлопьями, укрывая пушистым ковром грязную рыхлую землю, где-то далеко в городе на окнах причудливыми узорами застыл иней — а в глуши на окраине штата валялся в канаве бывший блестящий нейрохирург. Ночную тишину пронзил истерический смешок, и он снова приложился к бутылке, залпом допивая последние капли. Не по сезону легкая одежда давно превратилась в обноски, ботинки стерлись в пыль. Искалеченные руки закоченели от холода и нещадно ныли, глаза лихорадочно блестели, грудь то и дело раздирал безудержный кашель, и по характерным хрипам мозг бывшего врача делал неутешительные выводы. Стивен Стрэндж знал, что ему осталось недолго, что даже если он каким-то чудом переживет эту ночь, то следующей ему совершенно точно конец… Но ему было уже глубоко плевать. Виски кончился, и он с отвращением отшвырнул бутылку и упал в снег, уже почти совсем не чувствуя холода. Плохой знак. Снег беспорядочно падал на лицо как земля на крышку гроба, и Стрэндж закрыл глаза. Потихоньку подкрадывался сон. — Какое жалкое зрелище, — вдруг раздался над головой чей-то ядовитый голос, и под ребра ощутимо ткнулся ботинок. — Эй, не спать! — гаркнули над ухом. Стивен едва разлепил тяжелые веки и сквозь снежную пелену посмотрел на надоедливого незнакомца. — Чего тебе надо?.. — с трудом пробормотал, хрипя и проглатывая половину звуков, и отмахнулся от него, словно тот был мухой. Незнакомец вздернул бровь, глядя на него как на диковинную зверушку, которая вдруг научилась говорить и первым делом послала его матом. — Мне — ничего, — в низком голосе сквозил такой холод, что перебивал даже холод физический, — а вот тебе бы протрезветь, отмыться и вылечиться, — он брезгливо поморщился, осматривая тело на снегу. Стрэндж с присвистом фыркнул и тут же закашлялся, согнулся пополам, хватаясь за грудь. Над головой отчетливо послышался раздраженный вздох, и между лопаток зачем-то легла узкая ладонь. Дышать ощутимо стало легче. — Чего ради? — прохрипел он, пытаясь отдышаться. — Чтобы… продлить страдания… до следующей зимы? — Ну, например, чтобы через неделю-другую в газетах не появилось объявление, что бывший нейрохирург с мировым именем найден мертвым в канаве Хель знает где, — был ему едкий ответ. — Норны, во что ты превратил свою жизнь… — тонкие губы скривились в горькой усмешке. — Отвратительно. Стивен хмыкнул. — Какая разница, найдут меня в канаве, выловят в реке или вытащат из петли? Рано или поздно это все равно произойдет. А мое «мировое имя», — прозвучало не менее ядовито, — уже давно втоптано в такую грязь, что вовек не отмоешь, — он рвано выдохнул: говорить длинными фразами было тяжело и очень хотелось спать, так что Стивен скривился и раздраженно посмотрел на смазанное черно-зеленое пятно на месте незнакомца. — И вообще, какое тебе дело до моей жизни и имени? Иди, куда шел, а меня оставь в покое, — прозвучало откровенно грубо, но он и не пытался быть вежливым. Незнакомец улыбнулся — неприятно так, холодно, зло — но эта улыбка так и не коснулась глаз, которые смотрели на него все с тем же презрением напополам с жалостью, — и Стрэндж, с трудом сфокусировав взгляд, с каким-то вялым удивлением узнал в нем Локи, который несколько лет назад едва не захватил Землю. Теперь понятно, почему голос показался ему смутно знакомым. — А я, знаешь ли, тот еще благодетель, — саркастично протянул неудачливый злодей. — Люблю на досуге спасти десяток-другой сирых и убогих. Сегодня, вот, на тебя наткнулся: дай, думаю, заберу в коллекцию. Стивен нервно хохотнул. Ситуация все больше и больше напоминала комедию абсурда: такой бред ему бы и в белой горячке не привиделся. Вариантов было немного: то ли он уже в предсмертной агонии, и за ним пришел посланник Смерти (зная извращенное чувство юмора судьбы, он бы ни капли не удивился, даже если бы посланником оказался этот ходульный персонаж дешевого ужастика), то ли это все происходит взаправду, и до него действительно с какого-то перепугу докапывается Локи, который сейчас почему-то ни капли не походил на себя из прошлого. — Так что, пьяница, — вклинился в его мысли раздражающий голос, — жить хочешь? Стивен поднял на него усталый взгляд человека, которому уже давно нечего терять. — Зачем? — снова повторил он, в хриплом голосе прорезался гнев. — Понятия не имею, что тебе от меня надо, но, будь ты хоть вселенским злом, проваливай и дай мне поспать, — он небрежно махнул рукой и лег обратно, больше не глядя на Локи. Точеные черты хищно заострились, изумрудный взгляд ожесточился, а на губах заиграла какая-то очень уж недобрая улыбка. — Зачем, говоришь? — прошипел бог, склоняясь над Стрэнджем. — А я тебе скажу, зачем, — и резко схватил его за шею, поднял одной рукой, без труда оторвав от земли, словно он ничего не весил. Шею сжали так сильно, что Стрэнджу на мгновение показалось, будто он слышит хруст костей, легкие сдавило, и наружу попросился кашель. Ослабевшие руки безвольно скользнули по железной хватке, но безуспешно. Перед глазами мгновенно пронеслась вся его жизнь: вот он, достойный конец, с каким-то горьким отчаянным смирением подумалось ему. Он уже готов был никогда больше не открыть глаза, но тут откуда-то изнутри вдруг безудержной волной поднялась злость — на жизнь, на судьбу, на самого себя, он резко попытался втянуть воздух, закашлялся, дернулся что есть сил, неожиданно крепко вцепился в душащую его руку, стараясь отодрать от шеи безжалостные пальцы. Локи не спешил: только когда глаза Стрэнджа почти закатились, он разжал хватку, роняя его в снег, и опустился на корточки рядом с тщетно пытающимся откашляться Стивеном, снова положил руку на спину, зачем-то помогая выровнять сбитое дыхание. — Твое тело честнее тебя, Стивен Стрэндж, — как-то очень проникновенно, но все так же холодно поведал ему Локи, пронзительно глядя в серые глаза, — оно хочет жить. — А я… — Стрэндж даже на грани смерти продолжал упрямо стоять на своем, — нет… Тонкие губы снова изогнулись в пугающей улыбке. — В таком случае скажи мне это, — жестко велел он и, убедившись, что приступ схлынул, грубо вздернул его голову за подбородок. — Скажи, глядя мне в глаза, что не хочешь больше жить, и я тут же уйду, предоставив тебя твоей весьма нерадостной судьбе. Стрэнджу бы вырваться из хватки, дать наглецу по рукам и отправить в пешее эротическое — но колдовские изумрудные омуты закручивались спиралью, не давая отвести взгляд, зачаровывая как флейта факира. Стивен не верил ни в чудеса, ни в магию, но сейчас он отчетливо видел, как в нечеловечески ярких глазах полыхает пламя, а фигура напротив будто подергивается огненной пеленой, и под ней словно вторым слоем на мгновение проступает кто-то другой: с длинными рыжими волосами, в одних только кожаных штанах и мягких сапогах, с хитрым прищуром тех же зеленых глаз. У людей таких глаз не бывает. Стивен уже готов был сказать: «не хочу», или «оставь меня», или все то же грубое «проваливай» — и плевать, что перед ним вроде как бог. Но язык повернулся против воли, выдавая предательское: — Хочу, — теряя где-то по пути безнадежное «не». Тонкие губы изогнулись в зловещей усмешке, изумрудный взгляд сверкнул мрачным торжеством. — Запомни свои слова, — почти пропел Локи, отпуская его подбородок, и легко поднялся, вновь нависая над ним грозным божеством с книжных картинок, — потому что умереть как минимум в ближайший век я тебе точно не позволю, как ни умоляй, — и, не успел Стивен возмутиться, цепко ухватил его за шкирку, и, бесцеремонно вздернув на ноги, утащил сквозь портал. Рыжее окно перехода плавно закрылось за их спинами. Морозный снег не прекращался всю ночь.***
Пробуждение было тяжелым: голова раскалывалась, горло драло, звуки доносились как через толщу воды, а глаза жгло, будто в них песка насыпали. Стивен дернулся, застонал было, но вместо стона вырвался только надсадный хрип — но тут чья-то сильная рука жестко надавила ему на грудь, укладывая обратно. — Лежи уже, пьянь, — резанул по ушам знакомый раздражающе ядовитый голос, и Стрэндж снова застонал — на этот раз от безысходности: значит, весь этот бред ему не привиделся и он действительно каким-то чудом жив. Хотя почему каким-то — вполне себе конкретным и очень надоедливым. Рука приподняла его голову, губ коснулась прохладная поверхность чашки, и он жадно сделал несколько глотков, успокаивая горло. После чашка так же незаметно пропала, а его настойчиво уложили обратно. От ладони на груди по всему телу растекалось живое тепло, и Стивен только сейчас с удивлением осознал, что запущенная пневмония ушла, будто и не было. — Почему?.. — прохрипел он, с трудом разлепив веки, и тут же поморщился. — Почему ты жив? — любезно подсказало ему черно-зеленое пятно над головой, в котором Стрэндж с сожалением узнал бесцеремонного знакомого незнакомца. — Потому что я, на твоей счастье, отличаюсь редким великодушием и милостиво избавил тебя от жалкой смерти, к которой ты так упорно стремился! — Скорее уж на беду… — пробормотал Стивен. Сарказм Локи за их непродолжительное знакомство начал вызывать скорее фоновое раздражение, чем реальную злость: возникало ощущение, что иначе бог обмана разговаривать не умел в принципе. Но тут его взгляд упал за окно напротив кровати, на которой он и очнулся: там на непонятной каменной площадке сидел в узнаваемом рогатом шлеме Локи. Тот же Локи, который сейчас нависал над ним и в очередной раз поливал его ядом. Льдисто-серые глаза удивленно расширились, и Стрэндж откровенно завис, шокированно рассматривая этих клонов. Локи проследил за его взглядом и с обреченным вздохом закатил глаза. — Нет, ты не умер, не спишь и у тебя нет галлюцинаций, — раздраженно ответил он на крупными буквами написанный на лице вопрос. — Там, — палец указал за окно, — я, а это, — он красноречиво обвел себя, — тоже я, но двойник, — и заговорщически добавил, растянув губы в не предвещающей ничего хорошего улыбке: — Магия, представляешь. — Магии не существует, — машинально выдал Стрэндж первое, что пришло в голову, пытаясь привнести хоть немного логики в абсурд происходящего, — на что бог посмотрел на него не то как на идиота, не то как на юродивого — скептически и жалостливо одновременно. — Ну, в таком случае поздравляю! — ядовито заметил он. — У тебя на удивление продуманные галлюцинации! Я даже польщен, что видишь ты в них именно меня, — он театрально поклонился. Стивен вскинулся, уже открыл было рот, чтобы ответить что-нибудь не менее едкое, но бог оборвал его властным взмахом руки. — Не трудись отвечать: все равно не переспоришь, — улыбка стала шире, превращаясь в злорадный оскал. — Ты пока очухивайся, а как будешь настроен на продуктивный, — с нажимом, — разговор — приходи, — и, не дожидаясь ответа, растаял в воздухе. Стрэндж витиевато выругался: еще никогда и никого ему не хотелось убить так сильно.***
Домик, в котором его любезно поселил Локи, очевидно, не нуждающийся в другой жилплощади, кроме его трона, оказался небольшим, но уютным и оборудованным всем необходимым: на кухне обнаружилась еда и — что ожидаемо — ни капли алкоголя (Стивену уже даже было не жаль: от вида виски его уже просто воротило, а абсурд происходящего без труда отвлекал от безрадостных мыслей), из душа текла вода, нашелся даже шкаф с одеждой и несколько до отказа забитых книгами на всех возможных языках, включая, как подозревал Стивен, не только земные. Местность за окном была незнакомой и выглядела откровенно подозрительно и очень…по-магически, так что Стрэндж, более-менее придя в себя и затолкав подальше злость на бога, все же вышел к нему, твердо намеренный добиться ответов. — У тебя фетиш такой на рога, или это намек на семейное положение? — Стивен, подходя ближе, не упустил шанса поддеть своего непрошенного спасителя. Локи лениво повернул к нему голову и недобро оскалился. — На них удобно накалывать врагов, — ответил в тон. — Еще глупые вопросы будут? Стрэндж фыркнул. Как ни крути, а за словом бог в карман не лез, и Стрэнджем внезапно, помимо раздражения, овладел давно позабытый азарт: с Локи было как угодно, но только не скучно. Но перепалки перепалками, а любопытство и желание понять, какого черта тут происходит, все же оказались сильнее. — Что это? — Стивен кивнул на непонятные не то канаты, не то лианы, которые бог держал в руках. Он проследил за ними взглядом — и оторопел, когда его глазам открылось бескрайнее пространство, буквально пронизанное этими лианами: они светились и переплетались, образуя причудливый узор, стекались к ногам Локи, коконом обвивали трон как дикий виноград. Такого не могло быть — но оно было и было наяву. Привычные представления о мире с треском проваливались все глубже. — Ветки вероятностей, — вырвал его из ступора глубокий голос, и Стрэндж тряхнул головой, сбрасывая оцепенение, снова перевел все еще растерянный взгляд на Локи, — все бесконечное множество существующих вселенных. Стивен рассеянно потянулся к ближайшей лиане, желая убедиться, что та ему не кажется. — Не трогай, — вдруг резко хлестнул властный голос, так что Стрэндж дернулся от неожиданности и откровенно недовольно посмотрел на бога. — А то что? — прозвучало с вызовом — на что Локи лишь скептически вздернул бровь. — А что будет с человеком, если он подержится за оголенный провод с напряжением этак в пару миллиардов вольт? Теперь пришел черед Стивену смотреть на него со скепсисом. — Такого напряжения не бывает, если ты не в курсе, — но руку дальше все же тянуть не стал. — А ты проверь, — великодушно предложил бог. Стрэндж с полминуты смотрел на него раздраженно, но, помедлив, все же убрал руку. Под этим насмешливо-снисходительным взглядом проверять утверждение резко расхотелось. — Так на кой черт ты меня в итоге вытащил? — поспешил он перевести тему, не желая демонстрировать уязвленное от проигранного спора самолюбие. — И где мы вообще? — он красноречивым жестом обвел пространство вокруг и вопросительно вздернул бровь, глядя на Локи. Тот отвечать не спешил, с каким-то исследовательским интересом рассматривая наглого смертного. — Мы нигде, — спустя время все же снизошел он до туманных пояснений. — Это место — бывшая Цитадель, построенная в конце времени и пространства, и здесь, как видишь, — он демонстративно потряс лианами в руках, — переплетаются ветки вероятностей. Что же касается твоего первого вопроса… — он лукаво прищурился, и Стивен сразу заподозрил здесь какой-то подвох. — Посмотри сам, — и, подавшись вперед, крепко схватил его за руку, не позволяя вырваться. Перед глазами потемнело, и как на старой пленке на двойной скорости смазанно, но все еще разборчиво замелькали картинки. Этих историй было множество, они были совершенно разными, но казались одинаково невероятными: в них он был магом, творил волшебство, в которое никогда не верил, спасал миры, побеждал злодеев и в целом делал все то, что полагается делать типичному герою из сказки — только волшебной палочки не хватает и остроконечной шляпы. А еще в большинстве этих сказок был Локи. Он появлялся на разных этапах его жизни почти всегда с какого-то перепугу в наставнической роли и каждый раз неизменно менял его жизнь. Как это ни парадоксально — в лучшую сторону. Стивен настолько потерялся в этих пестрых, постоянно сменяющих друг друга историях, что даже не сразу осознал, что кинолента кончилась, его больше никто не держит, а он сам стоит, тяжело навалившись на свободный угол трона. — Ты не мог бы не хватать меня так внезапно? — более-менее придя в себя и выпрямившись, с сарказмом поинтересовался Стрэндж и одернул рукав, скрывая предательскую дрожь. — И эти сказки все еще не объясняют, какое тебе дело до меня, — голосом выделяя местоимения. Локи снисходительно улыбнулся, никак не реагируя на возмущение собеседника, но в этой улыбке почему-то отчетливо сквозила горечь. — Это не сказки, Стивен, — он наконец соизволил снизойти до обращения по имени, — а реальность — и ты это уже понял, — и, помолчав, добавил, задумчиво глядя перед собой: — Потому что нет для мага печальнее зрелища, чем потенциал, который сам себя старательно губит. Впервые за этот разговор Стивен не нашелся с ответом: слишком неожиданно прозвучали откровения Локи и слишком честно для того, кто привык лгать и изворачиваться, не говоря ни слова правды. Этот Локи казался каким-то неправильно человечным — но это ведь всего лишь игра, не так ли? Стрэндж уже не был так уверен в однозначности ответа. — Если не веришь, попробуй сам, — бог переложил лианы в одну руку и материализовал в другой средних размеров потрепанную книжку, протянул ее Стрэнджу. — Простейшие упражнения, чтобы почувствовать магическое ядро, — пояснил в ответ на подозрительный взгляд. Любопытство снова пересилило.***
Привычный мир рушился с грохотом и неумолимостью горного оползня: одна фраза Локи, один червячок сомнения — и вот Стивен уже сверлит взглядом закрытую книгу, будто она виновата в его страданиях. Первым делом, едва вернувшись в дом, он забросил книгу в шкаф к ее сестрам и постарался отвлечься на чтиво более логичного и близкого его миропониманию содержания — но взгляд нет-нет да возвращался к манящей красной обложке. Затем он не выдержал и все же раскрыл книгу: полистал скептически, вчитался в комментарии на полях размашистым изящным почерком, фыркнул презрительно и забросил обратно. А потом ему приснился сон: подозрительно красочный и реалистичный, он не менее подозрительно напоминал одну из тех сказок, которые показал ему тогда Локи, — и Стрэндж проснулся с бешено колотящимся сердцем, дрожащими пальцами и ощущением, словно его с размаху окунули в ледяную воду. Сомнения требовали разъяснения, вопросы — ответов, и Стивен с опаской все же раскрыл книгу на первой странице, временно затолкав скепсис куда подальше. Спустя множество бесплодных попыток какой-то невидимый огонек внутри слабо, но отчетливо откликнулся на его зов, теплой волной разбегаясь по венам, успокаивая предательскую дрожь. Последний камень с грохотом скатился с горы, погребая под собой остатки прежнего мира.***
Стивен готов был поклясться, что Локи заранее услышал его приближение, но даже не повернул головы, дожидаясь, пока невольный гость подойдет ближе и первым заговорит. Он остановился рядом с троном, задумчиво посмотрел в пугающую, но такую манящую даль, исчерченную непонятным узором лиан, — но он подспудно чувствовал, что этот узор не случаен, что в нем есть своя логика и красота, которую он пока не понимает, — и вдруг поймал себя на том, что, кажется, хочет понять. — Это действительно возможно? — помолчав, заговорил Стивен. — Что именно? — бог даже не повернул головы, продолжая с умиротворенной полуулыбкой вглядываться во что-то, видимое и знакомое ему одному. Стрэндж недовольно поджал губы. — А то ты не понял, — в голосе прорезалась досада. — Все эти сказки, — он кивнул на лианы. Локи укоризненно цокнул языком и наконец повернулся к собеседнику, всмотрелся в него своими нечеловечески яркими глазами, будто выискивал что-то. — Ты ведь и сам уже в этом убедился, — многозначительно протянул он, и Стивен понял, что его маленькие эксперименты каким-то образом не укрылись от зоркого взгляда бога. Почему-то стало неловко, словно он подросток, которого застукали за чтением взрослых журналов. Локи хитро прищурился, без труда считывая его реакцию, и, не дождавшись ответа, с ухмылкой отвернулся. Воцарилось молчание. — Покажи мне, — спустя долгое время практически потребовал Стивен, — то, что ты видишь, — он не конкретизировал, но бог его прекрасно понял. В Стрэнджа впился пронзительный взгляд изумрудных глаз. — Зачем? — неожиданно жестко спросил бог. — Интересно, — был ему ровный ответ. — Зачем? Стрэндж снова поджал губы: этот непонятный допрос начал его порядком раздражать, но Локи не отводил взгляд, не оставляя ни малейшей возможности увильнуть от ответа, и Стивен, сам от себя не ожидая, вдруг честно признался: — Терпеть не могу чего-то не понимать. Локи понимающе хмыкнул и снова отвернулся, явно удовлетворенный результатом, словно ничего другого и не ждал. — Нет, — просто ответил он. Стрэндж посмотрел на него крайне изумленно. — Нет? — уточнил недоумевающе, будто в принципе не верил в подобный исход. — Нет, — терпеливо повторил бог, на удивление даже не съязвив. — Но почему? — прозвучало более уязвленно, чем Стивену бы хотелось, а с лица мгновенно слетела маска деланого равнодушия. — Не ты ли вещал мне тут про загубленный потенциал? Локи снова цокнул языком и, закатив глаза, строго посмотрел на собеседника как учитель на нерадивого ученика. — Потому что с магией не шутят, — начал негромко, но как-то очень проникновенно, — и я отказываюсь учить того, кто воспринимает ее как набор ярмарочных фокусов, которые можно показать и повторить и которые нужны, только чтобы потешить публику. Того, кто понятия не имеет, что значит быть учеником, и своим требованием делает мне великое одолжение, — в глубоком низком голосе прорезался сарказм, а взгляд заметно потяжелел, буквально прибивая Стрэнджа к месту, — и будь у него хоть трижды огромный потенциал. Поэтому — нет, — жестко припечатал напоследок и, помедлив, отвернулся, мгновенно теряя к Стрэнджу интерес. На язык просилось множество непечатных оскорблений, но было ясно, что, что бы он сейчас ни сказал, последнее слово уже осталось за Локи. Стивен раздраженно поджал губы и, вскинув голову, молча ушел в дом.***
Этот внезапный и жесткий отказ вкупе с едкой отповедью уязвили самолюбие Стрэнджа больше, чем ему бы хотелось и даже чем он подозревал. Ему не отказывали. Он привык требовать и повелевать и привык к тому, что имеет на это полное право, — но сейчас Локи крайне недвусмысленно спустил его с небес на землю, в своей саркастичной манере напомнив, что здесь он нечто среднее между гостем и пленником и что бог ему совершенно точно ничем не обязан — скорее уж наоборот. Но отступать было поздно: новый неведомый мир уже приоткрыл свою завесу, позволил заглянуть в самую крохотную щелочку, маня перспективами и возможностями. Любопытство и азарт разыгрались настолько, что Стивен уже просто не смог бы отмахнуться и забыть, — а значит, путь был только один. — Расскажи мне, — пресловутое «пожалуйста» все еще вставало поперек горла, так что он хотя бы постарался сгладить интонацию до просьбы, когда спустя несколько дней (сложно было считать время там, где его нет, но биологические часы позволяли сделать примерные выводы) снова наведался к трону. Локи вопросительно вздернув бровь, и Стрэндж, глубоко вздохнув и заткнув гордыню, пояснил: — Про магию, ученичество. Раз говоришь, что я не понимаю, — так объясни, — и хотя голос звучал ровно и спокойно, в глазах упорно застыло несогласие и вызов. Бог хмыкнул, оценив приложенные усилия, и щелкнул пальцами, материализуя по соседству мягкое, даже с виду удобное кресло. — Присаживайся, — великодушно разрешил он, приглашающе поведя рукой. Стрэндж, помедлив, все же сел, подался вперед, сцепив пальцы в замок, требовательно уставился на бога. Локи вновь хмыкнул, как бы говоря: ну-ну, ненадолго же твоей выдержки хватило. Стивена это, впрочем, ожидаемо не смутило. — Магия не ограничивается только фокусами, — вздохнув, голосом опытного сказителя начал Локи, на что его собеседник закатил глаза: кто бы сомневался, что бог не удержится от подколки в его адрес. — Магия — это первоначальная энергия мироздания, которая наполняет все, каждый элемент окружающего мира, — он невесомо повел пальцами, и за ними будто потянулась тонкая зеленая паутинка, которая при ближайшем рассмотрении напоминала переплетения кровеносных сосудов, по которым текла живая кипучая энергия. — Ваши древние китайцы верили в великое Дао и принизывающую все энергию ци — они недалеко ушли от истины. Названия разные — суть одна. Тонкие губы изогнулись в усмешке: как для заядлого скептика, у Стрэнджа больно горели глаза, с головой выдавая его интерес, несмотря на старательные попытки удержать на лице маску равнодушия и презрения. А бог между тем неспешно продолжал: — Опытный маг чувствует ее потоки и может с ними взаимодействовать, одной только волей направляя энергию. Магия может созидать, — над раскрытой ладонью для наглядной демонстрации возникла иллюзия домика, — и разрушать, — Локи сжал кулак, обращая домик в пыль, — все зависит только от желания, возможностей и уровня контроля мага. Что насчет второго… — Локи вдруг прямо посмотрел на вдохновленного его речью слушателя и с лукавым прищуром неожиданно спросил: — Ты читал «Маленького принца»? Стрэндж даже оторопел от такого внезапного перехода, но, быстро справившись с собой, скептически выгнул бровь: «Ты серьезно?» — без труда читалось по глазам. Локи закатил глаза. — Да-да, ту самую детскую сказку. Я, знаешь ли, за свою долгую жизнь и с мидгардской литературой познакомиться успел, — заметил с иронией. И снова без перехода: — Что значит приручить, Стивен? «Это давно забытое понятие, — автоматически всплыло в памяти: он и забыл, что когда-то любил читать Донне эту книжку, — сколько лет прошло, а он все помнит слова Лиса, — это значит создать узы…». Под сердцем уже привычно кольнуло застарелой болью. — Именно, — одобрительно отозвался бог, и Стрэндж понял, что нечаянно процитировал вслух. — Магическое ученичество — это узы, добровольные и обоюдные. К ним нельзя принудить, их нельзя создать с корыстными целями: магия чувствует сомнения. Учитель и ученик могут услышать, ощутить и найти друг друга даже в разных концах вселенной. Я не расскажу тебе, что значит быть учеником: ты сам найдешь ответ на этот вопрос, если захочешь, — Локи немного помолчал. — Но я могу тебе рассказать, что значит быть учителем. Это значит учить, направлять, спасать, вытаскивать, недосыпать ночами и вправлять мозги, — Локи хмыкнул, и Стивен невольно отзеркалил его усмешку. — Это значит, что даже если мой ученик разнесет вселенную, едва не померев в процессе, я буду в ярости и устрою ему такую трепку, что он ее надолго запомнит, — голос стал жестче, в изумрудных глазах сверкнула сталь, так что Стрэндж внутренне поежился: такой бог, определенно, впечатлял, — но никогда не уйду и не откажусь, — снова пауза. — Я ответил на твой вопрос? Стивен хмыкнул. — Звучит как сказка, — в голосе отчетливо сквозил скепсис — на что Локи на удивление миролюбиво улыбнулся. — В сказках куда больше от реальности, а в реальности — от сказки, чем ты думаешь. Можешь сам почитать, раз твой пытливый ум воспринимает только написанное, — предложил с иронией и протянул собеседнику очередную буквально из воздуха возникшую книгу. Стрэндж, помедлив, принял книгу и, коротко склонив голову в жесте скупой благодарности, молча вернулся в дом. Ему совершенно точно стоило еще раз все обдумать.***
Книга оказалась на удивление понятной, подробной и интересной, так что Стрэндж еще не раз приходил к Локи с вопросами — тот усмехался, фыркал, закатывал глаза, но неизменно объяснял, толково и развернуто, не отмахиваясь от многочисленных каверзных вопросов, но и не потакая им, — только улыбался снисходительно и все так же спокойно и размеренно в пух и прах разбивал все возражения и попытки подловить. И Стивен незаметно для себя увлекся этой игрой, втянулся, поневоле подстраиваясь под не им установленные правила. Из Локи вышел бы хороший наставник, с неохотой признавался он самому себе. Терпеливый, жесткий, внимательный, последовательный, он мог дать то ощущение стабильности и уверенности, которое так нужно новичку, едва попавшему в новую для него сферу, — и это неожиданно подкупало. Это абсолютно невозможно, твердил Стрэндж себе, возвращаясь с очередной беседы. Я никогда на такое не пойду, напоминал перед сном. Это провальная идея — с этой мыслью он вставал каждое утро. Но в глубине души не мог отрицать, что решение, кажется, уже принято.***
В этот раз Стивен появился непривычно тихо, а от слегка шаркающих шагов и напряженной спины так и веяло неуверенностью — но Локи и сегодня никак не отреагировал. У Стрэнджа порой возникало иррациональное чувство, что бог чуть ли не каждое его слово знает наперед — хотя порой и ему удавалось пусть немного, но удивить древнее существо. Он остановился рядом и молча всмотрелся в неведомую даль: смысл и логика таинственного узора все ускользали от него, и Стивен в какой-то момент перестал ломать глаза и голову, зная, что все равно не поймет, и просто отдался завораживающему зрелищу. В каком-то смысле это напоминало ему любование картиной в музее: не нужно знать теорию композиции и особенности построения перспективы, чтобы почувствовать гармонию и увидеть красоту полотна. А это полотно было поистине необъятных масштабов. — Я хочу попробовать, — вдруг отстраненно начал он, не глядя на Локи. — Эта идея безумна, и я понятия не имею, что из нее выйдет, но… Я хочу попробовать. Локи с печальной полуулыбкой покачал головой. — Ты так и не понял, Стивен… — в негромком голосе сквозило сожаление. — Это не детский кружок: захотел — пришел, захотел — ушел — это узы. Тут или пан, или пропал. Стрэндж скривился: да сколько можно отказывать. После всех его попыток и унижений! — Тебе обязательно быть таким категоричным? — прозвучало сухо и откровенно недовольно — на что Локи фыркнул. — Это так не работает! Я же тебе говорил: любые магические узы, любая связь — это, в первую очередь, намерение. Ученические создает признание, подтачивает сомнение и разрушает отречение — и все, это чистая воля, без заклятий, ритуалов и прочей показухи. Признай меня — и я приму, не сможешь… — бог красноречиво развел руками. — Я не смогу и не захочу тебя заставить. И тут что-то щелкнуло в голове и с треском встало на место — и впервые пришло осознание, что это не бог категоричен, а он сам слепой осел. В этот раз все действительно зависит от его, Стрэнджа, слова — потому что Локи свое уже давно дал и все это время успешно его реализовывал. Хотел того Стивен или нет, но он уже в какой-то мере был учеником бога, стал им еще тогда, когда добровольно отдал свою жизнь в его руки морозной зимней ночью в глуши родного штата. И это внезапное осознание неожиданно отрезвляло. — Покажи мне, Локи! — повинуясь непонятному порыву, вдруг требовательно попросил Стрэндж, лихорадочно глядя на Локи. — Покажи мне наш первый разговор твоими глазами. Покажи мне меня. Казалось, еще немного, и он схватит бога за плечи и затрясет как яблоню. Он не знал причины, но почему-то именно сейчас ему казалось безумно важным увидеть себя тогда, понять, что же такое увидел в нем Локи, словно от этого зависело все. Бог посмотрел на него с удивлением, но в этом удивлении Стивен вдруг отчетливо различил огонек одобрения. Внутри отчего-то отдалось теплом. — Уверен? — все же уточнил бог вкрадчивым тоном. Стивен порывисто кивнул, и Локи молча протянул ему руку. Не схватил сам, как прежде, — протянул, предлагая самому сделать последний шаг. Стрэндж сделал его, не колеблясь. Перед глазами опять замелькали картинки — и вдруг изображение замедлилось, стало более отчетливым, и Стивен понял, что действительно видит себя глазами бога. «Какое жалкое зрелище», — словно изнутри, снова услышал он ядовитый голос бога и не смог с ним не согласиться. Это действительно было отвратительно. Весь их недолгий разговор вновь разворачивался перед ним, но на этот раз он говорил словами Локи, внутренне соглашаясь с каждым метким словом. И правда, во что же он превратил свою жизнь… Заросший бомжеватого вида пьяница, умирающий в обнимку с бутылкой где-то в глуши родного штата, — достойный конец для некогда талантливого нейрохирурга! Впору самому кривиться и плеваться ядом, если бы не было так горько. Но тут что-то дернулось, царапнула сознание какая-то неправильность — и Стрэндж вдруг осознал, что это не его горечь, вернее, не только его. Локи поделился с ним не только картинкой, но и восприятием — и теперь Стивен отчетливо слышал это сожаление и печаль, которые сквозили в каждом едком слове. «Нет для мага печальнее зрелища, чем потенциал, который сам себя старательно губит», — вспомнились ему слова бога — и теперь Стивен их понял. В нем был потенциал — потенциал огромный, судя по тому, что он видел в других ветках вероятностей, — и он чуть было не обнулил его своей абсолютно бессмысленной смертью, потонув в алкоголе и погрязнув в жалости к себе, напрочь перечеркивая все прошлые и будущие достижения. А Локи, тот самый Локи, который вообще ничем ему не обязан и которому дела до него быть не должно, вытащил его — жестко, бесцеремонно, зато действенно и, что греха таить, более чем заслуженно — и дал ему шанс, на удивление ничего не требуя взамен. Стивен не знал, сколько времени провел там, в этой трижды проклятой канаве, глядя на свое больное тело, тупой пустой взгляд, отвратительно дрожащие руки, — а когда очнулся, понял, что опирается на чужое надежное плечо, изо всех сил стараясь отдышаться, а перед глазами — встревоженный изумрудный взгляд. И его вдруг пронзило острое чувство благодарности к этому невозможному древнему существу, натянулось, завибрировало внутри невидимой струной. — Учитель, — невесомо скользнуло с языка, пока он, не в силах отвести взгляд, завороженно смотрел в колдовские омуты, — и мир замер. Это был переломный момент — и Стивен не стал противиться этому неведомому порыву, едва ли не впервые позволив сердцу вести: прикрыл глаза, позволяя случайно слетевшему слову наполнить звенящую тишину, тонкой нитью протянуться между ними, каким-то шестым чувством зная, что это и есть то самое загадочное признание. И вдруг совершенно отчетливо почувствовал, что его… приняли? Нить нагрелась и задрожала, с двух сторон надежно закрепляясь где-то под сердцем, запястье обожгло болью. Волосы взъерошила теплая рука, и Стрэндж шокированно распахнул глаза: Локи улыбался, и эта улыбка отражалась в колдовских глазах, которые сейчас лукаво светились радостью и гордостью. Сожаление так и не пришло, уступая ощущению правильности происходящего. То, что прежде было уродливым полотном, оказалось лишь частью огромного сложного гобелена.