Сангвиний: дорога ярости

Смеркалось.      На Баалфоре никогда не бывает по-настоящему светло. Может быть, за тучами черного песка и существует яркое солнце, но с земли виден только багровый круг - точно кто-то капнул на небо кровью из вены. Впрочем, то, что струится в венах людей Крови, скорее синеватое.      И когда это кровавое темное солнце садится, песочная взвесь в воздухе становится совсем непроглядной, а по зыбкой, сыпучей поверхности тянутся густо-синие тени. Это было бы почти красиво, но люди Крови не обращают внимания на красоту. Те, кто отошел не слишком далеко от дома, торопятся вернуться в убежища - палатки и хижины, сложенные из саманного кирпича и остатков ржавья, найденных в пустыне; кое-кому повезло наткнуться на древние бункеры. Когда-то люди боялись и солнца, и песка. Строили бункеры, прятались в них... А до этого боялись войны. Люди Крови привыкли к песку. Привыкли к солнцу.      Привыкли к радиации. Портативный счетчик Гейгера есть у каждого. И каждый сызмальства знает, что делать, если радиация зашкаливает.      Уходить. И молиться, чтобы не схватить смертельную дозу.      А так-то радиация даже не в первой десятке опасностей, которые поджидают в пустыне. То ли дело соседнее племя мутантов - даже по меркам Баалфоры мутантов, они и на людей-то почти не похожи, и людьми себя не считают, зато не прочь полакомиться человечиной. Или страшный хищник - огненный скорпион. Или пепельная буря. Или бегучая сова - неясыть, огромная, почти в рост человека тварь с обрубками крыльев и лапами, легко разрывающими пласталевые листы. Или нашествие пепельных прыгунов - но если подумать, то из нашествия можно извлечь некоторую пользу для тех, кого они не сожрут. Мясо в их панцирях упоительно вкусное и питательное.      Старая Эдда - ей уже почти тридцать, невероятно, чтобы человек мог дожить до такого возраста и не разложиться заживо, хотя она и так вся в струпьях и волдырях, а мясо отслаивается от костей, но еще относительно в здравом уме, - так вот, старая Эдда поговаривает, что раньше люди и выглядели иначе. И жили иначе. И Баалфора была другой. Но откуда ей знать-то? Ни книг, ни изображений с тех пор, как Баалфора приняла нынешний вид, почти не осталось, а если бы и осталось, то как их прочитать - неизвестно. Древнебаалитское нон легитур.      Люди Крови с наступлением сумерек прячутся по бункерам и хижинам. А те, кого сумерки застали в пустыне - охотники и сборщики деталей от механизмов, которые можно использовать или выменять на пищу, - спешно ставят палатки, прикапывают их до половины песком, получается землянка. Это лучше, чем ничего.      В тот день Эдда проснулась почему-то взвинченной, прямо-таки места себе не находила. Наконец на ее тревогу обратили внимание остальные. Кай - его-то зовут вождем, но всяк знает, что без совета Эдды он шагу не ступит, - обратился к ней:      - Мать, ты чего? Опять вещие сны?      - Да, - пробормотала Эдда, глядя в пространство. - Он грядет!      - Кто?      - Он! Человек-сова! Грядет по дороге ярости! Ярость крови в наших жилах!      - Кто? - заговорили остальные.      - Мутант? - сразу спросила молодая Ильма. У нее двоих детей забрали мутанты, и все мысли - как бы отомстить: на то, что дети еще живы, надежды не оставалось. - Придет нас воевать? Ух, я ему и задам... - она сжала в двух правых руках лазерное копье, собранное из мусора пустошей. - Все кишки выпущу, если они у него есть в брюхе!      - Сова? Говорящая сова? - усомнился Озер.      А чего сомневаться. Мутанты как только не выглядят, один другого чуднее. Племя Крови хоть похоже друг на друга. Да и неясыти могут мутировать, на Баалфоре это быстро.      - Лучше бы воду нашел, - буркнул Кай. Его заботило племя, а племя вымирало и сильно страдало от жажды. Но вода в пустыне драгоценнее, чем мясо пепельного прыгуна и уцелевший бункер, вместе взятые.      - Человек-сова! Новый вождь! - снова, подвывая, заговорила Эдда. - Даст воду! Даст дорогу! Даст защиту!      Кай сник. Люди Крови окопались в этом поселении, которое он нашел, потому что оно казалось им лучшим укрытием. Без укрытия в пустыне - верная смерть. Но сидеть в укрытиях - тоже верная смерть. Нужно искать детали и делать из них полезные вещи. Нужно искать пищу. Воду. Ближний родник иссяк, и если не найдется новый, то людям грозит смерть от жажды. А для поиска - идти в пустыню и прочесывать ее: просто так нигде ничего не лежит. И все равно рано или поздно приходится двигаться дальше. Источники снова иссякают, хижины заносит песком. Целыми грудами черного радиоактивного песка. Счастливчики в бункере рискуют в один далеко не прекрасный день оттуда не выбраться из-за того, что вход наглухо засыпало. Съедобные животные уходят. Зато приходят другие животные и мутанты, ища, чем бы поживиться.      И если явится тот, кто знает, куда идти в поисках нового укрытия и воды...      Кай сглотнул. Перевел дух, подавив нервную дрожь.      - И где же этот твой новый вождь? - спросил он. Но Эдда умолкла.      Племя Крови собрало добытое за день. Дежурные по кухне начали готовить нехитрую еду и делить ее между соплеменниками, остальные занялись сортировкой деталей. Когда-то люди умели их делать. Никто, и Кай тоже, не понимал, зачем им было воевать, если на Баалфоре было вдоволь воды, пищи и укрытий от песка...      ***      Он упал.      Послышался треск, жидкость, в которой он находился и которая смягчила удар, начала стремительно вытекать, и снаружи ворвался воздух.      Не то чтобы это был воздух... По крайней мере, то, что он сумел вспомнить, - оно само собой всплыло, будто заранее хранилось в памяти, - воздух не является колючей пылевой взвесью, режущей легкие при каждом вдохе. Он закашлялся.      Выпал из треснувшей скорлупы.      С трудом начал расправлять конечности. Ноги затекли. Колени захрустели. Пальцы рук заныли. Резкая боль в спине - будто удар чем-то острым изнутри; он заорал и уткнулся лицом в колючий злобный песок, обжигающий лицо... нет, не обжигающий. Он не горячий. Что же это?      Радиация.      Жесткое гамма-излучение.      Но он выживет даже в таких условиях. Откуда-то он знал, что способен выживать и в более агрессивной среде.      Но, мамочки, как же больно-то, а? Почему руки и ноги у него были снаружи, а вот это, на спине, лежало свернутое под кожей и теперь, расправляясь, прорвало ее? Раны тотчас присыпало песком, и эта новая боль выбила весь воздух из легких.      Он пошевелил последней парой конечностей. Так... ноги - это чтобы ходить. Попробуем сделать шаг. Руки... ага, руками можно что-то взять. Что делать этим, на спине? Почему у него в памяти нет ничего про эту третью пару?      Он сморгнул. Ощупал лицо. Понял, зачем тонкие густые волоски на веках - не допускать пыль в глаза, и зачем полоски волос на лбу: там выступил резкий пот.      Огляделся.      Разбитая капсула валялась на земле, уже наполовину погрузившаяся в песок, и с первого взгляда становилось ясно, что это просто безнадежная груда лома. Вокруг царило унылое всхолмленное царство черного песка; ветер ерошил его, мел по низу черной поземкой, наносил широкие барханы и тут же рассыпал их. Откуда-то донеслись высокие, мелодичные звуки, и он понял, что это не живые существа.      Это поет песок под ветром.      На горизонте вдали вставала черная полоса, похожая на гигантскую волну. А с другой стороны, тоже очень далеко, виднелись какие-то строения, выступающие из песка, как труп из неглубокой могилы. Он задумался, куда идти. По всему выходило, что к людям.      К постройкам.      Если, конечно, это не какие-нибудь термитники.      Кто создавал для него память? Спросить бы, почему там очутились термитники, но ни словечка о третьей паре конечностей...      Черная волна на горизонте стремительно неслась прямо на него. Он шел к постройкам и ощущал израненной спиной ее приближение. Может ли эта волна причинить ему какой-то вред?      Откуда-то справа послышались шаги. Он обрадованно обернулся - и подскочил от неожиданности: на двух ногах к нему бежало существо размером почти с него, но явно не человек. Округлая туша, покрытая чем-то вроде перьев, трехпалые лапы с мощными когтями, круглое лицо с острым загнутым клювом посередине, круглые глаза, полуприкрытые пленкой, - должно быть, они светились в темноте. Недоумевая, он остановился и присмотрелся, а существо... оно взмахнуло руками...      Не руками.      Крыльями.      Рудиментарными, маленькими, не предназначенными для полета - только для краткого вспархивания, но существу этого хватало, чтобы напрыгнуть на добычу.      Из раскрытого клюва пахнуло смертью. Падалью. Он отчетливо ощущал холодок трупного яда на загнутом кончике.      Что делать, он не знал, поэтому просто с силой оттолкнул существо от себя обеими руками. Оно отлетело, нелепо шлепая обрубками крыльев по воздуху, выкрикнуло что-то на своем, на птичьем - очень злое и голодное, клекот обиженного хищника, нарвавшегося на строптивый обед, - и снова изготовилось к прыжку.      Что-то в нем поселилось в этом существе и ощутило его чувства. Он уловил его темную злобу, но также уловил и отчаянный голод. Неясыть уже давно не ела и не пила. Она умирала. Он был ее последней надеждой поесть.      И он снова оттолкнул ее, и она снова попыталась напрыгнуть. Он попробовал убедить неясыть бросить его в пустыне, но она чересчур изголодалась, и тогда он схватил ее обеими руками за шею и сдавил...      Мертвый хищник лежал у его ног, плохо различимый в пепельных вихрях. Лапы ему свело судорогой.      - Я не хотел, - жалобно произнес он. - Зачем ты нападал? Почему не ушел?      Не этого он ожидал от мира, где ему придется жить...      А потом на него налетел черный ветер, полный пепла и песка, закружил, покатил по земле, ударяя об острые камни. Он попытался свернуться клубком, но его перекувыркнуло и ударило оземь, и тогда он забил конечностями на спине.      Слабыми и неумелыми.      Ему еще долго придется учиться, как с ними управляться.      Но это были крылья, и он сумел приподняться в воздух и спланировать на крыльях по ветру - по направлению к селению...      ***      Ильма ходила туда-сюда по периметру поселка, щурясь и сжимая лазерное копье. Глаза ее нехорошо поблескивали из лент ткани, намотанной на лицо, - чтобы песчинки, несомые ветром, не резали кожу. Где этот проклятый человек-сова, бормотала она. Куда он нас поведет? Заманит небось к мутантам. Мутант - он мутант и есть, он нам помогать не будет, дорогу он только своим укажет. К нам укажет!      Внезапно горизонт заволокло совсем уж непроглядной пеленой.      - Буря! - крикнула Ильма. Оттянула ткань с лица и повторила громче: - Пепельная буря идет! Прячьтесь!      Что такое "пепельная буря" и что нужно делать, все знали и без нее. Детей, слабых и немногочисленных - рождалось-то их много, но три четверти сразу же умирали, - согнали в несколько уцелевших бункеров. Еще два были сильно разрушены, и хотя в них все равно обосновались люди, для укрытия от бури они не годились, а третий совсем засыпало, так что его даже не смогли расчистить. Палатки захлопали на ветру. Их, скорее всего, снесет.      - А ты? - спросил Кай, перекрикивая рев ветра.      - Я посторожу.      Она "сторожила" каждый день с тех пор, как Эдда рассказала о вещем сне. Ею владела безумная надежда разузнать о похищенных детях. Безумная, потому что мутанты мало что помнили вообще, и уж тем более - о тех, кого сожрали.      - Я с тобой, - вызвался Озер.      Он с завистью покосился на ее руки. Две пары, и обе функциональные. У Озера была третья рука, но она бессильно висела плетью вдоль тела. Да и две первые не очень-то хорошо работали.      У большинства людей Крови рук было только две. Ильму, видать, отметили боги - и взамен забрали детей. По одному за руку.      Буря налетела, как всегда - ее видели издалека, ее ждали, к ней готовились, и все-таки она обрушилась внезапно и придавила к земле. В сердце ее вихри воздуха начали заворачиваться и наконец закрутились в тугой хобот, мгновенно всосавший одну из палаток. Ильма вздохнула.      Вещи - чепуха. Конечно, если это не механизмы. Но ценные механизмы были в бункере, а об остальном плакать незачем: будем живы - сделаем заново.      Однако в каждую из вещей, сделанную своими руками, Ильма вкладывала кусочек души.      Она беспокоилась о краулерах, поставленных в кружок. Вот это были ценные механизмы, а загнать их в бункер не представлялось возможным. Потеря хотя бы одного почти невосполнима.      - Скорпион! - крикнул Озер.      За гулом бури его голос почти невозможно было расслышать, и до Ильмы донеслось только: "он... он... он..."      Огромные членистоногие передвигались, приникая к земле, пластались по песку, и буря давила на них меньше, чем на людей. И в поселения людей они приходили чаще всего под покровом бури: в тихую погоду их быстро замечали и расстреливали. Голод делал их хитрыми, в повадке иногда сквозило что-то вроде нечеловеческого, инсектоидного разума, гигантские клешни и ядовитое жало на конце хвоста действовали независимо друг от друга: тварь могла убивать одновременно троих противников, будто не глядя. В ближнем бою одолеть скорпиона мало кому удавалось, а в одиночку - и вовсе никому.      Если мы с Озером сумеем расстрелять его до того, как он подберется, - успела подумать Ильма.      И не додумала.      Скорпион прыгнул.      Клешня, бритвенно-острая и зазубренная с одной стороны, щелкнула прямо над лицом Озера. Ильма выстрелила, но скорпион только дернулся: когда он бил, свернуть его с пути было уже невозможно. Она прицелилась снова...      Озер попытался вывернуться из-под твари, откатиться. Ему еще удавалось откатиться, когда вторая клешня прошла над самым его лицом. Но из-за того, что они двигались, Ильме не удавалось прицелиться.      Она боялась попасть в приятеля, а еще боялась расстрелять заряд. У ее копья он получился совсем небольшой; закончится - и Ильма останется совершенно безоружной.      Хобот смерча закачался и двинулся прочь от поселения, Ильма на миг отвлеклась, а когда снова обернулась к Озеру и скорпиону, то они были уже не вдвоем.      Буря принесла и бросила прямо на спину скорпиону, как показалось Ильме сначала, неясыть. Тощую и долговязую неясыть с очень длинными ногами и странно искаженными пропорциями, с давно засохшими и полуоблупившимися потеками крови на спине.      Человека-сову.      - Ты! - крикнула Ильма.      Существо подняло голову. Лицо у него оказалось вполне человеческим. На Ильму уставился мальчишка-подросток, только очень крупный и с необычно синими глазами.      - Вы мне снились, - сказал он.      И ударом локтя проломил скорпиону хитиновый панцирь, взламывая сочленение груди с головой.      ***      Я лечу!      Он не прокричал это вслух - сделать следующий вдох ему бы не дала буря. Но очень хотелось. Что-то говорило ему, что он - ребенок. Ему нужно играть. Учиться. Совершать свои первые победы. А полет был самой первой из его побед, потому что убийство хищной птицы он победой не считал.      Он почувствовал ее голод и боль.      Если бы он мог ей помочь...      Слишком маленькие и неразвитые крылья. Слишком плохо он умел с ними управляться. Буря несла его, то роняя на землю и ударяя о твердую поверхность - и раз, и два, и больше, и он ободрал коленки и локти, чувствуя, как расцветают кровоподтеки на теле, то вскидывая вверх и переворачивая, - и вдруг вознесся куда-то очень высоко.      Перед ним расстилалась бескрайняя пустыня. Теперь это была его земля. Его новая родина. Неподалеку лежало селение, куда несла его буря, - там жили его новые родичи. Родня, о которой следовало заботиться. Дальше он видел другие поселения, и там тоже жили родичи, и все они нуждались в помощи и утешении, и он видел, что может дать им это. Его захлестнула холодная и свежая волна, - то была вода. Вода, о которой они все молились богу, не ведая, кто на самом деле найдет источник. Из своей сконструированной памяти, где хранились термитники, но ничего не нашлось о том, как летать, он выудил образ людей. Тех самых родичей.      Он видел их по-другому. Эти люди сильно отличались.      Но и мир этот сильно отличался от Терры, которую заложили к нему в память.      Голова закружилась - сначала из-за трепавшей его бури, затем из-за мириад образов, хлынувших в сознание. Ему грезились то великан в сияющем золоте и венце, то стройные ряды людей в безликих серых... одеждах? - он нашел слово "доспех", то миры, сгорающие в адском пламени, и откуда-то он знал, что сам принес на них пламя. Но яснее всего перед глазами вставали люди, которых он ожидал увидеть в селении.      Родня.      Те, кого нужно было отвести к воде.      Совсем не похожие на людей Терры...      Он упал прямо на еще одну тварь, которой не было в памяти. Но медлить не мог: существо пыталось убить человека. Этот мир населяли хищники. Он проник одновременно в насекомое, жадное сознание существа, где не было ничего, кроме голода, и в сознание человека, который был напуган, возмущен и беспокоился о соплеменниках.      И ударил.      Ударил инстинктивно в самое слабое место, отрывая голову. Существо не уступало - оно явно могло действовать без головы, и тогда он ударил в сочленение лапы, отбивая клешню, а затем схватил за другую и рванул. Подбежал еще один человек, выстрелил из незнакомого агрегата - раз, другой, наконец существо дернулось и затихло.      Прости, беззвучно сказал он существу.      Я научусь останавливать вас, не убивая. Мне страшно. Я не хочу нести смерть.      Я научусь защищать, но не ранить.      Мне очень многому надо научиться.      - Человек-сова! - крикнула подбежавшая женщина. Ветер так гудел, что он едва расслышал ее голос и не понял, о чем она говорит. Но лицо показалось ему знакомым: это лицо он видел в грезах наяву, пока летел. - Мутант! Убейте его!      - Ильма, он спас меня и нас всех, - сказал первый человек, выползая из-под скорпиона и отдуваясь. - Эдда говорила, что он найдет воду.      - Она много чего говорила. Новый вождь и все такое... - женщина обернулась к нему, лицо ее исказила ярость. - Где мои дети, мутант?      Он не знал, как ей ответить.      Вместо этого он протянул руку и коснулся ее руки. В его сознание хлынули новые образы - ужасные, исковерканные твари, мертвые тела, разделанные трупы, разбитые машины. Двое маленьких людей - дети этой женщины. Тогда он покопался в видениях.      - Они умерли, - сказал он. - Мне жаль.      Женщина по имени Ильма упала в рыхлый песок и зарыдала. Она давно знала, что больше не увидит детей, но подогревала в себе надежду - и вот теперь ее не стало.      - Прости, - повторил он. - Я хотел бы сказать, что они живы.      Буря медленно утихала. Хобот смерча отдалился и рассыпался, воздух становился более прозрачным. Люди выбирались из бункеров, отыскивали палатки, многие сразу же взялись за лопаты, чтобы откапывать из пепельных сугробов хижины-времянки и краулеры: те можно было найти по крошечным бугоркам на пыльной глади. И всякий косился в его сторону, не решаясь заговорить с ним. Он видел обращенные к нему лица, чувствовал их молчаливую настороженность. Все ждали слова каких-то других людей. Эдды. Кая. Вот и Кай.      - Это он, - сказал Кай, ни к кому не обращаясь.      На лице у него читалось сомнение. Перед ним стоял ребенок. Огромного роста, явно очень сильный, удивительно хорошо сложенный - никаких уродств, никаких горбов на плечах, шишек на суставах, никаких наростов, щупалец, лишних конечностей и ртов, а судя по поведению, не слепой и не глухой. Но это был просто ребенок. Как такого мальца можно считать вождем? Ну нет, он, Кай, нашел это убежище, он вел племя Крови и не уступит малолетке звание вождя!      - Наш новый вождь? - спросил калека Мора.      - Будущий, - нашелся Кай. - Видишь, он еще слишком молод. Станет вождем, когда подрастет.      Вождь искоса и сторожко наблюдал за пришельцем, но тот беспечно пожал плечами. Может, стану, может, нет - говорил его жест.      Он шагнул к вождю, полуразвернув крылья. Тронул его суставы. Опухшие и покрытые язвами, они сочились лимфой, и он не умел их вылечить - но мог снять боль.      Кай замер.      - Боги! - выкликнул он сухим и хриплым голосом. - Это Человек-Сова, ваш посланник! Боги послали его, чтобы спасти нас! В его руке целительная сила!      Прости, беззвучно произнес он. Это не лечение. Боль вернется. Я не могу лечить. Есть другой брат... у меня есть братья, только сейчас я осознал, что у меня где-то есть братья... другой брат может лечить, а я - нет. Почему сюда попал я, а не он, в ком вы так нуждаетесь?      - Он не может лечить, - прокаркала еще одна женщина, выбираясь.      Он знал их всех. Он видел их лица в видениях, пока летел. Этой женщины не видел, но знал, что она видела его. Казалось, она знает о нем больше, чем он сам о себе. Разум ее шатался между сном и явью, глаза почти ничего не видели, тело разваливалось на глазах, но ей от природы даровано знание, которое в его разум заложили намеренно.      Намеренно ли?      Люди беспокойно зашелестели, перешептываясь, потом зароптали. "Это мутант, смотрите, у него крылья", - сказал кто-то. Другой проворчал: "Чем этот новый вождь будет лучше Кая, если он не умеет лечить". Третий спросил: "Эдда?" - и в этом коротком имени было сразу множество вопросов, которые хотелось бы задать и ему. Эдда покачала лысой головой.      - Но он спасет племя Крови, - припечатала она.      ***      Ильма сидела в бункере, отрешенно глядя перед собой.      - Перестань, - сказал Озер. Она молчала.      - Ну хватит уже, Ильма. Ты же понимала, что мутанты их убили. Он не виноват.      - Он меня убил, меня, понимаешь? - закричала Ильма.      - Но он же не виноват, - Озер опасливо покосился на четыре ее кулака, сжатых в гневе. - Он просто правду сказал.      - Я. Его. Ненавижу.      - А он нас с тобой спас от скорпиона.      - Лучше бы меня скорпионы сожрали!      - Перестань, - повторил он. - Лучше собирай вещи. Я поведу краулер, сядешь ко мне?      - С чего это?      - Ну... мы же нормально...      - Я спрашиваю, с чего собираться?      - Так снимаемся же. Новый человек Крови знает, где найти воду.      - Новый человек, - передразнила Ильма. - Как его зовут?      - Пока никак. Ему понравилось наше имя, и он называет себя просто "человек Крови". Он еще ребенок, что с него взять.      - И что, Эдда и Кай согласились сняться?      - А что нам делать, Ильма? Источник занесло песком, все железки в округе мы уже нашли, а какие не нашли, те только ждать, пока ветер не выроет. Барханы снесет, тогда, может, и найдутся еще. И скорпионы подтягиваются. Вчера наши двоих застрелили.      Пернатый ребенок, прилетевший на крыле бури, стоял среди палаток, беспомощно опустив руки, и никак не походил ни на посланника богов, ни на будущего вождя. На "человека Крови" он тоже не походил. Ни ростом, ни статью, ни хотя бы прической: длинные светлые волосы, очень густые и мягкие, тугими завитками падали на плечи, и он время от времени встряхивал головой - над ней поднималось целое облачко пепла. У племени Крови головы покрывал слабый пушок или редкая щетина. Несмотря на то, что юный Человек Крови явился совершенно обнаженным, а буря оставила на нем многочисленные следы - царапины, ссадины, кровоподтеки, все это зажило буквально за пару дней, как и сломанные пальцы на ногах. Сейчас ему подобрали сравнительно целый брезентовый комбинезон и старые, но еще крепкие берцы; из запаса рубашек на его размер не нашлось ничего, наконец просто взяли самую большую и разрезали на спине - все равно там нужно было делать вырезы для крыльев.      Ильма закусила губу.      Крылья у него окрепли и увеличились в размерах. Ильма заметила, что он норовит улучить момент и почистить перья; когда с них стряхивали пепел, они становились белоснежными. Такого яркого, слепящего белого цвета на Баалфоре никто и никогда не видел. Но вскоре их снова засыпало мелкой черной радиоактивной пылью, и они серели на глазах.      И за эти три дня ребенок вроде бы еще подрос.      Ее дети росли еле-еле, в пять лет они были крошечными, с ручками-веточками - такие веточки бывают у пустынных колючек, тоненькие и сухие. Одному из них уже никогда не будет больше пяти. Второму - больше семи.      Почему этот мутант с крыльями, этот... неясыть такой большой и крепкий? Почему ему дано вырасти, а моим детям - нет, думала Ильма, сжимая костяной нож с заточенной пласталевой вставкой. Нужно спешить. Нельзя действовать необдуманно, надо подстеречь его, когда он опять спрячется, чтобы разбирать свои перышки, мать их так... Но и тянуть нельзя. Чего доброго, он вымахает еще крупнее, и справиться с ним она уже не сможет.      А в этом мире должна быть справедливость.      Он слишком несправедлив и жесток, чтобы позволить жить еще и ребенку-неясыти.      - Что стоишь? - спросил его увечный Мора, ковыляя мимо. - Все собираются.      - У меня нечего собирать, - ответил Человек Крови.      Мора подобрался к краулеру и попытался закинуть туда сумку, в которой поместился весь его нехитрый скарб: смена одежды, лазерный карабин и два дробовика. Человек Крови с любопытством наблюдал за тем, как он усохшими руками пытается взгромоздить сумку - и не может, потом пытается сам подтянуться к люку краулера с таким же успехом. Потом посмотрел на Озера, который тоже заносил свою сумку в краулер и занимал место на водительском сиденье.      А потом сделал два гигантских шага, вздымая берцами пепел.      Взял Мору под мышки.      Расправил крылья, взмахнул ими, поднимая тучи - целые тучи! - пепла, и поднялся в воздух. Мора испуганно вскрикнул от неожиданности, но Человек Крови уже опустил его искалеченные ноги в люк.      Озер высунулся и помог Море спуститься.      Тот неуклюже завозился, усаживаясь под стеночку, и очень вовремя: сверху прилетела его сумка.      - Я понял, как вы должны размещаться, - сказал Человек Крови с крыши; голос его отдавался эхом внутри. Это было немного странно, но он и правда, похоже, не сразу догадался, что у Моры сложности с передвижением.      Ильма угрюмо смотрела на него. Хороший мальчишка, мелькнула у нее мысль. Мои сыновья выросли бы такими же. Даже лучше. Это несправедливо, что он жив, а они - нет.      Он перешел к краулеру, который вел Кай - тот считал, что Человек Крови как будущий вождь должен ехать только с ним, к тому же именно ему следовало показывать дорогу. Как и предсказывала Эдда, Человек Крови первым делом указал, в каком направлении вода, и все племя решило перебираться туда. Тогда Ильма влезла в краулер к Озеру.      Колонна тронулась.      Они ехали по пустыне, разметывая черные пески, медленно, но неуклонно. Краулер был черепахой пустыни: надежной, медлительной, грузоподъемной, и в случае с ним поговорка "тише едешь - дальше будешь" оправдывала себя целиком и полностью. Детали от краулера ценились на вес воды - или детали от краулера, ибо ничего более ценного в пустыне найти было нельзя.      В пустыне привыкаешь к долгим переходам, но самая главная опасность - это пустынное однообразие. Черный песок повсюду, насколько хватит глаза. Черный окоем, черная взвесь в воздухе, отчего горизонт вечно мутный и безжизненный, мутное небо, багровая капля солнца в нем. Барханы ложатся в одном направлении, один от другого отличить невозможно. В пустыне любой ориентир - спасение: без него так и будешь кружить и кружить, пока не уйдешь черт знает куда и от укрытия, и от источника. Но никаких ориентиров никто не видел.      Однако Человек Крови, похоже, действительно знал, куда ведет колонну - или делал вид, что знал.      И когда он крикнул, требуя, чтобы Кай затормозил, и тот замешкался, так что краулер пошел юзом, - он тоже знал, что сейчас будет...      ***      Он сидел на крыше бункера, пытаясь разглядеть звезды сквозь черную пелену.      У пепла был особенный вкус. Каждый вдох рассказывал Человеку Крови о том, из чего состоит этот пепел, сколько в нем микрорентген, как он образовался. Каждая частица нашептывала истории - о давно отгремевшей войне, о жизнях, перемолотых в пепел, о памяти, утраченной навсегда. Этого ему не закладывали. Это он узнавал сам.      Я сделаю этот мир добрее и дружелюбнее, думал он. Они ведь хорошие люди, только очень усталые и голодные. Их все время кто-то пугает, кто-то им угрожает, - надо их защитить, и тогда все будут счастливы.      Перед глазами пробежали долгие ряды огромных деревьев (что это? Он ни разу не видел их воочию), величественные здания, летящие готические шпили. Нарядные и беззаботные люди, совсем не похожие на его родичей. Небо с почти не видимыми сквозь пыль звездами показалось ему океаном (что это? Он никогда его не видел вживую) - бескрайним океаном, который он однажды пересечет на сияющем алом флагмане.      Что такое флагман?      Информация из ячеек искусственной памяти мешалась со странными видениями то ли будущего, то ли настоящего, но происходящего где-то в невероятной дали. А потом он уловил откуда-то слева новый вкус. Отчетливый вкус воды.      Он знал, где вода.      Эдда не ошиблась.      Человек Крови слез с крыши - слетать он не рисковал, каждый взмах крыльев поднимал тучу пепла, - и пошел искать Кая, чтобы рассказать ему.      Удивился ли он, когда Кай сразу же принял его слова на веру?      Следы его берцев заносило черной поземкой - как и следы остальных родичей. Скоро это поселение тоже полностью занесет по самые крыши. На Баалфоре все заносит пеплом, если не откапывать.      Но зачем откапывать поселение с иссякшим родником?      Он понимал, что должен многому научиться. Например, собираться. Как собирать вещи. Что должно быть в рюкзаке. Зачем сразу два дробовика. Как создать из подручных средств - найденных в пустыне деталей - простейший лазерный карабин. Кто бы ни создавал ему память, но он определенно не знал этого. Он никогда не бывал на Баалфоре.      Или как залезать в краулер. И как видеть, что калеке тяжело выполнить даже такое простое действие. Что при этом делать, Человек Крови понял сам.      Как объяснить женщине по имени Ильма, что он не мог спасти ее детей.      Как объяснить Каю, что их сейчас атакуют.      Кай, однако, воспринимал все, что говорит Человек Крови, без малейшего сомнения. Сказано - значит, так оно и есть на самом деле. Это было необычно, потому что люди Крови, по наблюдениям Человека Крови, ничего не принимали на веру сходу. Ничего, кроме его слов.      Краулер качнулся и затормозил как раз перед ловчей ямой, искусно замаскированной ветошью и присыпанной песком. Кай сдал назад, едва не врезавшись в шедший за ним краулер с Эддой и девушкой по имени Джад за рулем, затем попытался вырулить вбок, чтобы объехать ловушку... и тут появились они.      Когда-то их предки, наверное, были людьми, но понять это сумел только Человек Крови - по запаху и содержанию веществ в испарениях пота, ибо ничего человеческого в них не осталось. Эти существа еще носили подобие одежды, но никакая одежда, рассчитанная на людей, им бы не подошла. Более крупные, чем люди Крови, сгорбленные, с несколькими мелкими узкими глазками и оскаленными мордами. Редкая шерсть, в которую набился пепел. Разное количество рук. Разное телосложение. Но в тех руках, которые не усохли, они держали тяжелые мачете, а более слабыми конечностями удерживали щиты, прикрываясь от выстрелов из дробовика.      - Мутанты! - прорычала Ильма, вырываясь из краулера.      Тем временем толпа тварей ухитрилась перевернуть краулер Джад. Та намертво забаррикадировалась изнутри, перво-наперво решив спасти Эдду - все еще необходимую им провидицу. И это дало возможность Ильме открыть огонь по нападающим, пока те ее не заметили...      Первая туша свалилась в песок, - остальные даже не оглянулись.      Второй схватился за бок и скрючился.      Из краулера выглянул Озер и тоже дал выстрел.      Человек Крови наблюдал за этим в странном замедлении, точно не понимая, что происходит. Напали. Перевернули машину. Почему? Почему они стреляют? Чего хотят?      Он попытался нащупать сознание кого-то из нападающих. Нет, это не сознание. Зачатки? - скорее, рудименты, почти полностью атрофировавшиеся. То, что осталось у них от интеллекта, было направлено только на одно: уничтожать и жрать, жрать и уничтожать. Новые знакомцы отличались от предыдущих хищников - неясыти и огненного скорпиона. Теми двигал голод. Этими - звериная ненависть.      Дотянуться...      Потрогать...      В сознании всплыли простые слова: "Мы одной крови - ты и я".      Бесполезно. Кровь для этих существ была просто жидкостью, питательной и вполне заменяющей воду.      - Человек Крови! Беги! Беги, дурак, они же тебя съедят! - надрывался Озер. - Что ты стоишь столбом? Беги!      Но если я убегу, они съедят вас...      - Проклятый мутант! - завопила Ильма. - Он нас сюда завел! Он с ними заодно!      - Ильма, Ильма, - попытался урезонить ее Кай.      Человек Крови спросил его вполголоса:      - Что мне делать, Кай? Что делают вожди?      - Вождь делает как я: первым берет оружие и стреляет, - с досадой отозвался вождь. - Но какой из тебя вождь? Ты никогда не повзрослеешь, даже если вырастешь! На него нападают, а он, как дурачок: "Что мне делать?"      Метким выстрелом он свалил еще одного из мутантов.      Мутантов.      Человек Крови понимал, что совершенно не похож на этих созданий. Но и на людей Крови не похож тоже. Хотя те люди, что были у него в памяти, тоже не походили на них.      Он - мутант?      - Нет! - крикнул он, забил крыльями и взлетел.      Схватить сразу двоих за тряпье, которым они прикрывали грубую бугристую кожу. Вознестись на несколько человеческих ростов вверх. Швырнуть обоих вниз - с силой, так, чтобы уж наверняка. Стремительно упасть вниз, сложив крылья, развернуть их у земли, тормозя, схватить еще двоих...      Он не мутант. И не человек-сова. Он просто человек, у которого есть крылья. Как у Джейд есть третий глаз в центре лба - не видит, но чувствует температуру, определяя ее точнее термометра, как у Ильмы есть вторая пара рук, как у Кая есть хвост с меховой кистью на конце. От этого они не перестают быть людьми, только становятся людьми Крови - жителями Баалфоры, где невозможно выжить и не измениться.      Трупы мутантов валялись вокруг. Люди плевали на них и проклинали, изощряясь в затейливой ругани; все сходились на том, что это животные, и из числа самых поганых - людоеды, а у самих мясо в пищу не годится, слишком горькое и затхлое.      Это люди, думал Человек Крови.      Хомо сапиенс. Так называли их на древней Терре. На языке, который однажды станет моим.      Видения снова нахлынули на него.      Люди в сером, в тусклом керамите - ряды людей, которые тоже ели человечину, которые тоже нападали, которые... Довольно. Они были его сыновьями. Он видел себя стоящим перед ними на коленях. Он чувствовал вину за то, что они стали такими. Его не было рядом с ними, когда они шли в бой.      И вдруг он очнулся от резкой боли в боку.      ***      Ильма подкралась к ненавистному чужаку. За время перехода он, казалось, еще вырос и возмужал. Чем дальше, тем отчетливее Ильма понимала, что перед ней - чудовище. И хотя это чудовище пока что не делало им зла, но ведь оно еще, наверное, не проголодалось.      Неясыть вон тоже не нападает, пока не голодна.      Ишь как задумался... небось прикидывает, кого первым сожрать.      А одним кем-то он не ограничится. Такому верзиле Кай или Озер - на один укус. И они еще слушаются его, как завороженные! Потом спасибо ей скажут...      Костяное лезвие с пласталевой вставкой вошло в тело с омерзительным хрустом. Она хорошо наточила его и вложила всю силу в этот удар - чтобы всадить нож по самую рукоять в это противоестественно гармоничное, противоестественно огромное крылатое тело. И, всадив, провернула лезвие так, чтобы разворотить чужаку брюшину и выпустить его чертовы киш...      Он перехватил ее руку.      - Зачем? - спросил с детской обидой. - Я же вас не обижаю. Мы родня.      - Ты нам не родня, ты - мутант, ты чудовище! - закричала Ильма.      - Я не хотел их убивать, - произнес он. - Я думал, что сумею их утихомирить мысленно. Но у них почти нет мыслей. Только злоба. А ты, ты зачем так злишься?      Ей показалось, что она разговаривает со слабоумным - но он стоял с ее ножом в боку, воткнутым почти по самую рукоять, и не падал, даже не покачнулся. Вдруг он выдернул нож из собственного тела и протянул ей.      - Никогда не рань своих, - сказал очень серьезно.      - Дурак, - прошептала Ильма. - Блаженненький! Ненавижу! Чудовище!      Она осела в песок и разрыдалась.      - Надо ехать, - произнес он. - Я чую воду, она совсем недалеко.      - Где, где вода? - заорал Кай. - Все по краулерам! Слушайтесь Человека Крови!!      - Эдда умерла, - перебила Джейд, выбираясь из своей машины.      - Ну вот, - вздохнул Кай. - Я рассчитывал, что она обучит нашего нового провидца. Он же провидец, да? Ты же провидец, Человек Крови?      - Да. Нет. Не знаю...      - Он наш воин, - воскликнула Джейд, улыбаясь во весь рот. - Смотрите, какие у него клыки! Видели, как он убивал мутантов? И огненного скорпиона он убил, Озер рассказывал. Вот кто наш спаситель и защитник!      - Точно, - поддержал Кай, - он убьет всех, кто нам угрожает, правда? Правда?      - Наш новый провидец, - повторила Ильма.      Ненависть куда-то испарилась, ярость улеглась. Она безвольно сидела в песке, не понимая, что на нее нашло. Чудовище... чудовища необходимы, чтобы выжить. Лишь бы самому не стать чудовищем, пока выживаешь.      - Наш защитник!      - Спаситель!      С мутантами сражались все, но только Человек Крови сумел перебить большинство их в одиночку. И теперь каждый норовил похвалить его и выказать расположение.      На лице подростка отразилось некое понимание.      - Я люблю вас, - сказал он. - Вы мои родичи. Я сделаю все, что потребуется, чтобы вас защитить.      - Да, - крикнул Озер. - Пожалуйста, убей всех мутантов! И огненных скорпионов тоже!      - И неясытей, - добавил Мора. Свои увечья он получил, отбиваясь от неясыти.      - Пусть твоя ярость станет нашим укрытием, - подытожил Кай. - Пусть твоя ярость станет нашим спасением. Мы пойдем за тобой по дороге твоей ярости, даже если в конце не будет воды, только защити нас!      Пожалуйста, беззвучно проговорил он, не надо ярости. Я не хочу быть яростным. Я просто хочу помочь.      - Поехали, - наконец произнес он. - Вода там, надо немного принять влево. А еще чуть подальше я чую пустоты. Кажется, это бункеры. Пахнет рокритом. Там и перекантуемся.      Комбинезон с одной стороны налился кровью - неестественно красной; капли, неправдоподобно яркие, невероятного на Баалфоре алого цвета, падали на берцы и загустевали, их присыпала черная пыль, и алое тускнело, как тускнели ослепительные крылья.      - Как нам называть тебя, наш защитник? - поинтересовался Кай. В голосе у него звучала странная смесь фамильярности и опаски: вождь знал, что не сможет долго командовать новым защитником, но надеялся удержаться хотя бы у того в помощниках... со временем.      - Зови меня просто Человек Крови, как раньше, - сказал он, садясь в краулер. - Или на моем родном языке: Сангвиний.