Как Нарочинская М.В. преподавателем ВУЗа стала

В здании Министерства здравоохранения вот уже третий час шло обсуждение ужасно важных вопросов. Что-то в духе «Кто виноват?» и «Что делать?», но с местным колоритом. «Откуда брать деньги?», «Кому давать деньги?» (хотя скорее «Кому не давать деньги?») и «Когда перерыв?». Ну такое, знаете. Вечное. Нарочинская Марина Владимировна, сидящая в самом конце длинного дубового стола, не имела ни малейшего представления о том, какие черти её сюда принесли. Нет, конечно, заведующей нейрохирургии НИИ им. Склифосовского всегда есть, о чем поговорить с товарищем министром. Но конкретно в эту минуту товарищ министр был просто чудовищно занят. Он слушал доклад, важность которого трудно переоценить. Доклад был на крайне актуальную в 2024 году тему «Мы заказали 400 тысяч буклетиков о вреде курения и 120 тысяч плакатиков о распространении новой коронавирусной инфекции, вот наш отчетик, посмотрите, пожалуйста». Доклад зачитывался в вольно-импровизационном формате, отчего растягивался на 30 с хвостиком минут, но прерывать такие колоссальные успехи коллег какими-то там проблемами оснащенности отделения было совершенно невозможно.  Всем хотелось спать. Марине Владимировне хотелось курить, поджигая сигарету горящим буклетиком.  Неожиданно министр махнул рукой на выступающую миловидную женщину с черным каре и тем самым заставил ее замолчать и присесть на свое место. И даже буклетик у нее не взял на память. Господи, ну о чем с ним разговаривать… —Уважаемые коллеги, давайте ближе к делу, не первый час уже сидим. Я понимаю, у всех за прошедший месяц накопилась масса важных тем для обсуждений, но я предлагаю плавно перейти к экстренным вопросам. Все ваши отчеты мы с радостью просмотрим и оформим в приемные часы, а еще лучше — в электронном виде. Ну правда, работа стоит. Есть у кого-то что-то важное, или мы закругляемся? Марина Владимировна осознала — либо сейчас, либо уже на следующем собрании. И то не факт. —Да, Александр Иванович, есть несколько вопросов, которые хотелось бы обсудить прямо сейчас. Меня зовут Марина Владимировна Нарочинская, я являюсь заведующей отделением нейрохирургии института Склифосовского. У нас в отделении с февраля отсутствует рабочий аппарат МРТ, и из-за затянувшейся проверки от Министерства мы все это время не можем открыть тендер. Кроме того, из-за ремонта в Бурденко у нас катастрофически… —Марина Владимировна, я понимаю, вопрос важный, —мужчина тяжело вздохнул и потер переносицу, —Но можем же мы решить его не на общем собрании. Вы запишитесь ко мне на прием, я с радостью спокойно с вами все это обсужу, мы подумаем, что можно сделать… Нарочинская с ужасом вспомнила свои полугодовые попытки записаться на прием. В целом, она действительно может записаться, и тогда следующий заведующий отделением обязательно этой встречи дождется. Ну или дети следующего заведующего. Ну или внуки. Дай Бог здоровья и многих лет товарищу министру… —Александр Иванович, я понимаю, что все устали, но это действительно срочный вопрос. Ближайшая запись на прием к вам в январе. Мне бы очень хотелось, чтобы наше отделение до января не перестало существовать. Министр смотрел на женщину уставшим, тяжелым взглядом и понимал, что выхода нет. Придется обсуждать. Последнее, чего ему хотелось в январе — это решать проблему внезапного отсутствия в Москве отделения отделения экстренной нейрохирургии. —Хорошо, Марина Владимировна, я вас услышал. Уважаемые коллеги, предлагаю на этом моменте наше собрание закончить, —В кабинете был четко слышен всеобщий вздох. Половина выступить сегодня не успела. —Ну а вы задержитесь, посмотрим, что там с вашим отделением. *** —На чем я остановилась… Ах да, ремонт в Бурденко. Большую часть пациентов, которых сейчас не может принять центр нейрохирургии, наше отделение берет на себя. — Нарочинская достала из папки несколько листов с бесконечными числами и графиками, —Коек не хватает. Пациенты в очереди на операцию по полгода стояли, сейчас этот срок значительно увеличивается. Из-за проблем с тендерами невозможно пользоваться важнейшим для нас оборудованием, мы не справляемся с потоком больных. После собрания в кабинете было ужасно душно, кондиционер не спасал. По явно не самому бодрому выражению лица министра казалось, что вопрос зависнет в воздухе еще на несколько месяцев. Нарочинская уже морально приготовилась к тому, что никакой пользы этот разговор не принесет. Плюс ко всему, любая бюрократия вызывает у женщины приступ стойкой тошноты. Вот лучше б в операционной осталась, больше бы толку было…  —Хорошо, Марина Владимировна. Мы попробуем что-нибудь придумать, —Мужчина уже начал вставать с кресла, заканчивая диалог, но внезапно приободрился и посмотрел на нейрохирурга со странной заинтересованностью. —Насколько мне известно, в вашем Институте некоторое время назад произошел переезд некоторых отделений в новый корпус… —Да, но мы не можем переехать — новые операционные не оборудованы под нашу специфику. —Голос Нарочинкой был уставшим, но уверенным и холодным, она не отвлекалась ни на телефон, ни на часы, ни на выбившуюся из хвоста прядь светлых волос. Поди ей откажи — она тебя тут и прирежет для опыта вскрытия. Мужчине казалось, что она даже не моргает. —Я понимаю. Но наверняка же переехавшие отделения освободили несколько этажей в вашем здании. Я распоряжусь, чтобы появившееся место отдали под нужны нейрохирургии. Да ладно?! Нарочинская с нескрываемым удивлением смотрела на министра — он что, правда что-то поменяет? Она не зря ехала? Не придется драться за свободный этаж с неврологами?! Можно со спокойной душой уйти на сутки на операции… —С тендером тоже решим вопрос. Я попрошу, чтобы рассмотрение вашей заявки как-то ускорилось. Возможно, и комиссия быстрее закончит. —Марина была достаточно опытным человеком, чтобы понять — сейчас последует какая-то ответная просьба. Обследовать всю его семью? Устроить к себе по блату племянника? Лишь бы не личная симпатия, Господи… —Но и ваше отделение должно активнее принимать участие в жизни Министерства и его подразделений. Вы же сами понимаете — такая больница, такой громкий, важный для нас профиль. Нет, одним обследованием семьи тут не закончится. Воображение Нарочинской не вмещало в себя все варианты. Нужно пытать предыдущего министра, чтобы он сказал код от сейфа за картиной?..  —Как вы знаете, ваша больница закреплена за Первым Московским медицинским университетом им. Сеченова. Ректорат университета уже месяц жалуется нам на острую нехватку преподавателей… —Ну нет, только не это.. —Нужно направить к ним практикующего врача из вашего отделения. Пусть помогает подрастающему поколению постигать вершины медицины. Нужно быть ближе к нашим ученикам, понимаете? —Понимаю. Я в течение недели выберу кого-то из сотрудников, кто сможет преподавать на полставки. Думаю, желающие найдутся. —Конечно, желающие найдутся. Найти бы деньги на премии для тех желающих. Без премии никто ничего не желает.  —Понимаете, Первый Московский мед — это лицо нашего медицинского образования, лучший университет страны. Преподаватели там соответствующие. —Наши сотрудники тоже далеко не последние специалисты в стране, вы это прекрасно знаете.  —Да, безусловно, у вас все — первые среди равных. Но для преподавания в таком учебном заведении этого мало. Нужно имя, нужно звание и статус. —Мужчина выдержал небольшую паузу, еще раз заглянув Нарочинской в глаза, —Я бы хотел, чтобы преподаванием занялись лично вы, Марина Владимировна. Уж лучше бы у него личная симпатия была. —Простите, но нет, это невозможно. —Кажется, Нарочинская почти засмеялась, —Я заведую отделением, оперирую, веду пациентов. Более того, я совершенно не преподаватель. У нас есть врачи, активно занимающиеся научной деятельностью, многие из них с удовольствием заняли бы должность в университете. —Марина Владимировна, я настоятельно рекомендую вам подумать и дать ответ завтра. У вас в отделении есть заместители, а для студентов ваш опыт был бы чрезвычайно полезен. И это ведь не на постоянную основу — проведете семестр, а дальше с руководством договоритесь. Думаю, к зиме они найдут вам замену. —Хорошо, я подумаю. Но вряд ли мое мнение изменится — я практик, а не теоретик.  —Я буду ждать вашего ответа завтра, подумайте хорошо. Сейчас я, к сожалению, уже спешу. У меня сегодня еще встреча с вашими коллегами из неврологии — подозреваю, что у них ко мне примерно такие же вопросы, все в одной ситуации. Будем стараться разобраться со всеми проблемами, но ресурсы не бесконечны, к сожалению. Я думаю, вы меня понимаете. Как управленец — управленца. Нарочинская на несколько секунд замерла с сжатыми зубами и широко распахнутыми глазами. Серьезно? Либо преподавание, либо нормальное функционирование отделения? Настолько неприкрытый выбор?  —Хорошего вам дня, Марина Владимировна. Женщина только коротко кивнула в ответ и вышла быстрым шагом, с силой закрыв за собой тяжелую дверь. *** В ординаторской было темно и откровенно холодно — градусов 18, не больше. Единственный свет долетал от ламп в приемном через окно, поэтому в помещении был полумрак. —Привееет.. —Брагин медленно вошел в комнату. Марина с ногами забралась на небольшой диван, из-за темноты Олег узнал ее только по общим очертаниям. —А ты чегой-та здесь? Я-то думал, что ты там как барыня, в личном кабинете, на личном диване… Чего тебя к холопам занесло? —У вас на этом диване хоть посидеть можно пять минут. На свой я только мельком смотрю, в перебежках. —Женщина сидела, прикрыв глаза, и говорила полушепотом.  —А тебя чего как обухом по голове огрели? —Хирург смотрел с прищуром, быстро заметив неладное. —В минздрав съездила на полдня. На кой черт я на эту руководящую должность пошла? Работала б себе в операционной.. —А теперь что? На луну отправляют? —Брагин осторожно присел рядом с женой, но выдерживал некоторую дистанцию между ними — рассматривал. —На луну у нас только тебя послать могут. Из космонавтов космический мусор доставать без наркоза, —Марина не сомневалась — он бы полетел, —А меня хотят в вуз сослать. —На повышение квалификации? Будешь теперь нейрохирургом при президенте? —Если бы. Хотят, чтоб я преподаванием занялась. —Ууууу, —Олег заливисто засмеялся, —Хана отечественному студенчеству. До ординатуры дотянет человек 5? —Ты че из меня демона делаешь? —Марина легонько стукнула мужчину кулаком и вздохнула. —Я ничего против студентов не имею. —Дааа? А чего ж тогда печалишься, а, барыня? —Ну где я и где университет… Я статьи-то с горем пополам пишу. А студенты… Ну что они там поймут сейчас, а? На каком курсе нейрохирургию проходят? —На пятом. Я на пятом курсе, —Брагин мечтательно закинул голову, —Уже считай полноценным врачом был. Светило медицины, операции щелкал, как орешки… —Светило медицины, а кто тебя на пятом курсе оперировать-то пускал?  —Я был уважаемым студентом. Просто золотом. —Брагин блеснул самодовольной улыбкой. —Слушай, гений, может ты тогда и пойдешь преподавать подрастающим коллегам? Поделишься с ними драгоценными знаниями, воспитаешь достойную замену. —Ну мать, куда я из Склифа. Я ж на секунду выйду — и все, пациенты угроблены, отделение в развалинах… Мне рабочее место покидать противопоказано.  Марина притихла. Глобально ничего ужасного в преподавании она не видела, но перспектива променять половину операций на чтение лекций настораживала. Еще и студенты… Сильнее всего злило то, что ей не оставили выбора. Отказаться — значит подорвать всю работу отделения. Может, не так уж и страшен этот «1 семестр». Брагин шумно выдохнул и осторожно-мягкими движениями начал гладить жену по волосам, запуская пальцы между прядей. —Совсем не хочешь? —Не знаю, —полушепотом, —Не могу понять.  Олег обнимает со спины крепко, заставляя прилечь и расслабить мышцы.  —Чего они к тебе прицепились-то? Мало чтоль у нас заведующих… —Да Бог их знает, —Марина поджала губы и положила ладони поверх рук мужчины, лежащих на ее плечах, —Придется пробовать. Будешь теперь жить не с врачом, а с училкой. Посмотрим, что из этого выйдет…