***
Школяр Жеан Фролло накануне вечером устроил вместе с товарищами и молодыми подмастерьями шаривари старому купцу Гийому Дюшану. Этот пятидесятилетний одышливый толстяк вздумал жениться на хорошенькой и свеженькой Гизетте Тард. Венчание и свадебный пир готовили в большой тайне, но разве скроешь такое дело? Молодёжь и школяры нарушили уединение дома Дюшана, закидав окна дохлыми кошками и устроив настоящее светопреставление. Они кричали, дули в дудки, били в медные тазы. В конце концов, трясущийся Гийом и его молодая супруга вышли, чтобы смиренно просить «добрых людей» разойтись. Просьба должна была подкрепиться кошелем, который купец держал в руках, его он позже с угодливой улыбкой передал главному заводиле. Но Жеана не устраивало, что толстяк Дюшан так легко отделается, а ночью будет своими жирными пальцами касаться нежной кожи красотки-жены. — Деньги оставь себе, а для меня поцелуй! — прокричал Жеан, подскочив к молодой купчихе и крепко поцеловав её в алые уста! — Ах, разбойник! — вскричал Дюшан и хотел было кинуться на наглого школяра, но его остановил глава безобразников. — Не убудет от твоей красотки от пары поцелуев! — но тут же грозно крикнул Жеану: — Эй, Мельник! Хватит зажимать жёнушку этого человека! Жеан с неохотой оторвался от губ красотки и юркнул в толпу. Гизетта спряталась за широкой спиной своего супруга, лицо её пылало, а белый чепец почти слетел со светлых волос. Вскоре ватага молодёжи отхлынула от дома купца, оставив того и его гостей в недоумении. Славная была ночка! Жеан поклялся, что ещё наставит пару ветвистых рогов на круглую, как горшок, голову Дюшана. Утром же состоялось одно из самых тяжёлых пробуждений. Во рту было сухо и гадко, словно там забыли одну из вчерашних кошек. Справив малую нужду в окно — Жеана научил этому трюку капитан Феб — школяр принялся проводить исследование собственного кошелька на предмет обнаружения наличности. Увы, все монетки укатились из потрёпанного, как грудь ведьмы, кошеля в неизвестном направлении. Хотя почему в неизвестном, львиная их часть осела у девок и в кабаках, а некоторые остались у девок в кабаках. — Придётся идти на поклон, — вздохнул Жеан, представив постную физиономию старшего брата, обладавшего возмутительным желанием читать бесконечные отповеди юному школяру. Но, выбирая между нотацией и голодным желудком, Жеан стал собираться к брату. Архидьякона он застал в его монастырской келье, где тот сидел, склонившись над книгой, и смотрел на страницы так, словно хотел напасть на них с ножом. «Эге, какой-то он сегодня особенно очаровательный, — подумал Жеан, входя без приглашения под ледяным взглядом священника. — Обычно смотрит веселее, а сегодня как Каин на Авеля!» — Любезный брат, — молитвенно сложил руки Жеан. — Что вам угодно? –процедил сквозь зубы архидьякон. «Плохо дело», — заметил Жеан, но всё же ласково улыбнулся и бесстрашно шагнул к старшему брату. — Любезный брат, — повторил школяр. — Увы, вчера меня ограбили! — Неужели? — усмехнулся архидьякон, при этом глаза его оставались холодными и недружелюбными. — Истинная правда! — воскликнул Жеан и стал лихорадочно вспоминать, не поставил ли ему вчера кто-нибудь тумака, он бы пришёлся очень кстати, чтобы доказать ложное ограбление. Но, как назло, его никто и пальцем не тронул, даже Гизетта не отвесила пощёчины после поцелуя. — Вот каковы нравы у современной молодёжи! — внезапно, без предупреждения, архидьякон начал свою отповедь. Он говорил так долго и нудно, что у Жеана начало от скуки сводить скулы. Школяр честно пытался не зевнуть. Ругани брата он не боялся, тот за всю жизнь ни разу даже не наказал балованного младшего брата. Иногда Жеан даже думал, что хорошая взбучка от Клода ему бы не помешала, но, естественно, мысли эти никогда не озвучивал. Когда прошло битых полчаса нравоучений, Жеан кое-что начал подозревать. Не похоже это было на обычные укоры в нерадивости, ибо в своей речи Клод успел пройтись не только нравам молодёжи, но и по неправедным священникам и даже по цыганкам. -… что пляшут бесстыдно, как Саломея перед Иродом! Соблазняют людей, дарят иллюзии, застилающие разум срамными картинами! — гремел Клод, он даже встал с кресла и принялся лихорадочно вышагивать взад и вперёд перед Жеаном. Школяр насторожился, что-то было неестественное в той горячности, с которой Клод ругал танцы. Жеан перебрал в уме знакомых цыганок-танцовщиц. Кто же из этих чужеземных пташек проел архидьякону плешь? — Они ходят, потрясая бёдрами, выставляя ноги напоказ, и козы, их дьявольские пособники, скачут рядом. Жеан удивлённо моргнул: во всём Париже только одна чудачка ходила в компании козы. Неужели? Школяр пристальнее посмотрел на раскрасневшееся лицо старшего брата — какое счастье, что они не похожи! У Жеана была привлекательная наружность, многие девки находили неотразимыми его голубые глаза и светлые кудри. Клод же обладал внешностью аскета, суровые морщины рано избороздили его лоб, а лысина, которую даже тонзурой не оправдаешь, ещё больше прибавляла ему лет. Добавьте сюда по-плебейски смуглую кожу и плечи, словно у лодочника, и получался не самый привлекательный образчик человеческого рода. А тут ещё странные речи про цыганку с козой. Чего его брат хотел от Эсмеральды? Неужели любви? Перед глазами возникла картина того, как Фелиция оседлала Аристотеля, только вместо куртизанки была Эсмеральда, а вместо греческого мудреца его собственный брат. Получилось так уморительно, что Жеан прыснул со смеху. Клод Фролло остановился и нехорошо прищурился. — Что вас так рассмешило, Жеан? — спросил он особым голосом, от которого некоторые певчие мочились на месте. Только беззаботному школяру это было безразлично, он сделал пренебрежительный жест и улыбнулся. — Да так, любезный брат, вспомнил красотку Эсмеральду и проделки её козы. Клод стремительно отвернулся и это только укрепило у школяра уверенность в его догадке. Но архидьякон быстро овладел собой и сделал резкий поворот лицом к брату. — Вот чем забиты ваши мысли! — А почему бы и нет? — Жеан пожал плечами. — Девка очень хороша! Это она ещё на глаза епископу или кардиналу Бурбонскому не попадалась, а то, думаю, недолго ей танцевать на улицах. Заберут такую пташку и в клетку золотую посадят. А то и неплохой исход для неё! Будет спать на бархатных подушках, пить сладкий гипокрас и ласкать увядающие прелести прелатов! — Замолчи!!! — взревел архидьякон и двинулся на Жеана с явными братоубийственными намерениями. — Постойте! — Жеан подскочил к двери. — Зачем же обижаться на меня за правду? Девка хороша и на такой товар всегда найдётся охотник! Ты бы лучше сам этим занялся, пока кто другой не опередил! Клод остановился и оторопело посмотрел на младшего брата. — Откуда тебе известно… Жеан решил импровизировать. — Да весь Париж только и говорит о том, что ты совсем ума лишился и за цыганкой волочишься! — Но как?! — Клод выглядел совершенно потерянным. — Я ведь никогда и слова неосторожного не говорил. — Но глаза-то у каждого есть! –Жеан решил не отступать. — Все догадались, кроме, пожалуй, самой цыганки. Слова эти произвели на священника сильное впечатление, он побледнел и замер с искажённым мукой лицом. Впрочем, его брату это показалось очень смешным и он еле сдержался, чтобы не расхохотаться Клоду прямо в лицо. Но общее у братьев Фролло всё же было, например, они умели быстро соображать. — Послушайте, брат мой, — Жеан заговорил сочувствующим тоном. — Меня ранит ваше несчастье и я бы мог вам помочь завоевать цыганочку… Но мой живот совсем пуст, а горло пересохло от жажды! Клод моргнул, перевёл на Жеана уже более осознанный взгляд и кивнул. — Ты получишь деньги, — произнёс он медленно. — Но с условием… — Что помогу вам? — живо откликнулся школяр. — Не беспокойтесь, я знаю средство, которое по сердцу любой красотке! Только деньги вперёд, братец. Архидьякон выставил Жеана за дверь, чтобы тот не подсмотрел, где он хранил сбережения. Наконец тощий кошель школяра наполнился и Жеан, важно приосанившись, повёл речь. — Такая девушка, как ваша цыганка — это воплощение счастья и красоты! Ей не деньги нужны, а радость и любовь. Любовь же предпочитает белые зубки! — Жеан ослепительно улыбнулся. — Создатель наградил нас с вами крепкими зубами, только вы свои стережёте пуще, чем скупец жемчуг! Полно вам! Улыбайтесь, показывая зубы — это то, что действительно в вас красиво! К тому же улыбка всегда располагает сердце к человеку! Попробуйте, улыбнитесь! Клод Фролло, ошеломлённый и своей сговорчивостью, приведшей к потере пяти ливров, и тем уроком, который ему с наглым видом давал младший брат, стоял в нерешительности. Как и положено скромному человеку, улыбался он всегда с сомкнутыми губами, а тут Жеан призывал обнажить зубы! Словно он дикий человек, живущий в лесной пещере! Но, ободряемый словами школяра, архидьякон решился и улыбнулся, разомкнув губы. Улыбка вышла излишне широкая, от неё как-то неуютно заныли скулы. Жеан же весь покраснел от сдерживаемого смеха. Лицо Клода приняло одновременно комичное и зловещее выражение. Губы растянулись, морщины прорезали щёки и явственне выступили на лбу, глаза выпучились, а зубы и правда были хороши, но вместе с выражением они скорее напоминали оскал, чем милую улыбку. — Превосходно! — Жеан сделал вид, что восхищён. — Увидев такую улыбку, красотка сразу же покорится, да и может ли быть иначе? Вы прекрасны, мой дорогой брат! Клод улыбнулся шире, оскал сделался совершенно жутким, Жеан ликовал.***
Эсмеральда с некоторых пор стала замечать, что страшный священник сделался совершенно ужасным! Он теперь не ругал её танцы или фокусы Джали, нет, он делал кое-что похуже! Он улыбался! Причём делал это так, что у девушки не осталось сомнений — этот человек желал её смерти! В первый раз, когда она заметила эту улыбку, похожую на гримасу смерти, Эсмеральда растерялась, впрочем, в недоумении пребывали и люди, окружавшие архидьякона. Вскоре вокруг него никого не осталось, с один ребёнком при виде священника сделалась истерика. Священник перестал улыбаться, бросил на цыганку долгий взгляд и быстро скрылся из вида. И всё! С этого дня девушка жила страхом. Каждый день он разыскивал Эсмеральду и Джали, потом стоял в толпе и улыбался. Людей от его улыбки бросало в дрожь, но Эсмеральда понимала, что остальные могут не волноваться, улыбка предназначалась ей. Она показала на священника цыганскому барону и тот, внимательно посмотрев на оскал смерти на лице архидьякона, печально покачал головой. — Бедная сестра, в этом человеке сидит демон и он положил глаз на тебя! Теперь не успокоится, пока не загонит тебя в могилу, — фальцетом произнёс Матиас Хунгади Спикали. — Есть ли способ избежать этого? — с тоской спросила Эсмеральда. — От судьбы не уйдёшь, — философски заметил цыганский герцог и посоветовал девушке постараться не злить демона. — К тому же, ты могла бы спросить, что он от тебя хочет. — А вдруг он меня съест?! — в ужасе воскликнула Эсмеральда. — Такое может случиться, — согласился цыган. — Но это не значит, что не надо попробовать с демоном договориться. — Я сделаю лучше, — Эсмеральда решительно мотнула головой. — Я буду избегать этого демона! Правда, сказать оказалось проще, чем осуществить. Священник со своей странной улыбкой продолжал преследовать её, внушая ужас и трепет. Его белые крупные зубы стали даже сниться впечатлительной цыганке, в основном она видела, как священник кусал её во сне. Конечно, это прибавляло страха и Эсмеральда ничего не могла с этим сделать. Слова цыганского герцога о том, что следовало поговорить с демоном, она старалась гнать от себя. Жаль, что нельзя было отогнать этого ненормального с его пугающим оскалом!***
У Клода Фролло после упражнений с улыбкой болели щёки, непривычные таким нагрузкам. Он разминал их кулаками перед сном и молился о том, чтобы красавица-цыганка обратила внимание на него, пока она его по-прежнему не замечала. Много раз Клод спрашивал себя, уж не посмеялся ли над ним Жеан, предложив подобный способ привлечения внимания. Но он старался не думать об этом. Подобная выходка со стороны Жеана говорила бы о его крайней чёрствости и глубине падения. В самом деле, жестоко шутить над братом, который всем ради тебя пожертвовал — это было по меньшей мере низко! А Клоду нравилось думать, что Жеан ещё хранил к нему привязанность и уважение! Что же до цыганки, то может быть он недостаточно широко улыбался? Спустя месяц архидьякон заметил первые плоды. Девушка стала всё чаще смотреть на него и это не могло не радовать. Архидьякон ради белоснежной улыбки принимал чудовищные меры: чистил зубы два раза в день специальной мазью на основе древесного угля. Зубы и правда засияли белизной, как крылья ангелов, но вот прислужник, приносивший архидьякону умывание, с ужасом смотрел, как тот пальцем растирает по зубам чёрную массу, а потом споласкивает её и сплевывает в таз. Всё это слишком походило на дьявольский ритуал, но в страхе перед архидьяконом прислужник молчал, хотя и умолял своего приятеля поменяться с ним, но тот не соглашался И вот, сверкая улыбкой, Клод Фролло сверлил взглядом юную цыганку. К чёрту весь город! Его и так долгие годы считали чернокнижником, любовница-цыганка вряд ли могла сильно навредить его репутации. Пусть простецы болтают и треплют его имя! Главное, чтобы она, его прекрасная Эсмеральда, узнала о чувствах, переполнявших архидьякона и тогда… может быть… Дальше начиналась область мечтательного, где на архидьякона обрывками обрушивались видения совместных прогулок под сенью апельсиновых деревьев, или то, как они с Эсмеральдой сливались в наслаждении на охапке соломы, или место на земле с самым синим небом и зелёными деревьями, там, где они могли быть счастливы! Но в настоящем у него только болели щёки и сердце, а цыганка, хоть и поглядывала в его сторону, никак не обнаруживала заинтересованность. Архидьякон уже было подумал, что проще всего вернуться к первоначальному плану с похищением, как всё решил случай.***
Мадам де Гонделорье, будучи богатой прихожанкой, обладала некоторыми привилегиями, которыми время от времени умеренно пользовалась. Но, когда она попросила архидьякона присутствовать на пире по случаю помолвки её дочери и какого-то капитана, Клод Фролло подумал, что она не в себе. — Священник не лучшая компания для пирующих, — попытался он отказаться от предложенной чести. Но мадам было не так легко сбить с пути. — Напротив, присутствие священника всегда желанно и почётно, — дама умильно улыбалась. — Я хочу, чтобы жизнь моей Флёр-де-Лис и прекрасного Феба началась по всем правилам, с благословения святой матери-церкви. — Они получили его, обручившись, — пробурчал Клод. — Ваше присутствие украсит наш вечер, — не сдавалась почтенная дама. Клод очень сомневался, что его присутствие способно украсить что бы то ни было, но спорить с большими деньгами всегда убыточно, поэтому с большой неохотой он согласился. Благо, чтобы попасть на пир, нужно было всего лишь пересечь Соборную площадь. Естественно, на самом празднике Клод в своей чёрной сутане выделялся, как ворон среди кур и петухов. Женихом бледной Флёр-де-Лис оказался довольно смазливый рыцарь с пошловатыми усиками. Клод посетовал на бургундскую моду, он бы с радостью сел куда-нибудь подальше с неименитыми гостями, но эта курица мадам де Гонделорье посадила его за главный стол рядом с невестой. Флёр-де-Лис, которую архидьякон помнил ещё маленькой девочкой, выросла в настоящую красавицу и от этого сидеть рядом с ней оказалось особенно неуютно. Благо, девица всецело была занята своим женихом и Клод мог позволить себе клевать тихо хлебный мякиш, запивая его вином. Пир выдался на славу, изысканные блюда сменяли друг друга, выступал менестрель с лютнистом, два жонглёра показывали трюки и фокусы и напоследок гости смогли усладить свой взор танцами цыганки Эсмеральды. Клод застыл на месте, когда увидел свою красавицу и её козу входящими в зал. Девушка нарядилась, золотистый корсаж плотно облегал тело, белая блуза и пышная синяя юбка с серебристыми звёздами на ней дополняли образ. В косы она вплела золотые нити, на руках блестели браслеты и на тонкой шее красовалось ожерелье из серебряных монет. Красавица поклонилась и отовсюду раздались дружные аплодисменты, особенно усердствовал жених, к явному неудовольствию своей прелестной невесты. Эсмеральда с сияющей улыбкой обвела взглядом присутствующих господ, но стоило ей увидеть архидьякона, как улыбка медленно сползла с её лица. Девушка отвернулась и дала знак лютнисту. Полилась задорная мелодия и девушка пустилась в пляс. Её танец был воплощением жизни! Резвые ножки отбивали ритм, руки взлетали вверх и плавно спускались вниз, юная грудь бурно вздымалась, повинуясь общему ритму. Клод не мог оторвать взгляда от прекрасного видения, но стоило девушке закончить танцевать и начать показывать с козой трюки, как им овладело ревнивое раздражение. Все эти разряженные дворяне смотрели на девушку с плохо скрываемым вожделением, в этом не было никаких сомнений, так как Клод и сам смотрел на неё подобным образом. А что мешает этим молодым и здоровым мужчинам бесстыдно пялиться на прелестную плясунью?! Клода начала терзать ревность, особенно, когда он услышал, как Флёр-де-Лис шёпотом упрекала Феба в том, что он слишком пристально смотрел на цыганку. — И что в этом такого? — возразил самодовольно Феб. — Малютка прелесть. Вы не находите? — Она мила, — выдавила из себя Флёр-де-Лис. — Вы скоро вступите в церковный брак, — раздался сбоку голос архидьякона. — Единственная женщина, которая должна вас волновать, находится рядом. — Кхм, — Феб смутился, это пугало в чёрном, всё же был священником, а капитан слишком давно не исповедовался, он почувствовал укол совести. — Безусловно, — молодой человек взял Флёр-де-Лис за руку. — Для меня нет большего счастья, чем смотреть на мою прекрасную невесту! Когда мир и идиллия были восстановлены, архидьякон вновь сосредоточил ревнивое внимание на плясунье. Сейчас Джали показывала, как ходит прокурор духовного суда Жак Шармолю, и Клод покрылся холодным потом. Безрассудная девчонка, одно дело издеваться над Шармолю среди таких же, как она, безродных и голодных, и совсем другое — в этом благопристойном курятнике! И он собирался уже вмешаться, только девушка случайно посмотрела в его сторону! В это мгновение его губы сами собой растянулись в широкой улыбке. Девушка замерла на полуслове, остальные заметили это и проследили за её взглядом. Подружки Флёр-де-Лис взвизгнули от ужаса, сама невеста отпрянула к Фебу, который мужественно прижал её к груди. Мужчины тоже почувствовали неприятный холодок при взгляде на улыбающегося священника. Одна госпожа де Гонделорье нашла улыбку архидьякона очаровательной. Джали убежала и пришедшая в себя Эсмеральда отправилась её догонять. Это несколько расслабило собравшихся, мадам де Гонделорье хлопнула в ладоши и вот два жонглёра опять возникли перед зрителями. К счастью, архидьякон уже не улыбался, он молча встал из-за стола и, не прощаясь, вышел из залы. Слуги не обращали внимание на человека в чёрном, поэтому он беспрепятственно бродил в поисках Эсмеральды. К счастью, девушка и её коза нашлись рядом с лестницей, которая вела к чёрному входу. Девушка что-то угрожающе шептала лакею со светильником, тот нагло ухмылялся. — И чего тут думать? Пойдём на конюшню, я тебе заплачу, девка, — тихим голосом предлагал наглец, не пуская Эсмеральду к лестнице. — Отойди, никуда я с тобой не пойду! — девушка быстро выставила перед собой руку с маленьким кинжалом. — Оружие! — глаза слуги нехорошо блеснули. — А вот я подниму крик и скажу, что ты с ножом к господам пробралась! Жених нашей барышни капитан королевских стрелков, знаешь, что он с тобой сделает? Давай, не глупи, пойдём со мной! Ой! Вскрикнул лакей, когда почувствовал, что на его плечо легла тяжёлая рука. Наглец обернулся и завопил от ужаса, увидев близко от себя зловеще улыбающуюся физиономию архидьякона. К счастью, в главной зале жонглёры пронзительно играли на дудках, а гости не скупились на хохот и аплодисменты, так что крик слуги никто не услышал. Архидьякон зажал его рот рукой и тот, вытаращив глаза, смотрел на него. — Что за предложения честной девушке? Я сообщу твоей хозяйке, как ты себя ведёшь с приглашённой танцовщицей! Слуга вывернулся из руки и рухнул на колени, высоко подняв светильник. — Прошу вас, отец мой! Пощадите! Я ведь просто шутил! Правда ведь? — спросил он, переводя отчаянный взгляд на цыганку. Эсмеральда со всей силы пнула его по мягкому месту, тот застонал. Священник забрал у лакея светильник и велел: — Десять раз читаешь «Отче наш» на коленях перед сном в течение месяца и придёшь на исповедь! Я буду ждать, а пока убирайся отсюда. Дважды повторять не пришлось, лакей поднялся и ринулся прочь. Эсмеральда смотрела ему вслед со злорадным выражением, которое улетучилось, когда она поняла, с кем осталась. — Мне пора! — девушка хотела прошмыгнуть мимо Клода, но тот остановил её. — Уже поздно, — архидьякон старался говорить мягко. — Недавно было нападение на одинокую женщину на Ситэ. Я провожу тебя. Эсмеральде очень не хотелось идти рядом с демоном, но он помог ей и было как-то невежливо после этого отказывать. — Хорошо, — она направилась к лестнице, Джали скакала рядом, а Клод замыкал шествие, освещая путь. На выходе архидьякон погасил светильник и оставил его на пороге. Ночь была морозной и ясной, чувствовалось дыхание зимы, что неудивительно для начала декабря. Клод старался держаться ближе к девушке, но та постоянно отходила от него. На подходе ко Двору чудес Эсмеральда наконец решилась спросить. — Вы демон? — С чего ты это взяла? — озадаченно спросил архидьякон. — Вы смотрели на меня с дьявольской улыбкой! — выпалила цыганка и замерла, возможно, она боялась, что священник начнёт искриться в темноте. — Дьявольская улыбка? — Клод подумал, что при встрече задаст Жеану трёпку, это было неизбежно, а лучшего повода не придумаешь. — Это обычная моя улыбка и я не хотел пугать тебя, девушка. Всё, что я хотел… — тут он замолчал, Эсмеральда надеялась, что продолжения не последует, но она ошиблась. — Всё что я хотел, это дать тебе понять о своих чувствах. Ведь весь Париж знает, одна ты не догадывалась, как сильно я тебя люблю. — Что? — Эсмеральда силилась в темноте разглядеть выражение его глаз. — Все знают? — Да, кроме тебя, и мне посоветовали улыбаться тебе, поскольку… — Клод в очередной раз за вечер проклял про себя Жеана. — Поскольку у меня хорошие зубы! В темноте раздался звонкий смех, то Эсмеральда не могла сдержаться. Недели напряжения, тёмные намёки цыганского герцога и тревога дали о себе знать. Эсмеральда не могла успокоиться, она оперлась о локоть архидьякона и продолжала смеяться, пока дикое веселье не затихло. — Значит, у тебя хорошие зубы! — девушка вытерла тыльной стороной ладони выступившие слёзы. — Более чем, — архидьякон совершенно растерялся, затем ему в голову пришла какая-то мысль. — Я тебе докажу! — Что? Но он уже взял её руку и поднёс к своему рту, после чего слегка прикусил её указательный палец. — Ох! — Эсмеральда распахнула глаза, а архидьякон уже покусывал другой палец, это было не больно, скорее, щекотно, но изумление, владевшее цыганкой, не позволило ей и слова вымолвить. А Клод вошёл во вкус, теперь не кусал, а покрывал поцелуями руку Эсмеральды, поднимаясь от запястья к предплечью и выше. Вот он уже целовал нежную кожу на её шее и, в конце концов, порывисто обняв Эсмеральду, запечатлел на её губах долгий поцелуй. Она пыталась оттолкнуть его, но было что-то в окружавшей их темноте, и в его горячих губах, что остановило её. Эсмеральда обняла священника за шею и закрыла глаза.***
Жеан Фролло родился под счастливой звездой. Мало того, что он пробрался-таки в постель к красотке Гизетте, так ещё и получил от старшего брата сверх оговоренной суммы на содержание. — С чего такая щедрость? — удивился школяр, пряча кошель. — Ты даёшь неверные, но крайне полезные советы, — туманно ответил архидьякон, а потом достал заготовленные розги из смородинового куста. Пришлось Жеану Фролло спасаться бегством, но это того стоило, щедрость брата вещь редкая, как единорог! На полученные деньги школяр славно повеселился, а когда они вышли, то оказалось, что хитрый Клод не собирается повторять это. Пришлось довольствоваться скудным ежемесячным содержанием. У самого архидьякона появилась молодая и красивая конкубина, которую он поселил в своём семейном лене, приставив в качестве охраны грозного Квазимодо. Сначала горожане возмущались, но одно дело сожительница простого священника и совершенно другое — содержанка архидьякона, пришлось отстать от красотки-цыганки. Эсмеральда взяла с Клода слово, что тот не будет без особой надобности улыбаться, в остальном же она была довольна. Детей, рождённых в этом союзе, Клод хорошо устроил в жизни и обеспечил им долю в своём завещании.