Écru

Profitez de chaque instant.

За окном привычно буйствовала вьюга. Ротков был холодным, мрачным городом, но здесь мне было отчасти хорошо. Еле живые закоулки, покрытые снежной пеленой, отталкивающие и столь притягательные одновременно, манили своей темнотой. Сколько же тайн хранил этот город? Наверняка, куда меньше тайн, чем хранило в себе мое существование. Я — Лэйн. Лэйн какая-то там, не знающая своего прошлого и не имеющая точного будущего. Суждено мне выжить или умереть — неизвестно, но я обеими руками цепляюсь за любую ниточку. Хотя, иногда мне кажется, я хватаю пальцами пустоту, и все, что мне остается — быть. Кем? Собой. Противной, своенравной, эгоистичной, бесчеловечной, острой. — О чем-то задумалась, Лэйн? — знакомый голос вырывает меня из колеи размышлений. Я поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с Борисом. Его взор напоминает мне Ротков: неприступный, холодный, таящий в себе много тайн, и до одури… привлекательный. Меня всегда влекли загадки, а Борис — кладезь неизвестности. И сейчас, стоя под его глазами-льдинками, я чувствую как внутри меня разгорается нечто большее, чем заурядная тяга к раскрытию всех его секретов. Куда больше меня интересует он сам. — Немного, — поправляю волосы, шумно выдыхая. — слишком много мыслей в голове. Борис понимающе кивнул. Он смотрел так пристально, что, казалось, он видит меня насквозь. Видит, как во мне разгорается пламя увлеченности им, которое я сочла бы верным назвать несколько нездоровым. Сама не понимаю, для чего мне знать о нем больше, чем он позволяет. Но точно глупая овца, отбившаяся от своего стада баранов, я крадусь прямиком в смертельные объятия волка. — Тебе стоит перестать думать, — ох, верно подмечено. — оставь раздумья на потом. Может, поговорим о чем-нибудь? Я могу отвлечь тебя ненадолго. Губы мои вздрагивают. Я сама не знаю, что меня в нем так притягивает, но на разговор соглашаюсь сразу же. В груди трепещет старая рухля под названием «сердце», о которой я уже и думать забыла. Чувства всегда отходили на второй план, когда дело касалось моей истории. Мне не было больно, воспоминания не вызывали у меня ни каких чувств. Они являлись моим личным ключом к разгадке, а придавать значения лишним эмоциям я не видела смысла. Я, если честно, вообще мало в чем находила смысл. — Отлично, — Борис улыбается столь мягко и, казалось бы, непринужденно. — как тебе мое поместье? Вызывает много вопросов. Но сказать об этом прямо я не могу, такие действия могут привести к утере доверия. А терять такую щедрость от Бориса мне почему-то не хотелось. — Здесь тепло. Даже ночью. Романов кивает. — И все? — меня вновь пробирает дрожь. Неясный лунный свет бил в окна, аккурат очерчивая грубые черты лица Бориса. Он как всегда мягко улыбался, но в этот раз я чувствовала — что-то не так. Сквозь легкий, полный непринужденности тон, просачивались непонятные мне искры игры. Игры, из которой я не выйду победителем. — Здесь красиво. — И неужели, тебе здесь есть дело до красоты? — мужчина касается моего подбородка почти невесомо, словно я вся, от макушки до пят, хрусталь. — Лэйн, я вижу, что ты мне лжешь. — Я не лгу, — пускай колени мои немного дрожат, но я держусь до последнего. — я не позволяю себе взболтнуть лишнего. Это разные вещи. Борис одобрительно щурит глаз. Я наблюдаю за тем, как его интерес разгорается, как зачарованная, не имея возможности отстраниться. Хотя, я позволю себе маленькую ложь, сказав, что мне очень хочется убрать его руки от моего лица. — Ты напоминаешь мне шелк. Écru. Он сбавляет тон, словно боясь, что нас могут услышать. Мало ли что кроется в страшной буре за окном или в тени пустующего коридора. В наше время стоит быть аккуратным везде — у стен есть уши, у картин — глаза. — Écru? — как заводная игрушка, повторяю за ним. — Да, écru, — он продолжает, пока подушечки его пальцев скользят вниз, вызывая мурашки. — цвет еще не обработанного шелка, настолько прекрасный, и настолько сложный, что даже самые умелые эксперты с трудом измеряют его хоть с единой доминантой. Лейн, ты кажешься мне такой же. Неотесанной что ли? Как рубанок? Усмехаюсь в ответ на свои мысли, но не позволяю им сорваться с губ. Такой момент… Не хотелось портить своим дурацким «я». — Ты для меня настоящая загадка. — Представь, насколько это взаимно. Я смотрю ему в глаза, пытаюсь понять, что за игру он затеял, но не прикладываю должных усилий. Возможно, в этом мире проклятий, в мире, где нужно быть слишком сильной и слишком умной, мне впервые удается быть с кем-то маленькой. Быть наивной и глупой. — Смотрю в твои глаза и сразу вспоминаю, — мужчина роется в одном из нагрудных карманов рубашки, меж пальцев его переливается незамысловатый браслетик. — Камушки? — теряю хватку, нервно улыбаюсь. Это оскорбление? — Лэйн, — он отпускает мое лицо и через несколько секунд, я чувствую, как обе мои ладони под влияем его пальцев складываются в лодочку. — смотри глубже. Это не просто «камушки». Это агатовый браслет. Издревле считается, что агат способен пробудить в человеке светлое начало. Им украшали статуи смелых воинов, потому что в ином значении — он символ мужества. Я внимательно слушаю то, о чем говорит Борис, но до конца не понимаю, что он хочет сказать. Внутри меня лишь разогревается интерес. Холодок пробежал по пальцам. Он вложил в мои ладони браслет, и тут же, его ладонь касается моей щеки. — Я верю в то, что ты намного лучше, чем думаешь. — Прежняя я может и была кем-то из лучших, — отвечаю отрешенно, не желая углубляться в тему моего «Я». — Новая ты ничуть не хуже. У тебя есть шанс стать кем-то новым, — я вижу его снисходительную улыбку, и, клянусь Богом если он все-таки есть, внимаю каждому слову. — считай, что это подарок, Лэйн. — Только не говори, что он прощальный. Борис не перестает улыбаться, и я ныряю все глубже в этот омут. Я готова познакомиться со всеми его чертями, начистить каждый скелет дочиста, лишь бы он оставался здесь, рядом со мной. Лишь бы это мгновение замерло навсегда, и то, каким предстает передо мной, его образ, оказался искренним, настоящим. Я готова отдать минимум половину своей осознанной жизни, готова вовсе забыть про старую, про чертову книгу, за расшифровкой которой я так гонюсь, готова потерять все, забыть всех лишь бы Борис не оказался предателем. Лишь бы сейчас он был искренним со мной. — Кто знает, всякое бывает в нашем-то мире, — я чувствую, как-то хрустальное нечто, что он во мне пробудил, покрывается трещинами догадок. — но с тобой я искренен, Лэйн. Просто хочу, чтобы ты знала. Его мягкие губы едва ощутимо касаются моего лба, и я прикрываю глаза, позволяя себе раствориться в этом моменте. Пара секунд его прикосновений заставила меня забыть обо всем, что происходит. Нет никакой бури за окном, нет никаких зараженных… Есть я. Есть Борис. И эта чертова искренность между нами. — Спокойной ночи, — он улыбается мне напоследок, и разворачивается. — ох, и чуть не забыл… Знаешь, что говорят французы, когда не знают что делать? «Écoutez votre coeur». Мне остается лишь смотреть его в спину, провожать глазами. Наверняка, со стороны я выгляжу жалко, не напоминаю саму себя. Но кажется, Борис прав — меня еще нет. Мне только предстоит найти каждую крупицу своего разума, стоит отыскать проход к своей душе. Я опускаю взгляд на браслет, ставший символом моих перемен. Не могу сдержать улыбки. Борис, ты мое нежное «écru». Я буду твоим мужественным агатом.

В конце концов, есть одна непроглядная истина:

Le destin aide les personnes courageuses.