Росчерк Молнии

       Метка у неё была с детства. Она, конечно, предпочла бы чтобы её не было вообще. Но росчерк золотой молнии на правой ягодице считал иначе и его плохо волновало, что там считает Люси Хартфилия. Два в дневник и пусть пересчитывает. Девушка в очередной раз рассматривала в зеркало этот ужас, украшающий её, итак красивую, филейную часть. В гильдии метку никто не видел. Только Нацу, но он внял мольбам девушки и рассказывать никому не стал. Просто смеялся часа два. У него самого красовалось перо на предплечье, а у Лисанны всполох пламени на груди. Они давно нашли друг друга и были счастливы. Чтобы найти своего соулмейта нужно просто его коснуться и тогда метку начинало жечь. Люси представляла себе момент, как она под луной возьмёт возлюбленного за руку и ей начнёт жечь задницу. Романтика да и только, просто великолепно. Метка — своеобразный символ, он появляется когда твой соулмейт овладеет своей магией. Поэтому участь быть связанными друг с другом выпадала только волшебникам. Своего соулмейта Люси ещё не встретила. Ну по крайней мере не трогала. Да и ни у кого в гильдии не видела метки похожей на её магию, нечто подобное было у Стинга, но его соулмейт Юкино, они давно в счастливом браке, поэтому надежды Люси рухнули даже не начавшись. У неё было одно предположение, которое ей хотелось проверить, но страх мешал. Лексус Дрейер был слишком грозен, чтобы просто подойти и проверить, и метки на нём не было. Да и как проверить? Подойти и сообщить, что ей срочно нужно потрогать Мастера? Он поднимет её на смех и выгонит. Нет, на это она не готова. Поэтому она втихаря вздыхала по Громовержцу и не делала попыток наладить их отношения.           Когда они вернулись со Столетнего квеста их встретила новость о том, что Макаров все-таки решил уйти на покой и оставил Лекса мастером. С тех пор в гильдии стало капельку спокойнее, но только капельку. Просто когда Дрейер проходил в свой кабинет мрачнее тучи, все старались слиться со стеной и не отсвечивать, дабы ненароком не поймать молнию в голову. А так всеобщее веселье и драки это не остановило. Зато к ним чаще пытались вступать девчонки. Как же красивый молодой и одинокий глава. Мечта. Носить звание первой леди “Хвоста Феи” хотели многие.             В гильдии всё было как обычно. Люси увернулась от пары стульев, раздала тройку подзатыльников и села за барную стойку. Мира протирала бокалы и сверлила взглядом людей вокруг, примеряя кого с кем нужно свести, кого подтолкнуть,  кого поддержать. Карьера свахи всея Фиора требовала ответственного отношения к делу. Она кивнула Люси и поставила перед ней клубничный коктейль. Хартфилия благодарно улыбнулась и посмотрела на второй этаж, где сверкнул край знакомого пальто, скрывшийся за дверью кабинета Мастера. Мира проследила за её взглядом.   — Люсь, а я так и не спросила, у тебя есть метка? Никогда не видела.  Блондинка опустила шоколадные глаза.  — Есть, но показывать не буду. Такое не показывают.  Мира оживилась и начала допрос. Где? Какая? Нашла ли она своего соулмейта? У неё самой на ключице красовалась руна. Люси сменила тему, и они стали обсуждать чужие метки. Что снежинка и капля у Грея с Джувией это очевидно и они милые. Леви с Гажилом нашли друг друга первыми. У неё гайка, у него чернильница. У них уже бегает карапуз.  Медвежья лапа Эвергрин явно указывала на Эльфмана, также как и его фея на Эвер. Все давно поняли, что они вместе, но они признаваться не собирались. Карта Бикслоу и какое-то пятно Каны, вихрь Ромео и костерок Венди, звезда Эрзы и меч Жерара. Они все были счастливы друг с другом, только Люська оставалась в состоянии, что зовут “Гол, как Сокол”. К их разговору присоединилась Эвер. С тех пор как Лекс стал Мастером, она чаще тусила на первом этаже. — Никогда не видела метку Лексуса.  Задумчиво протянула Мира и посмотрела на Эвер в ожидании сплетни.  — И не увидишь. Он давно её перебил татуировкой. На плече которая, видела небось. И никому не говорит, что там. Говорит, что если и есть у него этот соулмейт, то и так найдутся. Не будет, видите ли, ему картинка на теле рассказывать кого ему любить.  Мира удивлённо подняла брови, Люси наморщила нос. Пафосный ублюдок. Штраус старшая поставила локти на стойку и положила на руки подбородок.  — Люсь, ты ничего рассказать не хочешь?  Хартфилия посмотрела на неё взглядом аки “Я не понимаю о чем ты, женщина”.  — Ты весь наш разговор сверлишь взглядом дверь его кабинета. Что там такого интересного?  Люси оторвала глаза от двери и уронил голову на руки.  — Я так больше не могу. Мне это всё надоело.  Эвер перевела своё внимание на заклинательницу и потянула за плечо.  — Иди и признайся. Если ты думаешь, что никто не видит твоих грустных взглядов и как тебя трясет когда он мимо ходит, то ты ошибаешься. Проще признаться и услышать ответ, чем терзаться и скрывать свои чувства. Даже если он откажет, ты не умрёшь. Обязуюсь с тобой пить, заливая горе.  Она улыбнулась. Люси ожидала услышать поддержку от кого угодно, но не от Эвергрин. Это было странно, но это так продолжаться просто не могло. Ей надоели сны с ним. В том числе и эротические. Надоело смотреть на него украдкой и вздыхать. Эвер права, если он откажет Люси не умрет. Пострадает, найдет своего электрика, в конце концов она ещё в сторону Орги из Саблезубых не смотрела. Она будет счастлива. Хартфилия поднялась на ноги и одернула юбку. Уверенно зашагала в сторону второго этажа. Сзади послышался хлопок ладоней. Она обернулась, Мира и Эвер жестом показали, чтобы она шла дальше. И Фея передала Дьяволице мешок с деньгами. Даже поспорить на неё умудрились.         С каждой ступенькой её уверенность выветривалась. Стоя возле двери кабинета, она не знала, что скажет ему. “Здрасьте, я тебя люблю, в общем я пойду”. Великолепный монолог выйдет. Люси робко постучала. Услышала ответ и вошла.    Лекс сидел в кожаном кресле и разбирал бумаги. Ей показалось, что он такой красивый, что аж светится. А нет, он правда светится, правда не потому что красивый, а потому что очень злой. Лампочка над её головой замигала. Стало ещё страшнее. Он подал голос, не отрываясь от бумаг.  — Если ты пришла что-то сказать, то давай быстрее. Не надо тут стоять и на меня смотреть, загнанной овцой.  Люси вспыхнула. Она тут значит с мыслями собирается, чтобы в симпатии ему признаться, а он ей хамит! Противный, наглый, вредный, нужный.  — Я бы попросила не хамить. Я пожалуй пойду, раз вы, Мастер, в ужасном настроении. Слово "Мастер" она выделила с особенным ядом, пусть стыдно станет, нечего на подчиненных с порога наезжать. Люси резко развернулась явно намереваясь вырвать дверь с петель, как вдруг ее остановил его голос. — Подожди. Хартфилия, стой! Она замерла схватившись за ручку и обратилась в слух.  — Извини, просто я уже запарился с этими бумагами, ничего не понимаю.  Заклинательница отпустила руку и подошла к столу, не проронив ни слова. — Ну и чего ты тут не понимаешь? Вот сюда дату и подпись, это приказ о вступлении в должность, это за то что ты осведомлен об отчетном периоде и процедуре приема-передачи заказов. Вот это подать до тринадцатого числа, это до пятого..       Дрейер смотрел на нее во все глаза. Она ловко разбирала бумаги по папкам и сортировала когда, куда и что нужно отправить. Сам он запутался на десятой бумажке и сбился на подсчете пятого счета за ущерб.  — Подписывай давай, не зависай. — Люси, давай ты будешь моим секретарем? Или я тебе пост передам? Точно, давай ты сюда сядешь, а я пойду.  Она засмеялась, а он в шутливом жесте взял ее за руку, чтобы усадить на свое кресло. Стоило пальцам коснуться ее запястья, грудь прошибло жаром. Метка горела огнем, он замер, смотря в ее шоколадные глаза. Она вырвала руку и покраснела. Лекс оттянул ворот рубашки, сквозь татуировку, оплетающую плечо, проступил гребаный ключ, который он так старательно забивал. Он догадывался, что это она. Но не хотел навязывать ей эту любовь. Если им суждено быть вместе, она должна любить его не потому что у них картинки совпали. Лекс Хартфилию любил. Ну не любил, нравилась она ему. Бойкая, сильная, вон даже Кирии отпор дала, красивая. Люси нахмурила лоб, Дрейер окинул ее взглядом в поисках метки и ничего не нашел. Он ни разу не видел у нее злосчастное клеймо. Татуировок у нее не было, значит где-то в незаметном месте. Она вырвала его из мыслей.  — Так я это, чего приходила. Я тебя люблю, вот, делай с этим что хочешь.  Она вырвала руку и опустила глаза. Лекс не знал что и сказать. Вроде все как хотел. Пришла то она до того как за нее схватился, значит и вся эта магия родственных душ тут ни причем.  — Что хочу? Хочу свидание, но только сначала разберем эту кучу.  Громовержец хищно улыбнулся и усадил, не сопротивляющуюся Люси на свое колено. Они занялись бумагами.             — Я так и не узнал где у тебя метка. Мою ты видела. Они шли по мостовой к дому заклинательницы, которая в данный момент уничтожала мороженое с блаженным видом. — У тебя она в приличном месте.  Лекс хищно ухмыльнулся. — Если в неприличном, то мне еще интереснее.  Получил тычок под ребра. Они как раз дошли до ее дома, и она пригласила его на чай. Чай был вкусный. Облепиховый. Её напрягало наличие Лексуса на ее кухне. Она даже начала готовиться к тому что скоро проснется, но она не просыпалась, а он не уходил. Они говорили обо всем на свете. Оказалось, что она тоже любит старый рок-н-ролл, а он втихаря лопает клубнику килограммами. Она поклялась никому не говорить. Он поклялся не смеяться над ее творческими порывами во всех сферах деятельности.  — Подожди, покажу тарелку, которую мы позавчера с Лисанной на Мастер-классе расписывали.  Хартфилия потянулась на верхнюю полку. Край короткой юбки приподнялся, обнажая острый треугольник, который явно был концом молнии. Лекс рассмеялся, над этим не ржать он не обещал. Люси покраснела, одернула юбку и злобно на него посмотрела.  — Нехер на меня пялиться, извращенец.  Она  смешно хмурила брови и злилась. Её стеснение казалось милым и даже очаровательным. — А почему я не могу пялиться на свою женщину? Он приближался к ней, словно снежный барс, загоняя жертву в угол пока она не уперлась ладонями ему в грудь. Лекс накрыл ее губы своими, прижимая за талию. Люси сопротивляться не собиралась и ответила, запечатывая легкий поцелуй на его губах. Но для проформы все-таки спросила. — Где написано, что я твоя, Дрейер?  — На заднице, Хартфилия, на заднице.