Пепел

Азизе еще раз внимательно просмотрела отчет и поставила свою подпись: — Все верно, Мерьем, — кивнула она секретарше, а точнее будет сказать, своей правой руке в филиале семейной компании в Карсе. Эта женщина начала здесь работать еще при жизни Хамита Аги, отца Нихата. В ту пору ей было всего двадцать лет, она еще училась в колледже, и ее семья очень нуждалась в деньгах. Нихат, помнится, обмолвился, что в свое время его отец и отец Мерьем были компаньонами, но потом Хамит Ага умудрился каким-то образом «обстряпать дельце» так, что управление компанией оказалось только в его руках. Отец же Мерьем остался лишь держателем нескольких процентов акций, а после его смерти семья практически разорилась. Хамит Ага дал Мерьем работу и платил щедрое жалование. Кажется, он даже намекал Нихату, что не прочь бы женить его на ней, но тот отказался наотрез, потому что «эта невзрачная девица» совсем не в его вкусе. Впрочем, и сама Мерьем ханым ничуть не симпатизировала Нихату, она вышла замуж за своего друга детства и у них, насколько Азизе знала, счастливая семья, они растят дочь и счастливы друг с другом. — И что бы я без тебя делала? — улыбнулась Азизе. — Да что вы, Азизе ханым, это же моя работа! — пожав плечами, проговорила Мерьем. — Совсем забыла! — спохватилась она. — Там пришел Насух Шадоглу, говорит, ему нужно обсудить с вами договор… Ну, помните, насчет строительства фабрики… — Я помню, Мерьем, конечно. Пусть войдет, зачем заставлять его ждать? А ты пока подготовь документацию по недавно открытому отелю. И если не затруднит, то сходи в архив. — Сию минуту, Азизе ханым, не извольте беспокоиться, я все сделаю! Совсем он, кажется, рассудка лишился, — усмехнулась про себя Азизе. Да и она, честно сказать, не лучше! Вчера ночью, к примеру, вместо того, чтобы выставить этого пылко влюбленного, Азизе… скажем так, напрочь забыла обо всякой осторожности! Такого с ней не случалось, пожалуй, с юности. С тех самых пор, когда они с Насухом только-только узнали друг друга и поняли, что жизни их навеки связаны. Тогда Насух точно так же лазил к ней в окно по ночам. Вечером, уложив младшую сестру Ханифе спать, Азизе шла к себе, гасила верхний свет, зажигала ночник, открывала окно и ставила на подоконник керамическую вазочку, которую Насух подарил ей на день рождения. Это был их условный знак: все спокойно, и никто не помешает им увидеться и сполна насладиться обществом друг друга. Старший брат Азизе, Месут, ночевал у себя, в дальней комнате по соседству с кухней, поэтому ничего не слышал. Насух обычно уходил еще затемно, пока никто не проснулся, но однажды он проспал, и Месут застукал его аккурат в тот момент, когда он вышел во двор. Точнее сказать — вылез из окна. Азизе потом очень долго пыталась втолковать Месуту, что она любит Насуха, не представляет без него своей жизни, да и вообще они заключили никях, так что свидания их вовсе не греховны, сам Всевышний благословил их союз. А скрываются они просто потому, что Насуху требуется еще немного времени, дабы убедить свою мать в том, что они за что не отступится, он сделал выбор и всегда будет любить свою Айше. Так он говорил ей тогда… И она верила ему. Вот и теперь Азизе так же хотелось верить Насуху, ведь он же действительно настроен более чем решительно, собрался развестись… Неужели же счастье наконец-то постучит в ее дверь, и она проживет остаток жизни рядом с любимым мужчиной, будет всецело принадлежать ему. Правда, еще нужно будет рассказать обо всем детям, вряд ли они обрадуются появлению в доме отчима, придется каким-то образом подготовить их, убедить, что она никогда не разлюбит своих милых мальчиков, а Насух не сделает им ровным счетом ничего плохого. Он не займет место их отца, тот навсегда останется в их сердцах и в памяти. Насух же сможет стать им другом, а настоящие друзья никогда не обижают друг друга. Да, именно так она им и скажет, и остается надеяться, что дети, пусть и не сразу, но поймут… — Айше, родная моя! — Насух вошел в кабинет и сразу же кинулся к ней и заключил в объятия. — Тише ты! — ахнула она. — Мы же с тобой совсем голову потеряли! — шепнула она ему на ухо. — Сюда могут войти, перестань сейчас же! Она высвободилась из его объятий, быстро подошла к двери и повернула ключ в замке. — Мне очень нужно было тебя увидеть! — сказал он. — Айше… — поцеловав по очереди ее руки, Насух взглянул ей в глаза, — я… мне нужно срочно ехать в Мидьят. Там… в общем… — он вдруг отвел взгляд в сторону и покраснел. — Что с тобой, Насух? — улыбнувшись, она ласково погладила его по плечу. Совсем как в юности: когда Насух не мог решиться сообщить ей какую-либо не слишком-то приятную новость, он всякий раз краснел и избегал смотреть ей в глаза. А Азизе настойчиво требовала успокоиться, брала его за руки, гладила по плечу и просила рассказать, что же произошло, почему он так расстроен. — Назлы! — вздохнул Насух. — Она только и умеет, что портить мне жизнь! — В чем дело? — вглядываясь ему в глаза, продолжала допытываться Азизе. — Мне вчера звонил мой адвокат, — тихо проговорил Насух. — Моя жена утверждает, что… беременна. Даже принесла какие-то дурацкие справки. Что б ее!.. — выругался он сквозь зубы. Азизе медленно закрыла глаза: все было слишком хорошо, поэтому обязательно должно было произойти нечто подобное. Верно, им с Насухом с самого начала не суждено быть вместе. «Да кем ты себя возомнила, безродная, нищая выскочка! — зазвучал в голове голос покойной Гюль ханым. — Думаешь, поймала моего сына в свои сети? Не бывать такому никогда, запомни и поумерь свои аппетиты! Он просто забавляется с тобой, и я ему позволила, он ведь мужчина. Но как только ему надоест, я тебя вышвырну за порог, так и знай!» Зря она вообразила себе счастливую семейную жизнь. Размечталась! Не про нее такое богатство, давно уж пора вбить это себе в голову! Никаких «их с Насухом» нет, не было и попросту не может быть. Он обязан остаться со своей семьей, а она — со своими детьми. Только рядом с ними Азизе неизменно чувствует себя счастливой, ведь именно их появление на свет вернуло ей все радости жизни. Да, конечно, Насух уверял, что может разойтись с женой, пусть это будет нелегко, но сейчас… Если появится малыш, ему нужны будут родители. Да и Джихан с Хазаром… Ни при каких условиях не должны дети расплачиваться за грехи своих родителей! Азизе прекрасно это понимает. Да, поначалу она была ослеплена охватившей ее страстью, но теперь уж точно — все! На этом нужно ставить точку. Раз и навсегда. — Понимаю, — кивнула Азизе. Голос все же дрогнул, как она ни старалась держать себя в руках. — Теперь уже ничего не сбудется, да, Насух? — Да ты что, Айше! — воскликнул он и вновь взял ее за руки. — Неужели ты и впрямь решила, что я откажусь от тебя из-за этого? Я даже и не знаю, как такое возможно! Она… наверняка все придумала! Это просто ловкий трюк, Айше, поверь, у нас с ней… Я и не помню, когда мы были… Ну… если только, — пробормотал он себе под нос, — тогда… Она уговаривала поехать в поместье, я отказался, потому что была годовщина того проклятого пожара. Решил ее задобрить, чтобы не пилила слишком, мы поужинали в кафе, а потом… Но это было до того, как я тебя встретил, Айше! Да, верно! Буквально за пару недель! — Насух, — грустно улыбнулась Азизе, — ты сейчас оправдываешься перед любовницей за то, что был с женой? — Перестань! — сердито мотнул он головой. — Не произноси это дурацкое слово, прошу тебя! Запомни, Айше, ты не любовница, ты — моя любимая женщина! Я все выясню, клянусь тебе, и даже если предположить, что это не уловки Назлы, если вдруг это окажется правдой, тогда нам придется подождать чуть дольше, и все. Но что такое один год после тринадцати лет разлуки, Айше? Мы потерпим! Но зато потом уже не расстанемся. — Нам следует придти в себя, Насух, — покачала головой Айше, — пора уже перестать жить одними эмоциями, не доведет это до добра! — Ты хочешь меня бросить? — вскинул он на нее обиженный взгляд. Слезы сами собой навернулись на глаза, до того трогательным и потому таким милым и родным был в ту минуту Насух. — Не хочу, — прошептала она. — Я же столько раз твердила тебе, что будь моя воля, я никогда и ни за что не отпустила бы тебя. Всю жизнь я мечтала быть только с тобой! Бывало даже поначалу, что… Нихат… когда он целовал… касался меня… я вспоминала о тебе. Как это было с тобой! Твердила себе, что не люблю тебя больше, а в сердце все равно жил только ты! Я чувствовала себя виноватой, стыдилась этого, но ничего не могла поделать! Я же говорила, что только с тобой чувствовала себя желанной, красивой… Понимала, что меня любят, что я — нужна тебе! — Ну так теперь мы же вместе, — Насух вновь обнял ее за плечи и поцеловал в щеку. — Ты права, милая, мне нужна только ты одна! Я очень люблю тебя, и когда я узнал, что тебя… больше нет на свете, мне самому не хотелось жить! Зачем мне эта постылая жизнь, если в ней нет тебя?! — Да, — тяжело вздохнула Азизе, — но ведь кроме любви есть еще долг, Насух, ты не забыл? Твой отцовский долг, к примеру. — Не хочу я этого ребенка! — запальчиво воскликнул он. — Не смей так говорить! — одернула его Азизе. — В чем виновато это несчастное дитя, в том, что родится на свет? Это — твой ребенок, Насух. И ты нужен ему и остальным своим детям. О, Аллах! — она не выдержала, без сил опустилась на стул, закрыла лицо руками и заплакала. — Нельзя, нельзя мне было любить тебя, права была твоя мать! И Назлы тоже права: я все только порчу, гублю твою жизнь! Да лучше бы я и в самом деле умерла тогда и сейчас не мучилась бы так! — Айше, перестань, умоляю, ну не надо! Ладно, хорошо, если подумать, то все верно: бедный ребенок ни в чем не виноват. Но ведь… ему же хуже будет, если я останусь с ним и с его матерью, как это было прежде. Вот, скажем, Джихан: он чувствует, что у нас с Назлы постоянно одни ссоры и скандалы. Один раз он услышал, как мы ругались, я уж и не помню, из-за чего. Джихану тогда лет семь, что ли, было… Подошел ко мне и говорит: «Не буду тебя любить, потому что ты маму заставляешь плакать!» И ведь, если разобраться, он прав, она из-за меня плачет, потому что я не люблю ее! И никогда не любил. Но ребенку ведь не объяснишь всего! — Видишь, — проговорила она, вытирая глаза, — все из-за меня! Я устала… Мне так больно, что кажется, даже дышать не могу! Насух вновь поцеловал ее руку и прижал ладонь к своей щеке: — Успокойся, моя Айше, все будет хорошо, вот посмотришь! Я уже все решил: пусть пройдет время, этот ребенок родится, даст Аллах, а потом мы с Назлы спокойно разойдемся. Разумеется, я буду помогать им, не брошу детей, но жить с ней не стану. Не я первый и не я последний. Я хочу быть только с тобой, Айше! И буду. Разумеется, — чуть смутившись, прибавил он, — если ты тоже хочешь этого. — Конечно, хочу, — кивнула Азизе, — неужели ты сомневаешься? Ну, что ж, значит, нам надо набраться терпения и еще немного подождать, верно? — Время пролетит быстро, моя Айше! — просиял Насух. — А если все это — выдумки Назлы, то… ей же хуже! — Да, — грустно улыбнулась она, — конечно… Как скажешь! Он еще раз поцеловал ее, а после распрощался, прибавив, что расстаются они самое большое на неделю, а после он вновь приедет в Карс. Азизе хотела было сказать ему, чтобы не приезжал, но… у нее не хватило сил. Может быть, за время его отсутствия ей удастся привести мысли в порядок и успокоиться. Да и об осторожности также не стоит забывать. Стоило только Насуху выйти за дверь, вошла Мерьем, они чуть нос к носу не столкнулись. — Насух Ага так быстро ушел? — удивилась Мерьем. — Да, он торопился по делам, ему нужно врзвращаться в Мидьят. Но мы обсудили с ним все детали. — Простите, — обеспокоенно взглянула на нее Мерьем, — может быть, это не мое дело, но вы так побледнели? Вам нехорошо? — Да, Мерьем, — кивнула Азизе, — мигрень разыгралась не на шутку. Еще утром началось, а теперь… Я поеду домой, но если что-нибудь срочное, то сразу сообщи мне, хорошо? — Конечно, Азизе ханым, не беспокойтесь! Как только за Мерьем закрылась дверь, Азизе собралась и хотела было уже ехать домой, но тут вдруг зазвонил телефон: — Сестра, здравствуй! — раздался в трубке радостно-возбужденный голос Ханифе. Младшая сестра после окончания колледжа жила в Мардине и работала там в кондитерской: сначала простой посудомойкой, а теперь она фактически стала совладелицей. После смерти прежнего хозяина его жена осталась вдовой, и ей потребовалась помощь, чтобы семейное предприятие, которое было ей дорого, как память о супруге, не разорилось. — Здравствуй, родная! — улыбнулась Азизе. Она безумно соскучилась по сестре. — Как ты, Ханифе? — С переменным успехом, — отозвалась та. — То есть, я хочу сказать… Немного устала, в последнее время у меня столько работы… А ты, у тебя все хорошо? — Как ты сама только что выразилась, с переменным успехом. — Дети здоровы? — Слава Аллаху, все хорошо. — Слушай, Азизе, — замялась Ханифе, — мне тут… В общем, могу я приехать и пожить у тебя немного? Повидались бы, поговорили… — О чем разговор, милая! — воскликнула Азизе. — Приезжай хоть завтра, ты знаешь, что мой дом — твой. — Спасибо тебе! — воскликнула Ханифе. — Тогда я завтра же приеду! — Жду тебя, сестренка! — Целую тебя, до встречи! — До встречи, родная моя! Азизе положила трубку, и уже хотела было уйти, как в кабинет вдруг снова заглянула Мерьем: — Азизе ханым, — сказала она, — первая линия была занята… — Да, — кивнула она, — звонила моя сестра. — А в приемную только что позвонила Фюсун ханым. Она велела не прерывать ваш разговор, просила только передать, что завтра… «заедет к вам в гости, проведать племянников перед отъездом в Стамбул». — Спасибо, Мерьем! — вздохнув, проговорила Азизе. А этой-то что здесь понадобилось? — закатив глаза, подумала Азизе. «Повидать племянников» — глупее ничего не могла придумать! Да Фюсун нужны ее родные племянники, как прошлогодний снег! Значит, причина кроется в ином: в лучшем случае опять начнет клянчить денег и, как пить дать, начнет всюду совать свой слишком уж любопытный нос.

***

Насух так гнал свою машину, что его, кажется, только чудом не остановил полицейский патруль и не оштрафовал. Однако, ему было плевать, он хотел как можно скорее очутиться дома. Насуху казалось, что он просто разорвет эту… Назлы голыми руками. Видит Аллах, она все придумала, никакой беременности нет и в помине, Насух был уверен в этом. Он непременно все выяснит, и если Назлы решила поиграть с ним… Ей дорого обойдется эта выходка! — Что ты еще придумала?! — выкрикнул он, не успев даже переступить порог родного дома. Назлы, казалось, ждала его. Она сидела в дворе, пила кофе, закусывая своим любимым мятным лукумом. — А что такое, дорогой? — ехидно осведомилась она. — Ты, кажется, запыхался, неужели так торопился домой, в мои объятия? — Прекрати паясничать! — прикрикнул он. — Что за фокусы с беременностью? — Как дела в Карсе? — Назлы будто и не слышала его. — Успел всласть помиловаться со своей шлю… то есть, прости, я хотела сказать — со своей любимой? Ведь это же наверняка была прощальная ночь, да? — Назлы, хватит уже! — процедил он сквозь зубы. — Извини, — пожала плечами Назлы, — просто у меня такое хорошее настроение, что ни ты, никто другой его не испортит. Я ведь жду маленького! — Это правда? — в упор взглянул он на нее. — А ты сомневаешься? — удивленно приподняла брови Назлы. — Все-таки мы женаты, милый, — пропела она. — Назлы, не испытывай мое терпение! — сжал кулаки Насух. — Тебе не хуже меня известно, что все случаи, когда… гхм… мы были с тобой вместе, можно пересчитать по пальцам! Ты сама настояла на том, что будешь ночевать в отдельной комнате. Когда они с Назлы поженились, Насух поставил условие, что они с женой будут жить в разных спальнях. Да, он подчинился матери, чтобы не оставлять маленького Хазара сиротой, но все ж таки пересилить себя не мог. Ему была противна сама мысль, что можно разделить постель с другой женщиной, казалось, это будет измена его милой Айше. Почти три года он не притрагивался к Назлы, но потом вновь вмешалась мать. Она устроила Насуху настоящую взбучку, как когда-то в детстве, когда он дрался с Юсуфом или лазил по деревьям и рвал новые брюки. Она чуть ли не силой заставила его и Назлы переехать в новую, совместную спальню. Назлы обрадовалась, а Насух… будто повинность отбывал в течение нескольких лет. Вскоре родился Джихан, Назлы целиком ушла в заботы о малыше, поэтому практически перестала изъявлять желание исполнять свой супружеский долг, впрочем, и сам Насух не проявлял инициативу. Им было довольно-таки удобно жить словно соседи и или, скажем, деловые партнеры. Когда же дети подросли, то время от времени Насух с женой оставались наедине, но все происходило по привычке, что ли, просто потому что так надо. Вот и в последний раз все было именно так. Да, кажется, это действительно случилось незадолго до той судьбоносной встречи с Айше. — Я настояла на этом, поскольку мне надоело смотреть на твою кислую физиономию, я устала, что ты днями и ночами думаешь только о той женщине, — передернула плечами Назлы. — Но ты не можешь не помнить, что иногда все же вспоминал о том, что мы муж и жена. — Ты была у врача? — хмуро взглянул он на нее. — Была, — кивнула она. — Он сказал, срок около тринадцати недель. Почти три месяца, Насух. Ну же, сопоставь все факты! Я уж не жду, что ты вспомнишь ту ночь в подробностях, но… Я лично теперь ее точно до самой смерти не забуду! Ведь именно тогда ты подарил мне столь дорогой подарок. — Почему ты раньше ничего не сказала? — Когда? — усмехнулась она. — Ты же был занят только тем, что, как школьник, бегал на свидания к своей Айше! — И чего ты теперь хочешь? — спросил он. — Надеюсь, у тебя хватит ума понять, что ребенком ты меня все равно не удержишь! Так или иначе, но мы разведемся! А что до ребенка, то я, разумеется, буду его содержать, как и остальных моих детей. — Другого я от тебя и не ждала! — развела руками Назлы. — Что ж, — на удивление спокойно проговорила она, — пусть так и будет. — Ты… — Насух даже немного опешил, — то есть, ты согласна? — На все воля Аллаха, дорогой, — печально проговорила Назлы. — Я не могу ему противиться, пусть все будет так, как ты скажешь. — Прекрасно! — кивнул Насух. — Значит, будем считать, что мы решили эту проблему. Я подожду. Но прежде я хочу сам во всем убедиться. Поэтому, надеюсь, ты не против, если я побеседую с твоим врачом? — Как хочешь, — Назлы махнула рукой и поднялась со своего места, чтобы налить еще кофе. — Вот и отлично, — обрадовался Насух, — прямо завтра к нему и поеду. Но если это какая-то игра, Назлы, и ты попросту морочишь мне голову, то берегись! — Не стоит разбрасываться такими словами, Насух, — парировала Назлы. — Я тебе не лгу. Так что… наберись уж терпения. Жаль, но жениться на своей драгоценной Айше прямо завтра ты, увы, не сможешь. Но ничего. Подождете! А до того момента… много, очень много воды утечет! — прибавила она еле слышно, но Насуху отчего-то послышалась в ее голосе угроза. — Что ты сказала? — прищурился он. — Ничего, милый! Кофе хочешь? Он еще не остыл. Угощайся! С этими словами Назлы встала с кресла и вышла комнаты с гордо поднятой головой, оставив при этом Насуха в совершеннейшем замешательстве.