Сказки тётушки совы

Гарри Поттер проснулся от того, что шрам непрерывно зудел. Казалось, в него забралось мелкое и противное насекомое и копошилось своими лапками. Желание отскрести с себя часть лба вместе со шрамом возрастало с каждой секундой. Полбеды, когда шрам чесался. Он мог это переживать до тринадцати лет. Но едва ему исполнилось тринадцать, то переходный возраст с его гормонами вкупе с давней отметиной заявили о себе. Всё это действовало на его не особо устойчивую психику, заставляя нервничать. – Гарри, послушай! – вещал проникновенный голос в его голове. Будь он магглом, то у него бы наверняка диагностировали шизофрению. Но Поттер родился волшебником. – Неа, – вслух отмахнулся Гарри, на всякий случай оглядываясь по сторонам – не слышал ли кто. После завтрака он отправился в импровизированный сад миссис Дурсль, когда его собственный шрам с ним заговорил. По крайней мере, так показалось Поттеру. Он подрезал розы тёти Петунии с особым тщанием и нарочитой медлительностью, лишь бы его не привлекли к готовке. Готовить Гарри умел, но не любил. Особенно, если дело касалось приезда сестры Вернона с её противным бульдогом. В день запланированного визита тётушки Мардж Поттер изображал из себя повёрнутого на розах садовода и делал это так правдоподобно, что Петуния умилилась бы… Но нет, он же не Дадличек, «милый ангелочек и утипусичек», чтобы вызвать такую реакцию. Он мальчик, который «принеси, подай, иди на хрен, не мешай». Чем меньше пространства он занимает, чем меньше звуков издаёт, тем лучше. В первую очередь, для Дурслей, конечно. Но и сам Поттер старался извлекать из этого хоть какую-то пользу. – Гарри! – голос не только не унимался, но как будто бы зазвучал на два тона громче. Поттер так разозлился, что едва не отчекрыжил красивый полураспустившийся бутон самой длинной и шипастой розы – главной гордости его тётушки. – Мешаешь, – прошипел Гарри, уподобляясь символу враждебного ему факультета. Он не понимал, какого чёрта в его голове появился голос. Какой же Волдеморт оставил ему подарочек на память о себе, когда убился об Гарри? Вот бы как-нибудь вернуть подарок отправителю и засунуть в… – Кха, кха, – послышался за спиной надсадный кашель. Наигранный, потому что дядя Вернон болел редко, и его здоровью можно было позавидовать. – Поттер! Медленно кладя садовые ножницы на землю и на всякий случай отодвигая их ногой подальше от себя, чтобы не возник соблазн схватить их в состоянии аффекта, Гарри выпрямился, вдохнул, выдохнул и повернулся к дяде. – Дядя Вернон? – Гарри Поттер приподнял брови в вежливом удивлении. Он сомневался, что услышит что-то новое или неожиданное для себя. Вернон Дурсль надул от важности щёки, хотя, казалось, куда уж больше. Он смерил племянника уничижительным взглядом, от которого не укрылись ни исколотые розами пальцы, ни налипшая на старые кеды грязь, ни вечно лохматая причёска. – С минуты на минуту приедет моя дорогая сестрица Мардж. Она знает про то, что ты учишься в школе Святого Брутуса, и я хочу, чтобы ты придерживался этой легенды и не натворил глупостей! Отчеканив всё это на одном дыхании, Вернон закашлялся по-настоящему и ушёл. Что ж, если, по мнению любопытствующих родственничков его дядюшки и тётушки, Гарри учится в школе для малолетних преступников, то так тому и быть. Из Хогвартса тоже не всегда выпускались белые и пушистые маги. Взять хотя бы Волдеморта и его шайку-лейку, что уж греха таить. Если бы Дурсли знали, как Поттеру чихать на их очередные выдумки, то заплакали бы. – Ууу, они записали тебя в преступники. Интересно, интересно, – захихикал мерзким смехом голос в голове. Это вызвало ассоциации с Пивзом, но полтергейст – душка по сравнению с внутренним демоном Гарри Поттера. Который, по известным только ему причинам, пробудился сейчас.      – Ага, – отмахнулся Гарри. Может быть, если он перестанет обращать внимание на реплики мысленного собеседника, тот заткнётся? Как знать, как знать. Громкий собачий лай огласил окрестности, и Гарри понял – тётушка Мардж со Злыднем прибыли. Закончив с розами, он надеялся незаметно просочиться в комнату, пока Дурсли устроили домашний небольшой пир без его участия. Интересно, существуют ли такие маскировочные чары, чтобы Министерство Магии не просекло об использовании магии несовершеннолетним волшебником? – Несовершеннозимним! – скаламбурил внутренний собеседник. Он, очевидно, считал себя умнее и остроумнее всех. Впрочем, иного ждать от остатка магической энергии развоплотившегося волшебника с манией величия и не приходилось. – Мальчик, водочки нам принеси, раз уж ты на кухне, захвати тарелку для моего Злыдня! – велела тётушка Мардж и едва не щёлкала пальцами от нетерпения. Гарри поджал губы, но просьбу выполнил. Дядя Вернон употреблял коньячок, хмелея и посмеиваясь над рассказами сестры. Дадли в разговоре не участвовал, отвлекаясь то на телевизор, то на ласкающегося к нему бульдога, то на аппетитную курочку, которую с любовью приготовила Петуния. Миссис Дурсль не приходила в полный восторг от золовки, но выказывала ей предрасположенность и дружелюбие настолько, насколько могла. – Какая же она мерзкая, эта маггла! А её псина. Ты видел её псину? Ненавижу собак с такими мордами! – голос вовсю разошёлся и разглагольствовал о своём, и в эту секунду Гарри Поттер отчасти был с ним солидарен. Ему доставалось на орехи и от бульдога, и от его владелицы тётушки Мардж. Кто бы мог подумать, что, сравнивая Дурслей с сестрой Вернона, Поттер отдаст предпочтение Дурслям. Да, отношения между ними мало тянули на родственные, но его не так часто допекали, как могла бы противная тётя Мардж, не переносившая его на дух. – Заколдуй её! Она так и напрашивается, чтобы её наказали! – внутренний собеседник Гарри не унимался. Гарри помотал головой, думая, что сделал это незаметно. Ему не повезло – покачивания увидела Мардж и начала вещать что-то о его родителях и дурных щенках. Тут уже Гарри не выдержал: всё утро науськиваемый «демоном» внутри себя, да ещё и услышав гадости про погибших родителей, Поттер вытащил волшебную палочку и так шарахнул ненавистную тётку заклинанием, что её раздуло, как шар, и с громкими криками Мардж вылетела в небо. – Ахахахах, а ты не безнадёжен! Есть в тебе потенциал, – в голове Гарри раздался холодный смех. И впервые в жизни, то ли на эмоциях, то ли из-за влияния «демона» Гарри Поттер подумал о том, что, возможно, Том Реддл ака лорд Волдеморт был не так уж и не прав насчёт магглов. Мысль, безусловно, плохая и случайная, но даже её оказалось достаточно для удовлетворения любопытства внутреннего собеседника. Однако, выбегая из дома Дурслей с чемоданом, выпустив в небо сову, единственное, о чём, в конце концов, позволил себе думать Гарри – так это о том, чтобы убраться подальше от Литтл Уингинга. Без плана, без лишних размышлений и без каких-то перспектив на что бы то ни было.