Только мои

      Алиса, Алиса, Алиса...        Только была еще Лиза, Лиз.       С близнецами так всегда, один светлый - другой темный. Один яркий светлый огонь, а второй обжигающее пламя. Алиса приключается, а Лиззи тихо занимается и учиться, не создавая проблем и не привлекая внимания. Они такие разные и одновременно похожие. Отец знает, конечно, насколько Лиз другая. Они обе унаследовали от него измененную кровь, но у Лиз хватает совести не мучить его, подвергая себя опасности. А вот Алиса... отец давно был вынужден поставить ей жучки и на одежду, и вещи... и наверно есть даже один в ее теле. И она твердо знает, что сестра даже не подозревает, почему пираты всегда с ней "милы".       Причина?       Если не считать саму Лиз, то вот она причина. Сидит рядом на диване и Лиз любуется им. Эти светлые пепельные волосы, большие глаза, чуть грустно смотрящие вниз уголками, эти тонкие руки и ломкие длинные пальцы.       — Что? — спрашивает он, но вместо ответа Лиз садится рядом и берет его ладонь в свою, подносит к губам и решительно прижимается горячими губами к коже.       И смотрит. Он не отбирает руки. Лиз это тихо радует. Она любит его, как любит и Кима. Они просто неразделимы и оба тоже это понимают. Первый не особо одобрял, но отступил, как в свое время отец. Лиз аналитик, холодный и расчетливый, и раскладывает любую ситуацию на раз-два. Но вся ее аналитика идет к чертям, когда в опасности оказываются эти двое. Крыс еще в ее девять уяснил, как печально трогать тех, кто принадлежит ей. Пока Алиса слушала байки Трех Капитанов наверху, Лиззи спустилась в трюм Пегаса и популярно объяснила, кому принадлежат двое из трех. Нет, она и пальцем не тронула Крыса, зато подключила клеть к току и устроила сеанс на час. Вначале тот притворялся тупым и бросался словами, что деточка зарвалась, и ей будет ата-та... а в конце лишь глухо выл, когда уже не мог орать. Хорошо, что трюм был хорошо экранирован.       Она отключила ток, когда поняла, что он на грани.       Нет, поле на клети все равно осталось, но надо же было дать ему передышку. Иначе для него все кончится слишком легко.       — Ты угрожал моему отцу, — она заговорила впервые за час, и ее тихий голос разнесся по всему трюму.       Животные и птицы понятливо молчали, зная, что внимание хищника лучше не привлекать. И вокруг стояла приятная тишина.        — Весельчак... — хрипло и надсажено.       Она смотрит на него не мигая.       — Это был твой план. У этого мертвеца не хватало ума.        Крыс не спорит, только отползает подальше от нее, к дальнему краю клети, смотря на нее с опаской.       — Ты угрожал. Моему отцу. Моей сестре... тем, кто под моей защитой... ты знаешь, что с тобой надо сделать за это?       Он молчит. Смех у него давно закончился. Эта девочка-одуванчик, с такими же синими глазами, как у сестры, смотрит глазами убийцы.       — Но хуже всего другое. Ты посмел тронуть тех, кто принадлежит мне. Будет принадлежать рано или поздно... и ты знаешь, о ком я говорю.       О, да... он понимал.        — Ваши самки убивают после спаривания своих любовников... а я убью любого, кто посмеет причинить вред им. Но. Тебе повезло. Видишь ли я пока ребенок... но я хочу быть уверена, что они будут живы. Пока я не стану взрослой. И ты мне не нужен. Ни живым, ни мертвым. Если ты посмеешь хотя бы на них посмотреть — я убью тебя. А пока я буду приходить. Каждый день, на этот час. До самого Блука. И ты не вырвешься. Ты запомнишь, кого можно трогать, а кого нельзя. Мой отец. Моя сестра... Норррнн (это имя у него выходит с рычанием, и Крыс содрогается), Ким... а тронешь Первого, это расстроит их. Понимаешь? Понимаешь... и ты ничего никому не скажешь... ведь это так смешно, пират и девочка восьми лет, что его пытает. Кто в это поверит?       Она склоняет голову, улыбается мило и невинно, а потом вновь включает ток.       Всего на полминуты, но ему хватает. Крыс визжит и бьется на полу клети, а потом лежит подпаленной кучей на железном полу.       — После меня придет Первый. И тоже объяснит правила. Он должен прийти, — поясняет она. — Что поделать? Темные защищают светлых, а ты посмел сделать им больно. Отдыхай, он придет скоро.       Она встала и пошла прочь. А вечером поймала оценивающий, тяжелый взгляд серых глаз. Первый знал, что произошло в трюме. Как и она знала, чем он "кормил" Крыса. Порцией боли и правил.        — Ты не должна была этого делать. Ты девочка.       Она улыбается, зло смотря в ответ.       — А светлый офицер Содружества?       — Ты...       — Он посмел их тронуть, верно?! — шипит она, перебивая его.       Может, она младше, но она не менее темна, чем он сам. Пусть другие обманываются их ангельским видом. Светлый герой и маленькая невинная девочка — они убийцы, и темные на корню.        — Они должны быть в безопасности, — говорит она. — И мы должны ему объяснить, что их нельзя трогать. Раз нельзя его убивать. И не забывай, тебе не простят того, что простят мне.        И это тоже правда. Офицеру не простят того, что простят ей, сочтя эмоциями и обидой маленькой девочки. Все знают, что дети бывают жестоки... но правила Крысу они объясняют вдвоем. Пока он не сбегает. К ее искреннему огорчению. Но науки хватает. Всего четыре дня супротив четырем годам... несоизмеримо и несправедливо.        Те дни, что им выпали при первой встрече, Лиз старалась провести как можно больше с пользой. Она ночами дежурила у постели Третьего, сменяя Первого. Иногда один шел будить от кошмаров Второго, а другой оставался у постели Норна. Лиз никогда не забудет, как метался в постели Второй, мучимый кошмарами и как вскакивал с диким взором, будто ничего не видя. И ей, девятилетки, хватало сил уложить его в постель. Он забывался мучительным сном, а она держала его голову на своих коленях и гладила черные кудри.        А еще у Норна часто дрожали руки, и он не мог донести ложку до рта. И тут опять была она, а не Алиса. Отец сразу все понял, лишь посмотрев в ее глаза, и оградил ее от сестры. Сбросив на ту уход за животными. Лиз выбрала свои объекты охраны.        Норн и Ким нуждались в ней. Настолько сильно, что когда они разлетелись и казалось все, это конец... Пока конец... Первый вновь связался с Пегасом спустя три дня. Оказалось, Ким не мог спать. Его накрывали панические атаки, и никто ничего не мог понять. Первый попросил привезти Лиз на базу Содружества, где они были, и отец вновь был так добр, что не стал препятствовать.        Там и выплыл их семейный секрет.       У Лиз и у Игоря Селезневых, маркер защитников ярко цвел и пах. У Алисы он тоже был, но намного слабее проявлялся. Ей даже говорить ничего не стали. Отец себя контролировал, а вот Лиз... один из пиратов на базе Содружества вырвался из камеры, и решил, что во всех бедах виноваты двое. Если бы не двое капитанов... зря он пытался их убить. И она ничего особенного не сделала, просто нажала на курок. Дважды. Один выстрел в грудь, один контрольный в голову... в общем хватило, чтобы ее взяли на "карандаш". Пришлось объяснять сразу, что ей плевать на всех вокруг, кроме двух капитанов и своей семьи. Поняли.       Хотят контроля над ней? Так пусть контролируют двое... им она согласна подчиниться.        Взрослые скрежетали зубами, психовали, но контроль над маркером, это контроль... ну, не убивать же того, кто просто до смерти хочет защищать объекты охраны?       Они вместе уже десять лет, но Лиз позволяет себе свободу только сейчас. Хватит. Она слишком долго ждала. Норн ее и только ее, как и Ким. Она покрывает его руку поцелуями, и его скулы расцветают румянцем. Понимает, что все, уже не отвертеться. Да и сам уже свыкся, прирос всей кожей к ней. Десять лет это не мало. Контролировать не только поведение, но разум маркера, не просто.        — Кима ждать не станем? — горячий шепот, и она только качает головой.       Тот сам скоро придет, связь притянет, а пока у нее есть десять минут только на него. И она немедля расстегивает одежду, забирается ладонями под нее, скользя по худому торсу, приникая губами к бьющейся жилке на шее... ласкает, гладит, целует и он тоже выдыхает, отвечает. Норн неожиданно податлив и отзывчив, и позволяет ей сейчас полный контроль над ситуацией. Обычно не так. Обычно его слово закон, и она делает то, что он говорит с первого слова. Но не сейчас. Она любуется им в этот миг, распаленном ласками, с горящим взором.        — Просто позволь мне сделать тебе приятно, — горячо шепчет она.       Он позволяет. Дает ей полный карт-бланш, и она пользуется им сполна. Он такой нежный, такой отзывчивый, и одновременно такой стойкий, что это обрывает дыхание. А его стоны опаляют огнем. Их тела сплетаются вместе, и от того, что он наконец принадлежит ей, что он внутри, хочется рычать. Но она лишь остро кусает его за плечо, краем сознания отмечая наконец тень Второго. Невыносимо, что он в стороне.        В какой момент она приподымается, и притягивает его к себе, целуя узкие губы? Но его широкие руки обнимают, обжигают, и он вплетается в их близость так органично, что ей сносит крышу. Это похоже на вспышку сверх новой. Норн податлив, Ким изощрен на ласки. Норн нежность и стойкость, Ким пламя, что пляшет в унисон с ней, и обжигает разом двоих. И Лиз впервые за десять лет полна счастьем и светом.        Они ее. Они принадлежат ей.       И к черту Первого, что с шумом выдохнув, исчезает за дверями.        Темные своим не делятся. У него есть Элла. А эти двое только ее...