***
Шэнь Цзю держал леденящее душу лезвие в руках, стараясь поверить в происходящее. Он бродил по пещерам пика Ваньцзянь около трёх шичэней, не ведая и капли света, чувствуя отторжение от любого клинка, напротив которого он проходил. Он шёл, пока не увидел свет и не подумал, что прошёл пик Ваньцзянь насквозь, но нет. Это был осколок духовного камня, освещающий единождое тонкое лезвие, упрятанное за полусгнившей лозой. Лезвие, упрятанное пещерой в полном уюте, если сравнивать с другими глупыми мечами, оставшимися тоскливо торчать из стен. Лезвие чуть ли не таяло, до тех пор, пока не сверкнуло в сиянии осколка духовного камня и не проплакало: — Пожалуйста. И Шэнь Цзю не желал верить, что действительно услышал мольбу замерзающего лезвия, сбросив всё на собственную жадность — ведь это был единственный меч, отреагировавший на Шэнь Цзю в этой гадкой пещере. Он стоял с лезвием перед Цяо Яньцзай, повелительницей пика Ваньцзянь, и нарочито вежливо ждал её вердикта. Женщина с круглым лицом и постоянно полуприкрытыми глазами только молчала, раздумывая, будто перебирая в голове все воспоминания, как свитки в библиотеке. Цяо Яньцзай молчала, пока наконец не опустила свои ужасно тяжёлые руки с бёдер и не взяла лезвие в руки. — Шэнь-шичжи отыскал настоящего старичка, жадного до энергии. Отличная работа, отличный меч... Подойди к нашим кузнецам, обратись за желаемой глазу гардой. — Цяо Яньцзай, дополняя безэмоциональную похвалу, удовлетворительно кивает. — Если коротко, похоже, при своём прошлом владельце этот несчастный меч имел дело со множественными отклонениями ци, настолько к ним прикипел, что не воспринимает ци без эдакой "перчинки". Жадный до ци, ведь откачивал её множество раз, и холодный, чтобы приводить владельца в чувства. Этот старичок углядел в тебе проблемы, Шэнь-шичжи, не забудь спросить у Цзин-шисюна о своих ошибках или обратись на Цяньцяо. Сэ-шимэй с радостью поможет тебе, если Му-шичжи чем-то не удовлетворяет. И не нужно удивляться. Хранилище Мечей всегда такое! Начинает заботиться о клинках только тогда, когда они начинают капризничать. — глава Ваньцзянь передаёт лезвие обратно — И не забудь дать ему новое имя. Всё довольно просто, группа моих старших учеников уже проводила лекцию. — Этот шичжи благодарен Цяо-шишу за науку. — кланяется Шэнь Цзю, удаляясь с лезвием прочь. Имя ложилось на язык моментом. Капризный клинок, что заставил себя согревать само Хранилище Мечей, укрывая лозой и освещая окружение, тонкий подобно шпильке украшения и достаточно требовательный, чтобы молить вслух. Его меч, лезвие, его Сюя. Кузнецы, они же прошлые старшие ученики, одарили Сюя крепкой гардой и удобной рукоятью, идеальными для свежего клинка ножнами, поздравили с приобретением и погнали прочь. С Сюя на бедре, пешком, Шэнь Цзю возвращался на Цинцзин. В голове, раз за разом, отдавалось эхом "Пожалуйста". Голос никак не старческий и хриплый. Так пищали рабы-оборванцы, когда замерзали в зимнюю ночь без должной крыши над головой и скулили умирающие звери, которых пронзали заклинаниями, полными ледяной ци. Так замерзали. И Шэнь Цзю не понимал, действительно ли всё было так плохо. Сюя мёрз, когда тянулся к нему, пока Цяо-шишу рассказывала, что этот меч согревали всеми силами Хранилища. И возвращаясь назад: Голос. Не чувство или связь, прямой юношеский голос, что намеренно заговорил с ним. Но Цяо-шишу не поняла этого, и Шэнь Цзю не собирался вновь спрашивать. Он проходил по широким дорогам и полянам, заворачивая в бамбуковый лес, и проскальзывал прочь на любимую поляну, к камню выше человеческого роста, на который приятно запрыгивать в желании побаловаться. Шэнь Цзю часто под этим камнем медитировал и читал, иногда музицировал и просто прятался, потому что этот камень, ну.. Был большим камнем. И смотря на камень в последний раз, прятавшись от всего пика Цинцзин, Шэнь Цзю расчехляет Сюя, пропуская сквозь меч тонкие струйки ци, стараясь не торопиться. — Нарекаю тебя Сюя. Меч обдал холодом, когда внезапно погнал его собственную ци обратно, настойчиво и... врачевательно аккуратно, так, чтобы энергия ощущалась чужеродно. Это была своего рода фильтрация, что мигом заставила до этого трясущуюся руку успокоиться. И честно, Шэнь Цзю слегка ошарашен. Ведь следом за струйкой ци он слышит тот же ясный голос, явно приободрившийся и вменяемый, такой же юношеский, что желалось бы услышать снова. — Сюя, так Сюя. А кто меня нарекает? — голос меча казался слишком реальным, смешиваясь со звуками бамбукового леса и местной живности, но казалось, что звучал слишком чётко, будто прямо в голове Цзю. Цзю.. Ах да. — Этот мастер — Шэнь Цзю, главный ученик пика Цинцзин мастера Цзин Янья. Сегодня я забрал тебя из Хранилища Мечей пика Ваньцзянь... И назвал тебя Сюя. — говорить с собственным мечом казалось чем-то сюрреалистичным, и при том как никогда настоящим. В качестве пробы, он послал в меч ещё немного ци, и разумеется, услышал ответ. — Приятно познакомиться! Сюя, так Сюя, ага.. Правда, я не то чтобы много помню, и не то чтобы привык быть мечом в чужих руках... Что ты делаешь, кстати? Ну, то, от чего мне очень тепло. Сделай так ещё раз! Шэнь Цзю не отвечал, сощурившись. Он уже повязал себя с этим мечом, выйдя с ним из пещер и дав имя, точно ли нормально разговаривать с мечом? Может, у него просто поехала крыша? Он, конечно, посылает ещё немного ци, чувствуя, как его собственное тело начинает постепенно остывать следом за нагревом меча в руках. Сюя циркулировал всю энергию через себя, затем немного задерживал в себе, а позже возвращал... очень странно подбирать такие слова, но, охлаждённой. Шэнь Цзю вовсе не мёрз, как меч в пещере, скорее, получал немного прохлады в жаркий летний день, наслаждаясь долгожданным отдыхом. — Вот, да! Ещё немного, ладно? Я согреюсь, и отстану от тебя, ага... Если ты вытащил меня из Хранилища Мечей, я, наверное, меч... И я не должен говорить, ага... Ага... Просто чуть-чуть тепла!! Спасибо, Шэнь Цзю! — Сюя удовлетворённо гудел, получая больше и больше ци, а сам Цзю больше не был скромен, подавая ту порционно. Убедившись, что энергия стабильно возвращается к нему, и он ничего не потеряет от непрерывного и медленного потока. Это напоминало медитацию. Циркулируй ци сквозь себя и очисти свой разум, прикрой глаза ради внутреннего покоя. Просто в маршруте его циркуляции появился леденящий душу, элегантный меч. В какой-то момент напряжение покидает Цзю. Волнения отходят на второй план, пока клинок в руке перестаёт холодить. Всё налаживается, и даже сердцебиение больше не подскакивает от предвкушения. Так спокойно.. Пока меч не выпадает из рук. И под его ногами не появляется юноша. Юноша с лицом, болезненно похожим на его собственное, но с мутными глазами и бесцветными волосами. Совершенно голый, о небожители. — О, Шэнь Цзю. Я теперь человек. — юноша, Сюя(?), глупо улыбается, когда поднимает на него глаза. Поджимает к себе колени, пряча непотребства, и прикрывается волосами, как может. Шэнь Цзю умудряется только скинуть верхнее одеяние с себя и накинуть на Сюя, с отвращением отворачиваясь. — Ага, спасибо... В форме меча ты меня согрел, в кои-то веки, знаешь? И я чувствую себя удовлетворённо, будто сделал важное дело. Судя по шороху, Сюя закутался в слой одежды, глупо хихикая. — Мой духовный меч превратился в человека, до этого сознательно поддерживая диалог, соблазняя "согреть". Сюя. Сюя... — Цзю с горечью хмыкает, понимая, что обратиться к шицзуню всё-таки придётся. — Айа. Ну да, мечи не должны разговаривать, если это не что-то гадкое, как проклятый Синьмо, ха-ха! Цзю оборачивается, проверяя, точно ли Сюя прикрыт, схватил того за запястье и потащил прочь с поляны, направляясь к бамбуковому дому. — Мы идём к моему шицзуню. Я ни одной дряной книжонки не находил про живые человекомечи в нашей библиотеке. Если нет в библиотеке, значит это должен знать шицзунь, или его окружение.. Я не мог всё испоганить снова. — Оу, да ладно, может, ты наоборот крутой? Если я какой-то редкий дух меча, способный принимать форму человека, и теперь ты стал избранным, может, это даже лучше! Мне с тобой тепло, а тебе со мной освежающе, и у тебя что-то не так, а я это могу исправить... — Заткнись, просто заткнись.. Добраться до шицзуня. Добраться до шицзуня..Вырезка первая: — Остыть, согреться, познакомиться.
14 сентября 2024 г. в 05:37
Первое, что увидел перед собой Шэнь Юань после того, как проснулся после собственной смерти — слабый полумрак, освещаемый только нежным голубоватым светом крохотного кристалла у каменной стены.
Не то чтобы получалось осмотреться. Был свет камушка и много-много каменных стен, высоких, плотных, и без намёка на хоть что-то, похожее на выход рядом с ними. Шэнь Юань мало что понимал, ни места своего пробуждения, ни причин, почему он не чувствовал собственных конечностей. Не то чтобы он вообще что-то чувствовал.
Его слабое зрение не позволяло разглядеть хоть что-то, похоже на собственное тело, единственное, что сопровождало все действующие чувства Шэнь Юаня — гнетущая, окутывающая подобно тёплому зимнему одеялу, сила, что шептала в самые закрома разума... отдыхай.
И Шэнь Юань отдыхал. Сила хоть и подавляла, оставалась уютной, оберегающей, такой, как-будто к чему-то такому Шэнь Юань стремился всю свою прошлую жизнь. У него ничего не болело и ничего его не волновало. Был тусклый свет, камни, и покой. Вся эта давка пресекала любые попытки разумно мыслить. Забывались любые вопросы в стиле "Где я?", "Почему я здесь?", "Что я такое вообще?", стекали с метафорических плеч, как с гуся вода, оставляя разум чистым от каких угодно невзгод.
В этом месте не было ничего, и одновременно было всё. Никакого чувства голода, жажды, холода или дискомфорта. Ни капли страха, сомнений, мыслей, воспоминаний. Много-много тепла, уюта, комфорта, ощущения исключительной правильности происходящего, текущая сквозь него энергия и всепоглощающая сила. Шэнь Юань почему-то был уверен, что как-то так ощущалась спячка зверя в уютной берлоге, передышка и убежище, нежность, с которой ты возвращаешься домой после безумно долгой смены на работе.
Шэнь Юань жадно ощущал в себе потребность в тепле и комфорте. Ощущал в себе необходимость в стабильности и исправлении, нечто такое, что в обязательном порядке исправить должен исключительно он сам. Шэнь Юань знал, что ему это было нужно, что он тянется к этому, даже если сила давила на самое нутро, останавливая, прося забыть об этом.
Была ли сила безгранична, раз не позволяла ему даже таких мелочей? Чего-то, к чему Юань мог бы потянуться?
Чему-то тёплому. Чему-то сильному. Но такому.. Такому неправильному.
Жар обдает всё нутро Шэнь Юаня, когда в поле его слабого зрения попадают сначала носки обуви затем светлый подол длинной одежды, а потом лицо, хмурое и напряжённое, но кажется, сейчас было не важно, что это было за лицо, одежда и ноги.
Это было жарко, до ожогов на его леденящем нутре, и так неправильно, что даже больно, больно под сердцем и на кончиках его ощущений, но главное, что это было горячо.
Это было теплее нескончаемой силы каменных стен и неправильнее камушка света в такой одинокой и глубокой пещере, это было что-то нестабильное в самом своём фундаменте, и Шэнь Юань как никогда сильно чувствовал, что должен это исправить.
Шэнь Юань тянется к жару и неправильности, пытаясь кричать как можно громче, и не ясно, действительно то был его собственный голос, или источник жара ему отвечал.
Человек в светлых одеждах поворачивает голову на крик и тянет руку. Он всё ближе, и Шэнь Юань тянется навстречу, до тех самых пор, пока наконец-то...
Не стало тепло.