Обмен ролями

      В глубине души Цзяоцю всегда считал себя удивительно живучим лисом. Он пережил не одну войну. Он раненых самостоятельно вырывал из лап монстров и вытаскивал с поля боя. Даже будучи целителем, он часто попадал под удар, но всё равно стойко всё снёс, всё пережил.       Кто бы мог подумать, что его подкосит обычная простуда?       Фэйсяо недовольно цокает языком, отнимая ладонь от его лба.       — Ты горячий.       Цзяоцю привычно мягко улыбается, чуть дёрнув ухом.       — Сочту это за комплимент, — он пытается звучать игриво и бодро, но его голос слишком слаб для этого. — Пчхи! Ох… — ещё и в носу вдруг стало щекотно от обилия пряных запахов, витающих в кухне.       — Рада, что ты не теряешь свой оптимизм, — генерал фыркает и складывает руки на груди. — Разве я не говорила, что запивать хого ледяным молоком, сидя на холодном ветру, было опасной затеей? Даже мне известно, что так легко подхватить простуду!       Цзяоцю тяжко вздыхает, откидываясь на спинку стула, и поднимает усталый взгляд на генерала. У него такое красное лицо, что цветом чуть ли не сливается с острыми перцами, разложенными на разделочной доске. Его морозит, и всё тело ломит. Ему правда тяжело — с непривычки, видимо. Давно он такого не испытывал.       Фэйсяо выглядит так, словно отчитывает несмышлёного солдата, только заступившего на службу, а не взрослого целителя, спасшего не одну жизнь. Да, он знает, что был слегка опрометчив и поэтому заболел. Да, он знает, что переносить простуду на ногах — не лучшее решение. Разумеется, он всё это знает, он же врач!       — Пустяки, генерал, волноваться не о чем, — Цзяоцю, опираясь на скрипнувший стол, встаёт, тут же чувствуя желание сесть обратно — а лучше лечь. — Сейчас сварю бульон покрепче, добавлю в него побольше чеснока и мигом…       — Нет уж, так не пойдёт, — Фэйсяо хмурится и кладёт руку ему на плечо, сжимая для весомости своих слов. — Я не дам тебе раскиснуть. Иди-ка ты, дорогуша, в постель, а я здесь сама управлюсь. И Моцзэ подключу, как только он вернётся.       Цзяоцю изгибает брови в страдальческой мине и опускает уголки губ, оглянувшись на неё.       — Генерал, ну что Вы в самом деле? Какой же я целитель, если сам себе помочь не смогу? Стыдно же!       — Глупости! — упрямо заявляет Фэйсяо, сверкнув голубыми глазами. — Целитель сам себя не лечит — твои же слова? И потом, — она широко улыбается, обнажая белоснежные клыки: — Ты постоянно латаешь меня с Моцзэ и остальных. Это нам будет стыдно, если мы позволим тебе болеть, стоя у плиты.       Цзяоцю тут же хочет ей что-то возразить, но она заглядывает ему в лицо и улыбается чуть мягче, невесомо проводя рукой по его затылку.       — Пожалуйста… позволь в этот раз мне позаботиться о тебе?       По его телу пробегают мурашки от кончиков ушей до самых пяток — уже не от холода. Он на мгновение даже приоткрывает золотистые глаза, сталкиваясь с твёрдым взглядом генерала, приправленным невидимой лаской. Она ведь упрямая и всё равно сделает так, как захочет. Что толку спорить зазря? Цзяоцю тихонько вздыхает и кивает, сдаваясь. Но его хвост всё равно недовольно дёргается, когда он уточняет, слегка нахмурившись:       — Уверена, что справишься, Фэйсяо? Ты ведь на кухню заходишь только чтобы лишнюю бутылку с вином умыкнуть. Сомневаюсь, что Моцзэ будет в восторге, если ты разгромишь тут всё и мы останемся без обеда.       Генерал в ответ на его серьёзный вид только заливисто смеётся. Она разворачивает его за плечи и аккуратно подталкивает в сторону выхода с кухни, приговаривая:       — Ну же, милый, неужели у тебя нет ни капли веры в своего генерала? Я ведь решительно настроена тебя вылечить! Как там твои коллеги говорят? Крепкий сон, обильное питьё и никакого волнения — и простуду как рукой снимет?       Наконец выпроводив его из кухни, Фэйсяо уже собирается захлопнуть дверь, но Цзяоцю вдруг разворачивается и заявляет, прежде чем окончательно уйти:       — Не слушайте моих коллег, генерал, слушайте меня: чем больше жгучего перца в супе и в мясе, тем быстрее я выздоровею.       — Хорошо-хорошо, разберёмся, — Фэйсяо активно кивает головой и снова жестом отсылает его, указывая на расположенную дальше по коридору комнату с койкой. — Пациент ведь не будет спорить с врачом?       Что-то в этой последней фразе ему не нравится, и Цзяоцю кажется, что в ближайшем будущем он может пожалеть о том, что всё-таки дал слабину и послушался. Но за последние дни он был так измотан, что сейчас, во время болезни, на него накатила настоящая вселенская усталость, так что искать подвох в словах взмалмошенной Фэйсяо сил у него нет. Цзяоцю, в последний раз вильнув хвостом, наконец скрывается за дверью спальни.       Наблюдающая за ним всё это время Фэйсяо тоже прикрывает дверь на кухню и довольно улыбается, оглядывая фронт работ, потирая руки. Да, может быть, с искусством приготовления пищи она знакома не так близко, как с искусством ведения войны, но кто сказал, что она совсем ни на что не годна? Генерал она или кто, в конце концов?       — Ну что ж, приступим, — и с деловым видом она, взявшись за телефон, начала выискивать среди контактов нужное имя.

***

      Цзяоцю просыпается, когда чувствует, что запахло жареным — в буквальном смысле. Острый нюх, несмотря на лёгкий насморк, не помешал ему почувствовать хорошо знакомый запах овощного масла и грибов, припущенных на его старенькой чугунной сковороде. Та уже давно впитала в себя яркий сок чили и теперь передавала его всем ингредиентам.       На некоторых планетах говорят, что кашу нельзя испортить маслом, а лекарь с Яоцина Сяньчжоу говорит, что ни одно блюдо нельзя испортить перчинкой.       Цзяоцю приподнимается на локтях и оглядывает погружённую в полумрак комнату. Свет с улицы не пробивается сквозь наглухо закрытые кем-то занавески, но, похоже, снаружи уже наступил вечер. С противоположной стороны, на стуле, он замечает чуть ссутуленую фигуру Моцзэ. Должно быть, генерал отправила его сюда дождаться его пробуждения, но Моцзэ сам не заметил, как задремал, повесив голову, прикрытую капюшоном.       Вздохнув, Цзяоцю кладёт руку себе на лоб. Кажется, температура спала. Сон явно пошёл ему на пользу, хотя он всё ещё слаб. А какое лучшее лекарство от слабости? Конечно же, вкусный ужин. Должен же он оценить труды своего генерала?       Ведомый ароматом свежеприготовленной пищи, он тихонько следует на кухню, стараясь не разбудить Моцзэ. Дверь на кухню приоткрыта: оттуда доносится звон посуды и приглушённое мурлыканье Фэйсяо. Наверное, по привычке начала напевать гимн Сяньчжоу, чтобы не заскучать. Цзяоцю заглядывает внутрь и приоткрывает глаза, разглядывая обстановку.       Несмотря на то, что Фэйсяо развела небольшую грязь, кажется, вся утварь в порядке. На чистой половине стола уже стоят миски с разлитым горячим бульоном и большое блюдо с кусочками варёной крольчатины и овощным салатом. Генерал у плиты доводит до готовности грибы в сковороде на медленном огне, периодически помешивая их. Она насвистывает мелодию гимна, покачивая головой в такт.       Цзяоцю невольно засматривается, прислонившись плечом к косяку.       — Давно я не видел тебя такой… домашней, — он лукаво улыбается, и Фэйсяо дёргает ухом, оглядываясь на него из-за плеча. — Как тебе в роли повара?       Она ловко подхватывает палочками одну грибную шляпку и, подув на неё, кладёт себе в рот. Фэйсяо жуёт быстро-быстро с улыбкой на лице, потом делает глубокий вдох через рот, чтобы остудиться. С её губ срывается смешок.       — Не моё это, — признаётся она. — Воевать со скворчащим маслом оказалось сложнее, чем с мерзостями Изобилия. Но нет такого дела, которое бы не было мне по плечу! — генерал гордо выпячивает грудь вперёд и с довольным видом затушает огонь.       Цзяоцю хмыкает и проходит за стол. В бульоне, пахнущем курицей, плавают кусочки овощей и зелени. Варёное мясо полито медовым соусом. Тёплый салат, в который тут же подошедшая Фэйсяо высыпает припущенные грибы перемешан с имбирно-лимонной заправкой — и это единственная яркая приправа, что он здесь видит. Цзяоцю опускается за стул и поднимает на Фэйсяо обеспокоенный взгляд.       — Генерал, Вы решили нас вместо ужина голодом поморить?       — Ты преувеличиваешь масштаб катастрофы, — она отмахивается, присаживаясь рядом за стол. — Не ты один умеешь лечить, знаешь ли. Я связалась кое с кем и поинтересовалась, что можно и нельзя при простуде. Так вот — острое под запретом.       Цзяоцю ахает, резко вильнув хвостом, и театрально хватается за сердце:       — Кто Вам мог сказать такую глупость?! — он куксится в страдальческой мине. — Да пустой бульон без перца ничем от простого кипятка отличаться не будет! — но больше его волнует не это, а укол ревности от того, что она обращалась к постороннему лекарю, пускай и ради него.       — Ты меня слышал, — Фэйсяо складывает руки на груди и смотрит на него серьёзно. — Сегодня я врач, а ты мой пациент, а пациент с врачом не спорит. Так что, — она придвигает к нему ближе блюдо с кроликом, — ешь.       Цзяоцю с недовольством щурится и тоже складывает руки на груди.       — Фэйсяо, при всём уважении, я взрослый и самодостаточный лекарь. Мне лучше знать, что я могу в таком состоянии есть, а что нет. И вот что я тебе скажу — я хочу свои любимые специи.       Фэйсяо фыркает и ухмыляется.       — Я заперла ящик с приправами на ключ. Не отдам, пока не выздоровеешь.       — Он ведь и когтями открыть его может…       На свободном стуле вдруг появляется Моцзэ. Он тут же берёт палочки в руку и тянется через стол, чтобы положить себе мясо. Генерал смеётся, накладывая себе овощи.       — Может, стоит сделать Цзяоцю маникюр?       Цзяоцю закатывает глаза и качает головой, всё-таки придвигая к себе бульон в миске.       — Очень смешно.       Но больше он не пытается оспорить решение Фэйсяо. Она действительно очень упрямая, но всё же делает это ради него, хочет как лучше. Цзяоцю ценит её заботу и поддержку. Несмотря на то, что он полдня провёл во сне, ей всё равно удалось сохранить тепло и уют на его маленькой кухне, где они почти каждый день вот так собираются вместе за обедом или ужином. Это дорогого стоит.       Цзяоцю отрывается от своей миски и, приоткрыв глаза, поднимает взгляд на Фэйсяо и Моцзэ. Генерал рассказывает об своих планах на завтрашний день и о том, что ему для неё нужно будет сделать. Моцзэ молча жуёт и слушает, кивая в подтверждение.       На лице Цзяоцю расцветает улыбка. Несмотря на относительно пресный для него вкус блюд, он доволен сегодняшним ужином. Потому что Фэйсяо приготовила это с мыслями, как бы не навредить ему. Потому что он снова мог разделить еду со своими близкими. Разве может быть что-то ценнее этого?       — Фэйсяо, — негромко зовёт он, когда генерал прерывается, чтобы прожевать шляпку шиитаке. — Я чувствую себя гораздо лучше.       Фэйсяо удивлённо моргает и тут же одаривает его тёплой улыбкой.       — Я рада это слышать, — но вдруг она хитро щурится и добавляет: — Но перец всё равно не дам.       Цзяоцю в ответ смеётся искренне и заливисто.