Маленькая проблема

Тик-так-тик-так-тик-так. Манфреду хочется достать из-за пазухи револьвер, прицелиться в эти клятые часы настенные часы над дверью и выстрелить. Тик-так-тик-так-тик-так. Правда револьвер он с собой больше не носит — после того случая, когда его пытались ограбить у банкомата прошло почти три года. Шокера вполне хватает. И Констанция перестала переживать, что он однажды прострелит себе что-нибудь. Тик-так-тик-так-тик-так. Манфред ерзает, безуспешно пытаясь устроиться поудобнее на этом кошмарном стуле. Интересно, их специально делают такими, чтобы люди меньше шатались по больницам. Тик-так-тик-так-тик-так. Амелия сказала, что ему не обязательно приезжать — и Манфред полностью согласен. И тем не менее он здесь. Сказывается привычка все контролировать. Он должен лично убедиться, что все пройдет хорошо, а потом она исчезнет из его жизни навсегда, как и обещала. Со своими серыми глазами, тихим голосом и кудрявыми волосами, с которыми она безуспешно пытается сладить с помощью заколок. Со своей улыбкой, озаряющий каждый угол его кабинета Тик-так-тик-так-тик-так. Манфред едва не подпрыгивает, когда кто-то осторожно трогает его за плечо. Он недовольно поворачивается и видит невысокого лысоватого мужчину. Врач, который ведет беременность. Манфред не собирается запоминать ничего, что с ней связано, вот и фамилия врача выпала из памяти. На бейджике написано “Чад Андерсон” и он собирается забыть об этом, как только выйдет из больницы и сядет в машину. — Господин фон Карма, ваша … — Моя племянница, — с нажимом произносит Манфред. — Ваша племянница … — соглашается доктор Андерсон, — боюсь, возникли осложнения — Что еще? — Манфред раздраженно дергает подбородком. Он отвалил этим коновалом кучу денег, почему, черт возьми, они просто не могут сделать свою работу? — Сколько она еще здесь пробудет? Впрочем, неважно, просто пришлите мне счет и делайте все что нужно. Через три часа самолет с его женой и дочерью приземлится в международном аэропорту Лос Анджелеса и Манфред должен быть там. Лимузин ждет его на парковке, подарки закуплены: набор шелковых платков от “Барского портного” для Констанции и 3-D или как там называется эта новомодная ерунда паззлы для Оливии. Он даже взял выходной чтобы провести его с семьей. У него нет времени на эту ерунду! Доктор Андерсон смотрит на него с состраданием и Манфреду за это очень хочется ткнуть его шокером. Посмотреть как оплавиться кожа и вытекут глаза. — Она что — в коме? Ситуация — как в дурацком ситкоме которые, к его великому недовольству, пачками смотрит Оливия. Доктор чью фамилию он скоро забудет садится рядом. — В случае мисс Блейк аборт был бы лучшим вариантом. У нее было очень слабое сердце. Аборт. Когда Амелия впервые показывает ему положительный тест он произносит именно это слово — своим непреклонным железным голосом Короля Прокурора и впервые слышит от нее такое же непреклонное “Нет”. — Я ничего у тебя не попрошу, — говорит она. — Ты никогда о нас не услышишь, — говорит она. — Он будет только мой, — говорит она. Манфред сжимает трость. — В каком это смысле было? — грубо спрашивает это. Этого не может быть. Он все сделал совершенно, как всегда. Лучшая клиника. Лучшая врачи. Лучшая палата. — Мне очень жаль, — тихо произносит доктор Андерсон. Однажды Манфред видел человеку, угодившего под асфальтоукладчик. Раздробленный череп из которого сочилось что-то серое еще какое-то время снился ему в кошмарах. Примерно так он чувствует сейчас. Как будто ему раздавили череп. Она не могла так поступить с ним. Не могла нарушить обещание. — Но ребенок совершенно здоров, — осторожно добавляет доктор Андерсон, выждав несколько минут. — Когда вы собираетесь на него взглянуть? Констанция… Когда он явится в поместье с ребенком от экономки она едва ли укажет ему на дверь его собственного дома. Она просто уедет сама. И возьмет Оливию. И дальше они будут общаться через адвоката. — Я? — удивленно отвечает Манфред. — Никогда. * Он может попасть в семью алкоголиков или сектантов. Манфреду плевать. Он может оказаться в патронажной семье вместе с десятком братьев и сестер, потому что деньги там любят больше чем детей. Манфреду плевать. Он может остаться в приюте навсегда — особенно если унаследует нелюдимость Манфреду и болезнь своей матери. Манфреду плевать. У него есть ребенок. И будут другие. Настоящие фон Карма. Совершенные. * —Материальная помощь? Грегори Эджворту? — Манфред саркастически выгибает бровь, даже и не думая лезть за бумажником, — Неужели кто-то из людей Ганта наконец прострелил ему колено, когда он пролез на место преступления? Давно пора. — А вы же наверное не знаете — У его секретарши язык без костей, но она настоящий профессионал и единственная, кто готов терпеть паскудный характер Манфреда, и ради этого он готов идти на уступки. Что бы о нем не говорили, он умеет мириться с недостатками других людей, — Такое несчастье. Его жена совсем недавно родила и у нее случилась послеродовая депрессия, и вот несколько дней назад она и себя и сына … * — Господин фон Карма? — Грегори Эджворт выглядит так, словно его выбросили из машины в незнакомом городе, предварительно избив мешком с песком. У говорит и двигается так, словно не совсем понимает, где он находится, а обычная нейтральная улыбка больше похожа на оскал, — и зачем вам понадобились мои скромные услуги. Офис у Эджворта действительно скромный — многие адвокаты считали, что мебель для клиентов должна быть дорогой и даже влезали в кредиты, но этот похоже не из их числа. Манфред откидывается в кресле — немногим удобнее чем то, что было в больнице и внимательно смотрит на застывшего в дверях мальчишку в дурацком котелке. — Реймонд, иди поставь чайник, — правильно истолковывает его взгляд Грегори Эджворт, а когда мальчишка скрывается на крохотной кухне возвращает внимание Манфреду. — Я бы сейчас охотно пошутил на тему не убийства, но учитывая вашу привычку носить с собой шокер она может оказаться правдой. Поэтому я весь внимание. Манфред презрительно морщится. Он здесь не для того, чтобы поддерживать бородатые шутки. Он снова и снова прокручивает в голове слова секретарши: “он так мечтал о сыне, бедняжка. Всем показывал фотографии детской. Но … вот так”. — Эджворт, — возможно, он совершает ошибку. Ему откровенно не хочется об этом думать, — у меня к тебе деловое предложение. * — Господин фон Карма, доброе утро. Манфред застывает у дверей зала суда, а потом оборачивается. У его сына умные серые глаза и белые волосы без всякого намека на кудри — зато челка такая, что под ней можно спрятаться от дождя. У его сына дешевый твидовый костюм, явно купленный на распродаже, значок адвоката на лацкане и галстук, которым, по скромному мнению Манфреда, хорошо бы сжечь. Он не может избавиться от мысли, что фамильный воротник смотрелся бы куда лучше. Мальчишка не настоящий фон Карма. Но он победил прокурора Пейна, знаменитого убийцу новичков меньше чем за два минуты (Франциска справилась бы за одну). Манфред, конечно, не следит за его карьерой — много чести, просто прокуратура это одна большая деревня. — Эджворт, — он поджимает губы. — У тебя должно быть весомая причина меня задерживать. — Я насчет отчета о вскрытии. Вчера вечером была проведено повторное вскрытие. Жертва погибла не мгновенно. Я слышал, вы получили документы сегодня утром, и несомненно собирались поделиться этой информацией со стороной защиты. Поэтому решил оповестить вас, что я уже в курсе.— на губах Эджворта-младшего расцветает торжествующая ухмылка и Манфред будто бьется об зеркало. — Хорошо, что хоть кто-то из адвокатов берет на себя труд проверить документы перед заседанием. — холодно отвечает он. В конце концов, обновленный отчет — не единственный его козырь. Эджворт еще не представляет, что его ждет. — Согласен. Пусть победит тот на чьей стороне истина. Манфред молча смотрит на протянутую руку. Все в суде знают, что он не обменивается рукопожатиями с адвокатами. Просто этот мальчишка очень борзый. Сегодня он узнает, где его место. Грегори Эджворт конечно не мог не забить ему голову этой чушью про истину. Смешно. Правосудию нужно виноватые — вот и все. — Именно так я и собираюсь поступить, — Манфред разворачивается к нему спиной и входит в зал суда.