1. Не сестра (Люди Иск: Дни минувшего будущего)
12 сентября 2024 г. в 00:23
— Что ты задумал?
Набатом стучит в ушах вопрос Логана, когда в вену входит игла. Чарльз обещал сам себе не делать этого больше, клялся и божился. Но на коляске тихо по дому не проедешь, да и телепатия сейчас не нужна.
Даже наоборот.
Обещания Ксавьер держит из рук вон плохо. Это уже очевидно.
Чарльз втягивает носом воздух и поднимается на чуть подрагивающих ногах. Дерьмовое средство, зато работает. Только так и никак иначе он может сейчас, в ночи, добраться до комнаты Рейвен.
Она еще здесь, никуда не улизнула. И это — последний шанс. Для них всех. Для него самого тоже.
Он не может просто так отпустить ее. Но и удержать силой не может. Чертов замкнутый круг.
Половицы-предатели скрепят под ногами, но Чарльз далеко не первый год живет в этом особняке и знает, куда стоит наступать. Как знает, что от даже от малейшего скрипа открываемой двери Рейвен проснется.
Так и происходит.
Судя по всему, она даже не спит. Садится на кровати и щелкает прикроватным ночником, стоит ему только закрыть за собой дверь.
— Мы обо всем уже поговорили.
У Рейвен (Мистик) синяя голая кожа и пронзительные желтые глаза, горящие вызовом.
«Давай, попытайся пробиться сквозь мою броню, Чарльз. Посмей. Только попробуй заболтать».
— Нет, Рейвен, — он примирительно поднимает руки вверх, вступает в полоску света и не отводит глаза, когда ему предстает она вся — статная, гибкая, совершенная.
Он может сколько угодно бросаться на Эрика. Обвинять и душить собственной злостью за то, что по его вине лишился ног. И вины за это испытывать не будет. Но обвинять его во всем Чарльз не может, потому что знает прекрасно — в чем-то Леншер прав. Как минимум в том, что Ксавьер действительно не удержал, сам оттолкнул, ошибся.
Привык, что Рейвен с ним всегда. Эгоистично не представлял, что будет по-другому.
А когда задумывался об этом хоть на миг, то просто сбегал от собственного разума. Запирал это как можно дальше и кричал всем и каждому, что Рейвен, милая Рейвен со светлыми золотистыми волосами, его милая сестра.
Ведь сестер можно целовать. Только в щеки, волосы и запястья.
Эрик говорил Рейвен, что та она, настоящая, естественная, совершенна. И Чарльз не в силах ничего на это возразить, потому что Магнито прав. Прав в том, что смог сказать то, что Ксавьер старательно засовывал сам себе в глотку.
И «потому что хотел защитить» — здесь слабое оправдание. Если только от самого себя.
Рейвен не может знать, что происходит у Чарльза в голове. Но она внимательна и наблюдательна по природе, а потому говорит:
— Вижу, глаз ты не отводишь. Решил доказать, что такая я тебе не противна?
Насмешка в ее голосе режет, но Ксавьер только качает головой. Маска с мягкой улыбкой на губах, предназначенная ей одной, так и норовит соскочить, обнажить перекореженное нутро профессора.
— Ты никогда не была мне противна. Позволишь? — он указывает глазами на край кровати.
Маленькой, уставшей от целого дня ношения чужого лица, Рейвен в своей естественной форме залезала в кровать и просила Чарльза читать ей сказки. Только вот тогда она натягивала одеяло до самого носа, и только блестящие в полутьме желтые глаза жадно следили за тем, как Ксавьер углубляется в книгу.
Сейчас Рейвен с перемотанной ногой демонстративно лежит поверх одеяла и наблюдает за ним с внимательностью дикой кошки. Отмахивается, мол, ну не прогонять же, и Ксавьер послушно опускается.
— Никогда? Несколько часов назад, на кухне, ты от меня глаза прятал, как будто бы тебе стыдно смотреть на то, какая я, — фыркает Рейвен. Чарльз не может сейчас читать мысли, но знает, что от ее гнева остались лишь слабые отголоски. Не истлевшие угли.
— Я бы выразился, что неудобно. Неудобно смотреть на мою голую сестру одновременно с двумя другими мужчинами, — в животе сворачивается теплый клуб. А Рейвен смотрит ему в лицо, не моргая, пару безумно долгих мгновений, а потом ее пробирает дикий смех.
Она зажимает себе ладонью рот и сгибается пополам, пытаясь пережить приступ. А Чарльз просто улыбается, ощущая, как внутри все переворачивается.
Он словно сделал первый шаг на ходящий ходуном подвесной мост. А пройти его предстоит до конца.
— Ты серьезно, Чарльз? — Рейвен утирает слезы с глаз, подаваясь к ближе.
— Да.
Он хотел бы сказать, что никогда не врал ей. Но это будет ложью.
— И ты пришел сказать, что все время избегал меня не потому, что я синяя, а потому, что голая? Знаешь, насколько абсурдно это звучит?
— Рейвен…
— А сейчас ты вновь начнешь говорить о том, что хочешь меня защитить. Что сможешь это сделать, — она вдруг подтягивает поврежденную ногу под себя, становится еще ближе и вглядывается так пристально, словно бы сама хочет в черепную коробку заглянуть, — пытаешься смягчить меня. Приходишь сам, вот таким, и даже не думаешь лезть мне в голову. К чему это все, Чарльз? Вновь попросишь меня не убивать Траска.
— А ты вновь скажешь, что правильнее будет сделать это, — собственная усмешка выходит ломаная, кривая. Ксавьер чувствует это, хоть сам и не видит, — ты ведь прекрасно знаешь, что я не могу тебя заставить что-то сделать или, наоборот, не делать.
И ведь мог, — повисает в воздухе невысказанной правдой.
— Поэтому так любезно направил ко мне Хэнка. На что только ты рассчитывал, не понимаю? — ни на что особо, в самом деле, — не понимаю тебя, Чарльз, — тихо и горько. Ксавьер сжимает челюсть крепче.
Так увлеклись проблемами людей и мутантов, что позабыли собственные. И вот, к чему это привело.
Только он все равно говорит, словно оправдываясь:
— Хэнк скучал по тебе.
— И все же ты скучал сильнее, — пожалуй, впервые он слышит в голосе Рейвен не твердую решимость и горькие отголоски пережитого, а вину. Звенящую и отливающую влагой в почти родных глазах.
Предатель, неужели рассказал все? Не за этим ведь Ксавьер его отправлял в Рейвен.
— Скучал, — соглашается Чарльз. Он уже на середине того самого подвесного моста. У него права ни вильнуть вбок, ни сбежать назад, — как я мог не скучать по тебе, когда раньше ты всегда была рядом?
— Я повзрослела. Ты тоже изменился. Отчасти. Остался все-таким же эгоистом, безнадежно смирившимся с окружающим нас миром…
— У меня было над чем подумать, пока сидишь в инвалидной коляске, — усмешка вновь против воли ломает его губы. Рейвен же поджимает свои.
Жалеет ли она, что в тот день ушла с Эриком? Чарльз не знает ответа. Хотя очень бы хотел.
— Сейчас ты пришел ко мне своими ногами.
— Потому что так надо было.
— Кому?
— Мне самому.
Это было больно. Чуть ли не больнее, чем простреленный позвоночник. Не видеть и не чувствовать рядом ту, которая всегда была рядом. Тогда Чарльзу ничего не хотелось сильнее, чем открыть однажды глаза и увидеть склонившуюся над ним Рейвен.
Любую.
Он вслушивался в мысли персонала больницы, Мойры и Хенка, и мечтал узнать в ком-то из них блудную Мистик.
Надежда угасла спустя 3 года. Чарльз сам загасил ее окончательно. Осознал, что лишился важной составляющей собственного внутреннего механизма. Потом вернулись голоса в голове, боль от которых и боль физическую заглушило лекарство.
А боль внутри никуда не исчезла. На помощь пришел крепкий алкоголь. А потом и признание с повинной.
Целовать Рейвен — до одури горько. Чарльз выдыхает ей в губы короткое «прости».
Прости, что так поздно. Прости, что я хочу сделать все, чтобы тебя спасти. Прости, что сделаю только то, что сама позволишь. Прости, что я вообще это делаю. Прости, что я не он.
Одно сплошное «прости».
Ксавьер ждет, что его оттолкнут. Он к этому готов. Но Рейвен сама теряет голову, сама обхватывает его лицо ладонями и прижимается вплотную. На их губах мешается соленая горечь.
— Ты совершенна, — выдыхает Чарльз, когда отстраняется, чтобы глотнуть кислорода, — И больше всего на свете я боюсь, что ты вновь меня оставишь. Уже навсегда.
— Глупый Профессор Икс, — усмехается Рейвен, плавно спуская руку с его щеки. Проходится по заросшему щетиной подбородку, поддевает ногтем, — я сама не хочу умирать. И не умру. Слышишь?
Ксавьер не слышит. Вновь привлекает к себе для объятий и целует в рыжую макушку. Как когда-то давно любил часто делать. Синие чешуйки топорщатся под его руками.
А потом растворяются в синеве ночного сада, когда Рейвен ловко скользит в приоткрытое окно.
Вернуться она не обещает.
Но Чарльз точно знает, что вернется. Если останется жива. Ксавьер не сможет спасти ее от Траска. Но от самой себя — да. А сама Рейвен должна спасти его.
Действие лекарства заканчивается. В этот раз он выбрал небольшую дозу.