Тишина

В середине выходного дня город привычно оживлён: людей и машин много на каждой улице, и из-за этого в воздухе стоит гул, настолько привычный для жителей, что незаметный, хоть и громкий. Но в белоснежной больничной палате царила мёртвая тишина, нарушаемая разве что звуками кардиомониторинга. Высокая звукоизоляция не пропускала сюда бурлящую за стенами жизнь, а внутри некому было шуметь. Ван едва ли мог заставить себя лишний раз пошевелиться, чтобы сменить позу, когда тело начинало затекать от долгого сидения у койки в одном положении. Вряд ли он сумел бы выдавить из себя хоть звук, даже если бы захотел. Хиро так и не очнулся. Его перевезли в Токио ещё около недели назад, и всю эту неделю Ван сдвигал все свои планы, как мог, чтобы выкроить время и приехать сюда к нему, каждый раз, как впервые, волнуясь и тихо надеясь, что, войдя в палату, застанет парня в сознании. Как только начинались часы посещения, Ван тут же материализовавывался в дверном проёме, занимал своё место слева от кровати Хиро и не отходил, пока его не выпинывали врачи. Хотелось бы думать, что больной просто спит, и скоро, проснувшись, снова одарит Ямано своей скромной улыбкой. Но Хиро никогда не спит так спокойно и тихо, кроме одного единственного известного Вану случая: когда они засыпают вместе. Озора может долго вертеться у него в руках, словно неугомонный пушистый котёнок, а потом вдруг, найдя удобную позу, затихнуть и засопеть. Эта картина во всех деталях хранится в памяти Вана, и то, что он видит перед собой сейчас, в сравнении с ней выглядит ужасно неестественно, будто дурной сон. «Мне сказали, что на людей в коме могут хорошо повлиять близкие рядом, — мысленно обратился к пациенту парень и склонил голову набок, не сводя с чужого лица тоскующего взгляда. — Не знаю, чувствуешь ли ты моё присутствие, но я в любом случае буду здесь до тех пор, пока ты не вернёшься, Хиро». Он легонько провёл пальцами по прядям полуночного цвета, заправляя их за ухо. Раньше на левой стороне лица Хиро были бинты, но сейчас травмы, полученные в битве, уже практически зажили. Раны не были так серьёзны, чтобы вызвать состояние комы. Но тогда что произошло? Ван уже давно устал ронять слёзы, прокручивая в голове события того дня перед сном, устал сокрушаться и молиться, устал скучать и паниковать. Вся боль, всё отчаяние и вся горечь внутри него смазались в одно большое опустошающее чувство, стянувшееся чёрной дырой где-то под рёбрами рядом с сердцем и мешающее свободно дышать, будто кто-то с силой вжимал его грудную клетку в стену. Он просыпался по ночам от кошмаров о том, как своими собственными руками наносит Хиро повреждения, а тот, словно из песка, рассыпается на мелкие частички и рассеивается в воздухе, сыплясь сквозь дрожащие окровавленные пальцы. Просыпался и больше не мог уснуть снова. Дни шли как будто в тумане, голова, словно опущенная в воду, едва работала, и было невыносимо заниматься даже самыми простыми и базовыми делами. Ни для кого вокруг не было секретом, что Ван Ямано разбит, но он до последнего старался вести себя на людях так, словно всё хорошо, чтобы не заставлять других переживать. Если бы Хиро видел это, он бы непременно сказал, что Ван должен позволять себе быть живым человеком с переживаниями и страхами, и что всё, что он чувствует, важно, приобнял бы и напомнил, что он всегда рядом, если тот захочет кому-то выговориться. Иронично. Спасатели Миров забрали у Вана единственного человека, с которым он спокойно мог давать слабину, и теперь некому плакаться в плечо из-за того, что Хиро не просыпается, кроме самого Хиро. — Я убью тех, кто это сделал, — едва слышно прошуршал Ямано сквозь зубы сам себе. Он был убеждён, что всему виной промывка мозгов, хотя всё ещё не имел представления о том, что конкретно это было. Может быть, они вмешивались в работу мозга Хиро и задели что-то важное. Контроль разума ли? Выглядело это по-другому. Гораздо страшнее надзирателей. Вану не давали покоя мысли о последней встрече с синеволосым парнем перед тем, что с ним сделали злодеи. Это было незадолго до того, как он оказался на крыше небоскрёба в другой стране. Он выглядел до смерти напуганным чем-то, но отмахивался от всех попыток парня в красном выяснить в чём дело, уверял, что ему просто приснился кошмар, от которого он ещё не отошёл. Ван не стал заострять на этом внимание тогда, но сейчас для него было очевидно, что это не совпадение и не случайность. Хиро что-то знал. Но почему не захотел рассказывать? Беспокойно поблёскивающие сквозь линзы очков глаза замерли на неподвижных кистях рук Озоры. Сейчас они казались безумно хрупкими и тонкими, будто фарфоровыми, несмотря на то, что Вану как никому другому хорошо было известно, насколько удивительные вещи эти руки могут делать. «Хиро сильный, он обязательно очнётся», — твердил он себе ежеминутно, но с каждым днём кома длилась всё дольше, кожа больного бледнела всё сильнее, ветер на улице у входа в больницу выл всё яростнее, а продолжать надеяться было всё сложнее. Хотелось бы просто сжать его ладонь в своей, как они делали лет пять назад, чтобы чувствовать поддержку друг друга в тяжёлые моменты... Движение. Затуманенный взгляд уловил какое-то изменение в застывшей картине перед собой. Ван замер и, ещё даже не успев понять, что именно он увидел, ощутил, как через всё его тело словно проходит разряд электрического тока. В следующий момент ошарашенный мозг сквозь беззвучные крики носящихся в черепной коробке мыслей сумел обработать то, что лицезрел, и поставил парня перед фактом: Хиро только что слабо пошевелил пальцем руки. Ван задохнулся. Он вскочил на ноги, не сводя с койки округлившихся глаз, сразу же, как только вообще смог вспомнить, как двигаться, и молил всех возможных богов, чтобы это не оказалось галлюцинацией или сном. — Хиро? Вану казалось, стук его сердца стал настолько бешено громким в звенящей тишине палаты, что отражался эхом от гладких стен и заглушал собой все аппараты жизнеобеспечения. Он схватился одной рукой за спинку стула, на котором до этого сидел, чтобы случайно не упасть, потому что голова уже начинала идти кругом от волнения. Реагируя на оклик парня и оправдывая его надежды, Озора смог повторить движение спустя долгие и мучительные полторы минуты. Тот уже готов был расплакаться. Кажется, он не дышал всё это время. — Хиро... — Выдохнул Ван. — Слава Богу... Он, хоть и очень хотел, опасался прикасаться к телу парня, будто мог спугнуть его, сбить и потерять снова, поэтому просто сделал шажок к койке на ватных ногах и чуть наклонился. Наверняка подключенные к Хиро приборы тоже засекли какие-то изменения, но Ван совершенно не обращал на них внимания, для него сейчас не существовало больше ничего, кроме небрежно раскиданных по подушке прядей синих волос. — Ты меня слышишь? Стараясь не моргать, он отсчитывал секунды. Раз, два, три, четыре... Тринадцать... А не слишком ли быстро он считает? Сколько прошло, двадцать секунд? Двадцать пять? Большой палец Хиро дёрнулся. Кажется, ему требовалось приложить невероятные усилия, чтобы сделать это, но он старался пошевелиться так скоро, как получалось, и на этот раз сигнал вышел более резким и торопливым. Это движение могло означать абсолютно что угодно, вплоть до ничего, но Ван был уверен, что на его вопрос ответили утвердительно, он практически мог это чувствовать. Губы сами собой растянулись в слабой улыбке. Дышать вмиг стало легче. — Хорошо, — парень окинул палату взглядом, пытаясь сообразить, что ему делать дальше, и остановил взор на двери. — Я... Побегу за врачами, скажу им, что ты шевелишься. Скоро вернусь.

***

В следующий раз в палату его впустили уже когда пациент пришёл в сознание окончательно. По словам врачей, первым, что Хиро произнёс, когда заново научился пользоваться голосовыми связками, было имя Ван. Парень выглядел подавленно и вяло, но восстанавливался невероятно быстро и спустя непродолжительное время уже смог свободно двигаться, пусть и неуклюже. Ван усмехнулся, услышав об этом: кто бы сомневался? Озора всегда быстро ко всему приспосабливается. — Хиро! — Парень в очках чуть ли не подпрыгнул от радости, встретившись взглядом с родными карамельными глазами. Большим облегчением было видеть, что они снова прежние. — Как ты? — Привет, Ван, — тот печально улыбнулся в ответ. С ответом на вопрос он медлил. Уже по инерции Ямано двинулся к стулу с левой стороны от койки, и синеволосый медленно поворачивал голову вслед за ним. И вот уже они оба сидели, глядя друг на друга. — Всё в порядке, — наконец отозвался Хиро после паузы, опустив голову. — Мне очень жаль, что всё так обернулось. И что твой новый Ахиллес... — Не бери в голову, — помотал головой Ван, успокаивающе похлопав того по плечу. — Ты не представляшь, насколько это всё мелочи для меня по сравнению с твоим благополучием. Я так счастлив, что ты поправляешься. — Я знаю, — хихикнул Хиро. — Я слышал и помню всё, что тут происходило, пока я был в отключке. Спасибо, что приходил и разговаривал со мной. Ван вспыхнул, вспоминая, как жаловался ему на всё и постоянно повторял, что безумно устал и соскучился, думая, что тот об этом никогда не узнает. Отныне больше с не подающими признаков жизни людьми разговаривать он не будет. — Я не хотел, чтобы ты так убивался, но мне очень приятно знать, что я настолько важный человек для тебя. И ты для меня тоже, кстати. Озора поднял на него полный теплоты и благодарности взгляд, но скрыть в нём тени смятения, вины и страха ему не удалось даже так: Ван всегда считывал в его поведении эту внезапную безмолвную тревогу, если она была. Почти как в тот день, когда они в последний раз виделись. Парень решил, что обязан спросить об этом снова. Пытаться выведать что-то о собственном похищении у Хиро бесполезно: очевидно, он не помнит, ведь был без сознания, когда его туда доставили. Вряд ли кто-то там объяснял ему, кто каким способом собирается промыть его мозги и зачем. Но, возможно, теперь он сможет объяснить, что за подозрительный кошмар ему снился незадолго до этого. — Скажи мне, — мягким аккуратным тоном начал Ямано, — тебя что-то тревожило в нашу последнюю встречу? Что-то связанное со Спасателями Миров? Озора заметно напрягся, и Ван уже успел испугаться, что слишком рано и внезапно начал неприятный для него разговор, но тот кивнул и подал голос раньше, чем он успел извиниться и сказать, что не заставляет об этом рассказывать. — Я должен был сказать раньше, — вздохнул Хиро. — У меня было видение в тот день. «Так и знал!» — пронеслось в голове у Вана, но вслух он лишь протянул: — Вот оно что... — Это было... Ужасно. Хиро начал описывать то, что видел, во всех сохранившихся в его голове подробностях, и чем дальше шёл рассказ, тем большую концентрацию ужаса Ямано мог наблюдать в его глазах. Сначала это была крыша небоскрёба. Парень даже запомнил примерное его расположение по виду оттуда вокруг. Там стояли Джастин и Арата, они противостояли Императору М5 как могли, но тот был слишком быстр и силён. За ним не получалось угнаться, а все атаки он легко отражал своим молотом, сделанным, судя по всему, из чего-то невероятно крепкого. В какой-то момент Император М5 схватил практически поверженного Ахиллеса Дид за шею и швырнул вдаль, как мяч для метания. Робот полетел прямо в сторону крыши, и Арата, не успевший среагировать, получил по голове своим же LBX, после чего потерял сознание. Джастин не успел предотвратить столкновение, но поймал падающего ребёнка, не давая ему травмироваться ещё больше. Дальше видение переключилось на другую локацию, и Хиро увидел в одном помещении Джастина и Вана. Напротив них стоял Арата с каким-то бешеным блеском в глазах, и было очевидно, что с ним произошло что-то плохое. Двое парней пытались остановить его, но сражаться с юным Аратой было сложно, потому что страшно случайно нанести ему вред в процессе. Мальчик тихо скомандовал что-то Императору М5, и пока Ван с Джастином были сосредоточены на битве с Д Регьюдом, никто не заметил, как второй робот возник за спиной одного из них. Хиро услышал один звук за всё видение, и этим звуком был удар молота. Император М5 атаковал Вана и глубоко ранил его: бордовый свитер потемнел, пропитавшись кровью. Парень пошатнулся и выронил экстроллер из рук. Видение оборвалось. Ван, услышав это, невольно потянулся рукой к грудной клетке, проверить, точно ли там сухо. Сказать, что он ужаснулся, значит ничего не сказать. Мысль о том, что он мог погибнуть, да ещё и от рук изобретённых его отцом и ставших смыслом его жизни LBX, безусловно, звучала жутко и трагично, но куда больше пугало то, что Хиро видел эту сцену своими глазами во всех деталях без какого-либо предупреждения или пояснения. Это действительно было сравнимо с жестоким кошмаром. Парень глядел на нервно кусающего губы Озору с сожалением. — Я нашёл тот небоскрёб в Интернете кое-как. Оказалось, он в Городе Л. Прилетел туда, попытался прибить этого Императора, сказал Джастину, чтобы они с Аратой уходили оттуда... — Хиро снова звучал обеспокоенно, словно проживал это во второй раз. — Я не знаю, почему не сказал тебе об этом сразу, правда. Мне почему-то казалось, что будет лучше, если я займусь этим сам. Просто ты бы наверняка отправился туда со мной, и кто знает, что могло с тобой там случиться... Я очень испугался за тебя. Не мог допустить, чтобы с тобой что-то случилось. — Хиро... — Я не подозревал, чем это закончится, и не хотел ничего из этого. Мне очень жаль... Из-за меня могли пострадать люди, я должен был найти другой способ не дать видению сбыться, сообщить кому-нибудь, попросить о помощи. Не выдержав, Ямано притянулся ближе и аккуратно обвил поникшего парня руками, стараясь не прижиматься к нему слишком сильно, чтобы не сделать больно не успевшему окрепнуть телу. Синеволосый тут же, будто только этого и ждал, прильнул к нему в ответ и уткнулся в чужое плечо носом, горько усмехнувшись. Ван не мог выразить словами, насколько сильно он им восхищался, особенно теперь. Хиро спас ему жизнь почти ценой своей собственной, закрыл собой Арату, приняв на себя удар, пошёл на такие риски, чтобы предотвратить исход, в котором проливается кровь... Безграничные решимость и отвага — то, что Ван всегда обожал в нём, и то, чему в нём всегда будет поражаться. Образ похищенного Спасателями Миров Хиро с налившимися алым цветом глазами сложился в голове окончательно. Он даже не просто невинная жертва обстоятельств... — Мой герой, — ласково прошептал Ван. — Ты ни в чём не виноват. Из нас всех ты пострадал от этого больше всего, и мне безумно жаль, что тебе пришлось так несладко. То, что ты видел, то, что ты пережил — это всё ужасно. Но ты со всем справился как нельзя лучше. Ты невероятный. Озора зашевелился, высвобождая руки, и ответил на объятия уже полноценно. Настолько крепко, что бедный им обнимаемый почти забеспокоился уже за собственные кости. Послышался то ли всхлип, то ли вздох, скромный и тихий. — Как я рад, что ты жив. — Это благодаря тебе. Хиро тихо рассмеялся в чужое плечо, и в воздухе повисла умиротворённая тишина. Высокая звукоизоляция не пропускала сюда внешнюю суету, а внутри некому было шуметь. Два парня сидели рядом почти неподвижно, вслушиваясь в сердцебиение друг друга, и никакие слова им были не нужны, хотя сказать и было что. Теперь у них достаточно времени на то, чтобы вместе помолчать.