Клац

Клац. Клац. Клац-клац-клац. Обычно Ракета любил металлические звуки — если это были звуки хорошо отлаженного им механизма. Но это клацанье было ему незнакомо, это раз, и два — оно раздавалось из-за спины. Словно кто-то к нему подкрадывался. А Ракета терпеть не мог, когда к нему подкрадывался кто-то незнакомый. Ракета выбрался из внутренностей полуразобранного ремонтного робота, бережно придерживая сумку с добычей. Зря что ли он два часа перебирал схему за схемой и провод за проводом! Клац-клац-клац. Звук был неправильный, неравномерный, словно у того, что двигалось, металлической была только одна сторона. «Протез», — подумал Ракета и тут же усомнился. Протезы были его слабостью, и он знал об этом. Они завораживали и одновременно вызывали в груди странное ноющее ощущение, которое Ракета предпочитал игнорировать. Он юркнул в щель между двумя покорёженными стенными панелями и прижался к полу. Повел носом — свалка воняла, как полагается свалке на нижнем ярусе космической станции: пластик, смазка, пыль и все прочие прекрасные и привычные запахи. Клац-клац. Теперь звук раздавался сбоку и немного снизу. И что бы это ни было, органикой оно не пахло. Ракета прижался к полу и выглянул из своего укрытия. Клац. Что-то маленькое и белое шевельнулось впереди, выползло на пустой пятачок, клацнуло ещё раз и замерло. Мигнули два розовых диода. Раздалось еле слышное жужжание. Ракета затаил дыхание. А потом осторожно протянул вперед лапу. — Ну, привет, — сказал он. Робот переступил передними ногами, подбираясь ближе, и опять замер. Клацанье раздалось снова — теперь Ракета видел, что одна из ног неисправна. Что этот крошечный «спайдербот», ремонтник и уборщик, делал здесь, на самом дне станции, где бесполезно убирать и нечего чинить? Розовые диоды снова мигнули. — Сбежал, да? Я не осуждаю, парень, но тебе бы смазать колено. Никогда не знаешь, как далеко придётся бежать. Робот еле слышно пискнул, но никуда не сдвинулся. Во всех приличных местах уборщиков программируют реагировать на появление разумных существ и прятаться. Этот явно был неисправен — или не распознал в Ракете разумное существо. Типичная ошибка. Ракета фыркнул. Робот снова мигнул диодами и вдруг попятился. — Стой-стой-стой. Я не над тобой смеюсь, приятель. «Он слишком маленький, чтобы быть самостоятельным», — сказал себе Ракета. За этот тезис неизбежно цеплялась следующая мысль, неприятная настолько, что он весь подобрался и приготовился прыгнуть. «Но ведь им может кто-то управлять». Кто-то может наблюдать сейчас за Ракетой через объектив крошечной камеры. Сам Ракета непременно бы такую установил. Клац. Ракета поморщился. Звук царапнул где-то внутри головы, будто чем-то острым вели прямо по обнажённому мозгу. Горло перехватило. «За чем тут следить, на этой помойке? За бесценным ржавым хламом?» У малыша нет речевого модуля, но на речь он реагирует. Ещё бы знать, какое слово запускает командный протокол. Ракета почесал в затылке. — И как к тебе обращаться, приятель? Робот? Уборщик? — диоды горели ровным розовым светом, и Ракета решил, что прыгнет, поймает, а потом будет разбираться. И всё-таки попробовал ещё раз: — Парень? Робот согласно пискнул. — Парень? Ты серьёзно? Твой хозяин был идиотом без воображения, вот что я скажу. Парень, вперёд. Клац-клац-клац — робот шустро подобрался к Ракете и уткнулся в выставленную ладонь. Возмущенно зажужжал, перебирая передними ногами в воздухе. — Парень, стой. Диоды растерянно мигнули, когда Ракета подхватил его под круглый корпус. Робот был тёплый, словно живой. На белом пластике виднелись многочисленные царапины, антенну связи перекосило, у основания был надлом. — Вот почему ты заблудился, да? Датчик уровня заряда показывал меньше десяти процентов. Ракета вдруг отчётливо представил, как маленький робот упорно, час за часом ищет выход из лабиринта свалки, а потом замирает неподвижным и бессмысленным куском пластика в каком-нибудь углу. В носу защипало. — Тут слишком пыльно для нас обоих, парень, — сказал Ракета, сажая робота на плечо. — Держись. Я хочу ещё вон ту плату и двинем домой. Тоненькие ножки зацепились за ткань его жилета.