Лифт

Минуты тянутся вечностью, целой, ширящейся с каждой секундой, бесконечностью, чертов час никак не может подойти к концу и ознаменовать окончание рабочего дня. Голова клонится к гладкой поверхности стола — под вечер почти не осталось работы. «Слава богу» — с трудом думает Толя, вновь открывая глаза. Веки, так и норовят закрыться, сон подкрадывается незаметно и ложится на плечи семидневной усталостью — он действительно давно нормально не спал. Настолько давно, что даже кофе больше не бодрит и не заставляет сердце в страхе сжиматься, разгоняя кровь по венам. Взгляд на часы. С прошлого раза прошло едва ли половины минуты. Мерный звук, раздающееся в пустой лаборатории — Андрей ещё в начале недели отпрашивался у Галины Николаевны, чтобы уйти сегодня после обеда — добивает. Как контрольный в голову. Наверное, такой же быстрый и болезненный. Зато за ним — кромешная темнота. «Смерти нет», — думает Толя невзначай, — «есть только длинный-длинный сон. И сны, наверное, снятся действительно красочные». Он вновь смотрит в экран монитора. Осталось десять минут до конца обработки финальных данных. Завтра с утра отчёт будет лежать на столе начальства, а сегодня, после того, как он распечатает заключение, он сможет выдохнуть и дождаться окончания рабочего дня. Толя действительно очень устал. Но на часах — половина первого ночи. Его смена закончится в час. Толя тихо стонет — угораздило же сказать, что по ночам ему работается проще… Впрочем, так же и было. И есть. Когда, правда, в неделю он спит хотя бы тридцать пять часов, а не жалкие девятнадцать с половиной как на этой. Как хорошо, что завтра — заслуженный выходной. Толя даже переведёт телефон в режим полёта и закроет наглухо все окна и двери, чтобы его точно никто не смог потревожить, пока он будет спать. Пока он будет смотреть на яркие картинки своего подсознания и подсознательно понимать — что сон, это всё-таки не то же самое, что и смерть. Стул привычно скрипит, когда Ломов поднимается и разминает спину. Встряхивает ноги. Проходится по кабинету и снимает халат — больше нет смысла прятаться за рабочей одеждой. Через двадцать три минуты он поедет домой. Даже вызовет сегодня себе такси — настолько хочется оказаться в теплой кровати побыстрее… Ещё тёплый листок он забирает из принтера, прикрепляет к остальной папке с делом и оставляет для Оксаны — завтра она будет презентовать их совместную работу на планёрке, а он — будет спать. Грязные стаканчики из автомата с кофе, Толя наконец-то сваливает в мусорное ведро. Остаётся двадцать минут ровно. Толя выключает компьютер и гасит свет в лаборатории, думает о том, что напоследок забежит к Артёму Тукаеву в лабораторию, попрощается с ним или предложит поехать на такси вместе. В конце концов недавно и совершенно случайно, оказалось, что они живут в одном доме. Даже в подъезде одном — только этажами совсем уж разными. Толя любит свой двадцать третий за то, что закаты из окна его кухни, действительно как на ладони. А Артём ворчит — ему и на втором живётся не плохо и если вдруг лифт сломается то плакать будет именно Толя, а не он. Толя блаженно улыбается, заглядываясь на часы уже в морге. Те показывают, что осталось восемнадцать минут и радуют обоих парней. Артём соглашается, что поехать на одной машине куда целесообразнее, чем вызывать две на один и тот же адрес. Он тоже устал. Толя видит это по резким и слегка ломанным движениям, по тому, как Артём сутулится и по его чернеющим синякам под глазами. Да, работа в ФЭС не оставляет вариантов для здорового сна. Наконец Артём тоже звенит ключами — закрывает морг и отдаёт их скучающему охраннику. Тот выглядит бодрее их обоих — ну да, он-то на смену заступил всего полтора часа назад и скорее всего уснёт, стоит только им выйти из здания. Толя не завидует и не жалуется, Толя просто чертовски хочет поспать. Приехавшая за ними машина, с чёрными тонированными задними окнами, плавно скользит по улицам. Артём залипает в телефоне, чтобы не уснуть под тихую и приятную музыку, Толя пребывает в странном состоянии коматоза и опять вспоминает о смерти. «И всё-таки», — последняя связная мысль с трудом пробегает в его голове, — «А как люди понимают, что они умерли? Или не понимают и им просто снится продолжение? Продолжение их жизни?» Вопросов неожиданно становится много, ответов Толя не находит ни на один и распахивает глаза. Не-е-ет, спать нельзя, иначе даже Артём не сможет его разбудить, настолько он чувствует себя измученным. Бедный-бедный мученик Анатолий, Бог простит все твои грехи, когда ты предстанешь пред ним в свой смертный час. Толя вновь дёргается и на этот раз Артём косится на него чуть более удивлённо. — Ты чего? — спрашивает, точно волнуется, а может и вправду. У Толи от недостатка сна уже мешается чёртова реальность и бредовые мысли. Он трясёт головой, слегка выдыхая. — Всё в порядке, просто приснилось что-то не то, — Артём понимающе улыбается в ответ. — Ну ты даёшь, — говорит он и на этом всё, на этом их тупой бесполезный разговор заканчивается. Обрывается даже, будто бы кто-то рубанул кухонным ножом отделяя две половины. Наконец машина тормозит у родного подъезда. Артём расплачивается наличкой, Толя, неловко выбираясь из машины, обещает, что завтра с утра обязательно переведёт ему на карту — сейчас банально уже нет сил. Артём кивает — ему не принципиально, а зная Толю, он понимает, что тот просто не способен так нагло его обмануть. Да и что там вышло-то — по три сотни с человека. В условиях огромной Москвы это действительно не так уж и много. Толя находит ключи в одном из своих безразмерных карманов, прикладывает кругляшком к домофону и пропускает вперёд Артёма, которого только сейчас, кажется, торкнуло. Он застывает в неярком пятне света внутри подъезда, Толя устало смотрит прямо ему в лицо. — Что такое, Тём? — Я кажется ключи в морге оставил. И верно. Проверка всех карманов на два раза и даже полностью высыпанное из сумки барахло на ступеньку не помогают обнаружить нужное. Артём выглядит глупо и так беззащитно, что Толя совсем не думает о том, что говорит: — Да и ладно, пойдём у меня переночуешь. Тебе ведь всё равно завтра туда возвращаться. Артём облизывает губы и кивает — выбора у него особо нет да и… Это действительно один из самых логичных вариантов решения возникшей проблемы. Они наконец заходят в тесную кабинку старого лифта. Тот уже давно обещали поменять, ссылаясь на проект капитального ремонта дома, но в итоге, как и всегда, ничего толком не делали. Толя привычно отсчитывает этажи, постукивая ногой в те моменты, когда лифт отчётливо вздрагивал. Пятый, восьмой, одиннадцатый… И на этом моменте лифт трясёт чуть сильнее. Свет в кабине мигает и становится тусклее. Сама кабина замирает, останавливается буквально. Толя в панике оглядывается на Артёма. Что это? Сколько он здесь живёт ещё ни разу такого не было, а тут вот — впервые друга в гости позвал, как произошло… Даже сон снимает как рукой, настолько сильно Толя сжимает от душащей его тревоги, зубы. Артём касается плеча и не убирая руки, наоборот он кажется выписывает маленький треугольник у него на плече, нажимает на кнопку аварийного вызова. Артём спокойный и собранный — он никогда не теряется в экстренных ситуациях. По ту сторону не сразу, но отзывается девушка. — Здравствуйте, что у вас случилось? — Мы застряли в лифте по адресу, — так же спокойно говорит Артём с диспетчером МЧС. Та что-то обещает, говорит, что бригада спасателей прибудет в течении часа и спрашивает, кажется — Толя действительно к тому моменту слабо разбирает о чём идёт речь, а слова все путаются и путаются в его голове, — нет ли с Артёмом пострадавших. Артём кидает на Толю долгий оценивающий взгляд и наконец говорит: — Нет, нас в кабине двое, но всё в порядке, мы дождёмся спасателей. После чего звучит отбой, а Артём мягко подхватывает локоть Толи и заглядывает ему в лицо. — Дыши, — говорит он. — Ничего не случилось, просто небольшая авария, нас вскоре выпустят и мы пойдём к тебе домой спать, как и планировали. Толя с трудом кивает. Его глаза всё ещё расширены и дыхание учащено, он всё ещё соображает гораздо медленнее, чем обычно, и Артём и сам не уверен, что повлияло на него больше — неделя почти без сна или это маленькое происшествие в лифте? Что так подкосило Толю, что он едва ли стоит на ногах? Артём конечно, помогает ему сесть и садится сам рядом, беря в свои ладони холодную ладошку Толи. Мягко так, осторожно, едва вообще касаясь, но так, что Толя чувствует и начинает успокаиваться. Невольно так, почти что робко. Он поворачивает голову и смотрит в сторону Артёма, а потом выдаёт, почти что без звука, одними губами: — Прости. И Артёму хочется спросить у него: «А за что простить-то? В чём тут сам Толя виноват? В глупой случайности или в том, что сам Артём забыл свои ключи?» Впрочем, за это сейчас он отчаянно благодарит судьбу. Ведь… что было с Толей не окажись его рядом в этом дурацком лифте? Смог бы он сам побороть паническую атаку и не потерять сознание? Артём не хочет знать ничего, кроме того, что сейчас он здесь и с Ломовым всё более-менее, но в порядке. Они сидят на полу до тех пор, пока Толю совсем не отпускает и его дыхание не приходит в норму. Никто из них больше не смотрит на часы, но Артёму думается, что как раз и прошло около часа, а значит скоро — уже правда совсем скоро — им помогут. Воздух словно густой, в маленьком замкнутом пространстве кислорода совсем немного и оттого Толя вновь начинает зевать. Его веки тяжелеют, он смотрит на Артёма, который остаётся рядом с ним, всё там же — в углу на полу, держа ладошку в своих, и просит: — Разбуди меня, как удастся выйти, пожалуйста. Я уже правда не знаю, сколько ещё смогу не спать. И Артём кивает. Говорит: «Спи». А потом слушает мерное дыхание Толи и вновь разговаривает с девушкой-диспетчером, работающей сегодня в ночную смену, а потом с командой спасателей, которые разжимают створки лифта. Толю он будит только через час. Или около того. Время для Артёма не имело такой огромной ценности во время невольного заточения. Артём пропускает Толю выбраться первым, сам спокойно вылезает следом. Они топают по лестнице оставшиеся этажи и перед дверями квартиры, пока Толя копается, пытаясь попасть ключом в замочную скважину, неожиданно говорит: — Теперь я с тобой полностью согласен. Жить на втором — гораздо лучше, Тём.