Запрет

      На небесах Каин всегда видит Лэйн. Он до конца не понимает, что его притягивает в ней. Она тихая, молчаливая, желающая занять место следующего хранителя. Те оберегают историю, но горько платят за ошибку. После последнего раза хранитель ходит, постукивая деревяшкой вместо ноги. Но Лэйн это не останавливает, она горит изнутри этой идеей. Авель смотрит за братом, лишь слегка усмехается за его потугами выглядеть недоступным и непоколебимым. Брат знает, что все не так просто, подтрунивает над близнецом.       Лэйн не отличалась от других. Она просто с ними не пересекалась. Прошла ускоренный курс в школе ангелов и демонов, принесла клятву верности небесам. На церемонии даже хотела, чтобы ее проверили на том же приборе, на котором проверяют непризнанных. — Не знаю, чувствую ли я себя ангелом, — посвящала она учительницу в свои мысли. Было это крайне редко, но после оставляло странные мысли. — Каково вообще это — чувствовать себя ангелом?       За такие разговоры полагался выговор, но именно в тот вечер Лэйн покидает чертоги школы и больше там не появляется. Ее учеба закончилась. Каин, будучи привязан только к самому себе, проводит последние уроки в учебном заведении. Авель, услышав эту новость, так же собирает вещи. Одно дело — быть рядом с братом и ради интереса охранять Око. Другое — быть совсем одному тут. За долгие годы они так и не смогли приблизиться к кому-то из руководства или учащимся. Не смотря на все, что им обоим говорил Шепфа, что сопровождало в каждом ответе на быстрые молитвы, они все равно продолжали держаться особняком.       Была ли это попытка сбежать с Лэйн? Каин так не думает. Всего лишь стечение обстоятельств. Он думает, что в следующий раз увидит ее в Архивах, охраняющую очень важную историю. Такую, что все просто упадут замертво, если вдруг ее не станет. Например, про разведение бабочек или про уход за одуванчиками. Очень важная информация, необходимая, в случае непредвиденной ситуации. Авель смеется над словами брата, утирает выступившие слезы с глаз. — В душу тебе что ли засела? — И ухмыляется, бессовестно глядя в глаза брату. — Не говори ерунды, — шутливо замахивается Каин. — Она единственная, кто не вызывает у меня рвотный рефлекс. Из ангелов. Остальные все такие правильные, что аж тошно становится. Так и норовят влезть куда не следует, раздать непрошенные советы и с чистой совестью и гордо поднятой головой уйти.       Авель ухмыляется только. Сам он не хочет указывать, что они оба — ангелы. Да и согласен со всем, что говорит брат. За то время, пока они были вне столицы, вне всего мира, приближенные к Шепфа, ангелы стали еще более занудливыми. Будто старались очистить свои грехи, указав пальцем на грех другого. «Чем чернее ты, тем белее я». Так говорил Сатана. Давно это было. Теперь иной правит адом, но и спускаться вниз нет никакого желания. — Так какая же она? — Выпытывает ангел. — Какая, какая. Что заладил? — Каин расправляет крылья и с хрустом в позвоночнике потягивается. — Нормальная. На человека немного похожа. Такая же почти. По характеру. — Ага. В войну очередную лезет? — У смертных что ни год, то война. Что будет с ними, когда они от копья уйдут с мечом, даже думать не хочу. Больше непризнанных что ли будет. Весь порядок нарушат. — Это значит… — Что? — Что надо снова являться к Шепфа, балбес, — заключает Авель.       Про Лэйн они забывают как только появляются в пространстве своего бога. Они — его глаза и уши. Они — его глас. Хоть этот глас и молчит, пока не наступило что-то страшное. Именно благодаря им Шепфа знает, что происходит не только на земле, но и на небесах.       Десятилетия спустя, когда контроль над пропуском непризнанных ужесточается, Лэйн все же находится. Не там, где она хотела быть, даже не там, где предполагал Каин и поддакивал Авель. Она — в центре, в столице. Заведует архивом дел, произошедших за последние столетия. Переписывает витиеватым почерком все дела в трех экземплярах на трех разных языках: древнеангельском, древнедемоническом и общем. Ее никто не трогает, ей позволяют оставаться подольше на работе, а дел настолько много, что она обеспечена переводами на тысячелетия вперед. Все эти записи потом архивируются и передаются Хранителям. Хоть какая-то связь с ними. — И вот я снова вижу тебя, ангелок, — Каин натягивает доброжелательную улыбку. Ему нечего делать перед заседанием над демоном. Тот решил, что если он вступит в связь с человеком, то ему ничего не будет. Ан-нет, все всё узнали и теперь его ждет наказание. Каин считает, что это глупо, но молчит. Лишний раз представать перед Шепфа он не хочет. — Не забыла еще своего учителя?       Лэйн поднимает взгляд на нарушителя ее покоя. Свиток с шорохом кладется на свое место, новый занимает его. Баланс сил, дел и знаний. Девушка слегка улыбается и кивает головой, приветствуя. — Давно вас не видела. Как дела ваши?       Скорее отмахивание от реального диалога. Каин даже ждет, когда девушка продолжит и спросит его про погоду. Но та молчит, только смотрит, будто сквозь сон, на мужчину перед собой. — Да ничего вроде бы. Там полетал, тут поработал. А ты, смотрю, все в бумагах? Что ж в хранители не подалась, как хотела изначально? — Если бы хотела действительно — стала бы, — Лэйн выпрямляется на стуле. Крылья за ее спиной слегка подрагивают от долгого неудобного положения. Но девушка и движением не показывает, что ей сейчас некомфортно или что-то затекло. — Хранители платят высокую цену за свои знания. Я же — годы изучения мертвых языков. — Подходит тебе как никому другому. Неужели кому-то требуются манускрипты на древнедемоническом? Или древнеангельском? Никто не говорит на них сейчас. — Они — основа, — голос девушки мелодичен и Каин готов слушать его дальше. Пропустит ли он слушание, его не так сильно заботит. Все равно там Авель, он потом и передаст. — Если бы не они, то ни один из дальнейших языков не имел бы смысла. — Да неужели? А как же земной язык. Он построен на «эволюции», — Каин показывает в воздухе кавычки. — Он построен на базе демонического и орфографии ангельского, — Лэйн поясняет будто ребенку счет. Но по ней видно, что она готова говорить про языки вечность и еще немного. — Как бы люди не думали, что они изобрели что-то новое, это неправда. Наложением, пересчетом, обратным чтением. Они возвращаются к древним языкам, сами того не понимая.       Каин опаздывает на слушание. Приходит только под середину заседания, когда с обеих сторон выдвинуты обвинения. По насупленному взгляду Авеля понятно, что тот не оценил такого отношения к себе. Но злость быстро сходит на нет. Ангелы почему-то не могут долго злиться. Слушание выходит не в пользу демона. Того лишают статуса, силы и изгоняют на землю. Его улыбку на лице Каин долго не понимает. Зачем улыбаться тому, кто лишился всего? И ради чего? Кого?

***

      Люди не глупы. Далеко не глупы. Лэйн понимает это с каждым разом все больше. Слушания чаще, истории кровавее. И все из-за тех, кого раньше не считали за единицу. Обстановка накаляется. Ангелы не знают, как успокоить буйствующих, демоны не прилагают особых усилий, чтобы начать новую войну. Но всем требуется восстановление, смертность настолько высока, что небеса начинают бить тревогу. Теперь посылают вниз не только обычных студентов, но и высшие чины. Все теперь в ожидании от последующих событий.       Лэйн устало потирает запястье. Даже у нее в архиве стоит шум. Это слышны отзвуки криков из главного зала. Там решаются новые судьбы. Каин заходит к девушке, но от последних его появлений у нее только болит голова. Ей надо думать о том, что ей делать дальше. Животу горячо от спрятанных близко к нему знаний. Она почти горит от осознания, что скрывается за страницами. Манускрипт. Книга Апокалипсиса. Она попала к ней совершенно случайно, но то, что там написано повергает ее в ужас. Она не помнит, когда в последний раз испытывала такие же чувства, что и сейчас. Последний, кто владел этой книгой, теперь глубоко похоронен, возвращен к Шепфа, да хоть к Шепфалуму, в глубине души воет Лэйн. Ей страшно и боязно, но болезненное предвкушение разливается в груди, обволакивает сердце. Даже если кто и увидит книгу у нее, прочитать никто не сможет. Только Хранители, но те не знают о ее существовании. Кроме того, кто уже не скажет ни слова. Она не помогла ему, нет, шепчет иногда девушка поздним вечером. Она озирается по сторонам, будто чувствует присутствие еще более высших сил. Но из раза в раз очищает разум. Сейчас то, что происходит внизу, на земле, во много раз сильнее перенаправляет энергию гнева и страха, чем может выжать из себя ее маленькая душа. — Он пришел ко мне, чтобы я расшифровала эту книгу для всех, — шепот в забытье, скорее для успокоения самой себя. — Посчитал, что апокалипсис уже наступил. Но кто знал, что даже Хранителям непозволительно выносить книги такого порядка из архивов. Она не виновата в том, что знала об этом, но ничего не сказала.       Каин рядом, понимает, что что-то с Лэйн не так, но тоже молчит. Ему претит, что последние разы Шепфа вызывает к себе только Авеля. Его брат отмахивается на все вопросы, но мужчина чувствует, что это «что-то» очень важно. Для всех. Ангел говорит об этом Лэйн. Больше ему не с кем поговорить об этом. Близкие? Их нет и не было. Нет ни матери, что их породила, ни отца. Все мертвы уже как тысячелетия, а по их историям написаны стихи жития. Перевранные во всех плоскостях. Из-за чего и вспоминать их не хочется. Девушка слушает его пространственные объяснения. Каин старается говорить так, чтобы было все понятно в общих чертах. Но Лэйн не глупа. И оба это понимают однозначно.       Месяц проходит за месяцем. Раньше можно было бы сказать, что для небесных жителей, впрочем, как и для жителей ада, это время как пшик. Не успеешь оглянуться, как они прошли. Однако в их ситуации все намного хуже. У Авеля все больше загадок и тайн от брата и это несвойственно им. После смерти родителей они оба служили Шепфа верой и правдой, ни один из них не был обделен информацией. Они были способны проживать долгие годы внизу, на земле, но не поддаваться старению. Однако теперь Каин видит, слышит, чувствует, что что-то поменялось. И что более страшно для него — он не знает, в чем причина.       Авель заваливается домой поздно. За последние дни таких неожиданностей все больше, происходят все чаще. На укор, различимый слишком явно в глазах брата, отмахивается и уходит спать. Каин замечает на крыльях Авеля кровь.

***

      Небеса разражаются своей войной. Ад не хочет больше плясать под дудку святош. Те требуют прекращения войн, чтобы небеса наполнились силой баланса, чтобы не было внезапного переворота сторон. Властитель ада только смеется на это. — Балансом сил? Да вы не знаете, что этот баланс означает вашу власть. А что делать нам, демонам? Снова заглядывать преданно в рот и ждать, пока вы вновь скомандуете, что нам надо делать?       Демоны бурно поддерживают его. Начинается наступление на рай.       Лэйн сбегает со своего рабочего места. Она сбегает из дома, оставляя там все так, будто только что закипел чайник и поджарились кусочки хлеба. Книга Апокалипсиса жжет ее руки, но она спускается вниз, подальше ото всех. Она готова пожертвовать своей жизнью ради сохранения этой тайны. Но понимает, что это будет глупо. Всего три существа теперь могут прочесть эти строки. Шепфа, Шепфалум. И она. Лэйн. Учителя ее, что посвятили ее в этот таинственный язык — в оба языка — теперь мертвы. Кто-то сменил пост и отдал его более молодому Хранителю. А кто-то поплатился жизнью за свою ошибку. А Лэйн бежит, ускользает в самую гущу, она молится о том, чтобы ее не нашли. Тайна книги окутывает ее, заставляет ее внутренности трепетать.       Она не сказала, где она, даже Каину. Тому, кому в последние года стала верить даже больше, чем себе.       Первый бой начинается далеко не в раю и первые капли крови не от демонов или ангелов. Каин держит брата за воротник, пытается вырвать у него правду. Неужели все то, что происходит сейчас, это задумка Его? — Ты ничего не знаешь, — Авель сплевывает кровь себе под ноги, но не отвечает напрямую. У него порвана губа, может быть даже сломан нос. Для ангела такой перелом не беда. Но вот для Авеля это показатель силы своего брата. Его намерений. И они далеки от праведных. — Отступи и не лезь туда, куда не стоит тебе лезть.       Каин не отвечает. Они так долго были приближены к Нему, что для него стало обыденностью зайти в райские кущи, посидеть около ручья там, подальше от вездесущих ангелов и ворчливых демонов. Многие тысячелетия это было аксиомой. Теоремой, не требующей доказательств. А теперь же он был что? Путь туда закрыт, брат молчит, а Шепфа больше не отзывается на его молитвы, насколько бы идущими от сердца они ни были. Его практически низвергнули с серафима? И до кого? Сразу до ангела? Ему не просто не нравится эта идея. Она претит ему, встает костью в горле, заставляя скрести ногтями по глотке с желанием разодрать кожу до крови, до хрящей и костей. — Ты сильно изменился, — Авель продолжает говорить. Кровь из носа заливает подбородок, но тот упрямо смотрит брату в глаза. — И ты сам это знаешь. Чем больше тайн ты хранишь, тем больший урон наносишь Ему. Мы должны говорить ему Все.       Каин бьет Авеля еще раз, в этот раз пытаясь попасть в глаз. Тот не двигается, позволяет разбить бровь, почти выбить зуб. Он не поднимает руку, только смотрит на того, кто был его братом. И это выбешивает Каина еще больше. Почему он молчит? Почему не отвечает на удары? Если бы он поднял кулак, если бы оскорбил, да сделал что угодно, лишь бы это не было похоже на избиение, Каин бы успокоился. Может быть даже пошел просить прощения у Шепфа. Но нет ничего, что могло бы сейчас его остановить. Ничего и ни-ко-го.

***

      Крылья Лэйн чернеют. Она прячется в самом дальнем крае мира, там, где ее не должен никто найти. Она смотрит на посеревшие перья, некоторые из них стали полностью черными. Может ли такое происходить? Девушка не знает. Она снова и снова пролистывает страницы, вчитывается в каждую букву, перечитывает заглавные, пытается найти еще более тайное послание. И с каждым разом она чувствует, что разгадка близка. Нельзя, чтобы книга попала в чужие руки. Но Лэйн чувствует, что за ней начинается охота.

***

      Каин чувствует, что девушке плохо. Странным образом, он не слышит своей боли. После приговора Шепфа за почти совершенное братоубийство ему нельзя появляться в раю. Про ад он и не думает. Он ищет ее, следит за волнениями на каждом из берегов беспокойного моря бессмертных. И не находит ее. Знак на руке болит не переставая, запрещая спать, кровоточит без перерыва, заляпывая одежду его кровью и сукровицей. Но он пролетает невидимым светом над полями на земле, выискивает хотя бы один след, хоть что-нибудь, что может указать на девушку.

***

      Перья почти полностью опали. Крылья невозможно расправить. Кожа потрескалась, сукровица неприятно хрустит каждый раз, когда девушка пытается пошевелить ими. Но ее это не волнует. Она почти раскрыла тайну. Почти. Две страницы в самой середине книги, переплетающие первую и вторую части. Вот то, что ей нужно. Ротков. Она селится там. Хотя сложно сказать - селится. Забивается в полуразрушенное здание, почти ногтями пробивая себе место своего заточения. Она готова умереть, лишь бы защитить книгу. Рассудок почти покидает ее. Она знает, что умирает. Две страницы, позволяющие разгадать эту тайну, с громким хрустом вырываются из книги. Листы охлаждают разгоряченную кожу, когда Лэйн засовывает их себе запазуху.

***

- Она умерла, - Шепфа предстает перед ним в своем обличье. Такой же, как и всегда. Непоколебимый. - Ты зря ее ищешь. - Она может переродиться. - Не после того, что она сделала.       На Каина страшно смотреть. Одежда порвана, кожа в синяках и ссадинах. Он не пил и не ел уже несколько месяцев. Для бессмертного, для серафима это не такая уж и большая плата за бессонные ночи. Но глаза его выдают его характер. Так всегда было. - Ты сам направил Хранителя к ней, - голос не обвиняющий. Подводящий черту, итог. - Ты знал, что она может защитить книгу сама того не понимая. А теперь запрещаешь ее душе перерождаться? После стольких мучений? - Таков закон баланса. Ступив один раз против силы, сильнее тебя в разы, будь готов либо биться до конца, либо принять соответствующую кару. - Она подпитывала своей душой книгу. Отдала всю себя. И ради чего? Чтобы ее выписали из ангелов? Чтобы ее душа попала в вечные страдания? - Нет, у меня на нее другая задача. В этот раз намного сложнее.       Каину не дается сказать больше ни слова. Шепфа исчезает так же стремительно, как и появляется. На престол ада восходит Сатана.

***

      Каин видит ее спустя долгие, мучительно долгие года. Она стоит около воронки, из которой лезут черти и существа, словно из рога изобилия. Только что ее вроде и не было, но тут раз - и появилась. Она недоумевающе огладывается вокруг, держится одной рукой за голову. И Каин сначала даже не понимает, она ли это.       Но чем дольше он с ней разговаривает, там, в поместье, в Роткове, тем больше подтверждается его догадка. Этот померший бог всегда недоговаривал. Но отчасти Каин рад. Рад, что она жива, хоть и не помнит ничего из того, что было между ними. Не помнит ни своих последних часов жизни - и ангел рад безмерно этому факту - ни даже того, что было с ней ранее. - Когда я смотрю на тебя, - говорит однажды Лэйн. Они сидят в библиотеке, на коленях у девушки все та же злополучная книга. Каину кажется, что что-то в ней не хватает. - Мне кажется, что мы были знакомы. Ранее. - Может быть так и было. Может быть ты была ангелом или демоном, который ослушался высший порядок. И тебя так наказали.       Лэйн качает головой. - Не помню ни одного упоминания, чтобы у высших сил были бы серые крылья. - У непризнанных есть, - улыбается натянуто Каин. - Только непризнанные попадают туда, - девушка указывает пальцем наверх. - После своей смерти. А я жива. Как минимум пока что.       Каин не отвечает, только накидывает на девушку одеяло, чтобы той не было холодно, да придвигает ближе к ней кружку с горячим чаем. Она узнает все потом. Вспомнит. А если и нет, то он сделает все, чтобы она никогда не получила свои прошлые воспоминания назад.       Через пару недель Ротков накрывает лавиной. Культ и жителей города теперь не сыскать под толстым слоем снега. Лэйн молча цепляется за куртку Анны, удаляясь от этого места все дальше. Но перед глазами все еще стоит крест оттуда, снизу. На нем уже иссохшийся труп, скелет. Серые крылья с едва заметными в темноте черными редкими перьями растянуты на балках, прибиты к перекладинам. А руки прижаты к груди, баюкая что-то очень важное у сердца.