Оценка стоимости и стоимость оценки

— Сидоренко, Якушин, Доротова — «пять». Краснов и Тихонова — «два». Остальные — «четвёрки». Можете быть свободны.       Антон выдохнул, недоверчиво посмотрев на преподавателя, и тут же встретился с нечитаемым взглядом. Парень был уверен, что окажется в одном ряду с Красновым и Тихоновой потому что с сомнительным успехом написал около половины, и то вряд ли правильно. Но так, чтобы четыре?.. Как будто что-то было здесь нечисто.       Собирая вещи со стола, он не мог отделаться от ощущения чужого взгляда на себе. Уже надеясь проскользнуть мимо преподавательского стола вместе с одногруппниками, парень вздрогнул от твёрдого: — Задержись, Антон.       Преподаватель подождал, пока все покинут аудиторию, затем в тишине подошёл к двери, чтобы прикрыть её. Звук шагов, эхом раздающийся по аудитории, заставлял Антона поёжиться. — Контрольная снова провалена. Объяснишь, в чём дело?       Надежда, успевшая так сладко укрепиться в душе, тут же рухнула, вызывая неприятные чувства. Конечно, ну там никак не могла быть четвёрка. Там даже тройки-то, по большому счёту, быть не могло.       Студент, не зная, что ответить, опустил взгляд в пол. — Я поговорил с другими преподавателями, — спокойно продолжил Андрей, — у тебя по всем дисциплинам стали возникать проблемы.       Пауза, видимо, должна была дать Антону возможность объясниться, но он молчал. Тишина стояла звенящая. — Ты скажешь хоть что-нибудь? — Я не знаю, что сказать.       Снова повисло молчание, но на этот раз не надолго. — Это шутка какая-то?       В голосе Андрея зазвучали стальные нотки, которые Антон ненавидел. — Твои результаты с «отлично» и «хорошо» скатились до «два» и, в лучшем случае, «три» всего за какие-то два месяца, и ты говоришь мне, что тебе нечего сказать?       Антон продолжал упираться взглядом в пол. — На меня посмотри.       Усилием воли парень поднял голову. — Сначала я предположил, что неудачи только с оценкой стоимости… мало ли, по каким причинам? Я был готов с этими причинами работать. Но оказалось, что всё куда прозаичнее. На четвёртом курсе ты просто решил забить на учёбу, правильно? — Нет. — Тогда в чём дело? — Всё нормально. — Ненормально. Я спрашиваю ещё раз — в чём дело?       Преподаватель оглядел Антона с ног до головы — тот снова отвёл взгляд и почему-то упорно молчал.       Проблема точно была, возможно, она не на поверхности. И прямо сейчас Андрей догадывался, почему парень молчал. Очевидные признаки раздражения не очень-то располагают к откровенности.       Преподаватель снова оглядел Антона, зацепившись взглядом за пальцы, которые тот нервно сминал и, кажется, даже не замечал этого. Им обоим сейчас не мешало бы успокоиться.       Его сын в последнее время был сам не свой, и в глубине души Андрей корил себя за невнимательность. Что-то произошло и, явно не только что. Дома внешне всё было в порядке, Антон общался, отвечал на вопросы, сам интересовался делами отца. Но при этом был слишком погружен в свои мысли. Стоило разговору немного затухнуть, он тут же использовал появившуюся паузу, чтобы погрузиться в какие-то размышления.       Он стал более рассеянным, чаще забывал какие-то вещи, за которыми потом приходилось возвращаться. То телефон, то свою связку ключей, один раз вообще рюкзак с тетрадями и ноутбуком. — Поехали домой, — выдохнул Андрей. — У тебя же это последняя пара была?       Антон кивнул. Прямо сейчас преподавателя не волновало, даже если он соврал.       Главное здание университета к этому времени практически опустело. На парковку они спустились молча. Антон привычным жестом бросил рюкзак на заднее сидение автомобиля и уместился на переднем.       Скорее всего они попадут в самые жуткие московские пробки. Дорога, обычно занимающая минут пятнадцать, могла запросто растянуться на два часа. Но в этот раз им повезло и большая часть пробок была в основном из-за светофоров.       Уже подъезжая к Пресне, Андрей бросил взгляд на так и не проронившего ни слова Антона. Тот спал. Преподаватель дёрнул бровями, удивляясь, потому что за его сыном никогда не водилось привычки подремать днём. Он рос любящим посидеть в соц.сетях до глубокой ночи, а потом проспать до обеда — как и многие другие подростки.       Андрей протянул руку, коснувшись пушистых, немного вьющихся тёмных волос Антона. Мама парня — бывшая жена Андрея — когда-то часто подмечала, что цветом волос Тоша пошёл в своего отца, а вот кудри достались от неё. Но это было слишком давно, казалось, в какой-то другой жизни.       Преподаватель решил не будить сына.       Раньше по дороге домой и в университет они любили о чём-нибудь поговорить. Городской шум или, наоборот, тишина ими почти не замечались. В последнее же время город казался непривычно… загромождённым. Здесь было много всего и сразу, что приковывало внимание и норовило отвлечь от дороги. А может, дело было вовсе не в городе, а в скопившемся напряжении.       К счастью, Антон сам проснулся, как только машина повернула во двор их пятиэтажки. — Ты как себя чувствуешь? — спросил Андрей, захлопнув дверь автомобиля. — Нормально. — Я хочу заказать «Вкусвилл», у нас заканчиваются продукты. Что будешь? — Не знаю. Я как-то не хочу сейчас есть. — Потом захочешь. Думаю индейку заказать и что-нибудь из готовых салатов. Пойдёт? — Ага.       Антон всем видом давал понять, что не хочет разговаривать. Решив больше не настаивать, преподаватель оформил экспресс-доставку и завис, листая ленты соц.сетей.       Отогнать беспокойство об Антоне подальше удавалось с переменным успехом. Но сейчас парень выглядел слишком уставшим, да и они оба были чересчур раздражены, чтобы пытаться вести диалог.       Нужно время, чтобы всё обдумать и постараться найти подход. Андрей усмехнулся сам себе. Ему казалось, что подростковый возраст его сына должен быть уже позади. Двадцать один год всё-таки, практически взрослый человек. Но Антон часто виделся ему всё тем же непосредственным ребёнком, который может с радостным воплем крутануть на скейте и ежегодно чуть восторженнее большинства «взрослых» реагирует на первый снег.       Вместе с тем ответственности Антона позавидовали бы многие. То, с каким усердием он готовился к поступлению в один из ведущих ВУЗов Москвы, помнит школа, все учителя в ней, эта квартира, и даже несколько репетиторов (на которых Антон сам же и настоял).       Андрей помнил, как его сын безвылазно сидел в комнате, обложившись сборниками ЕГЭ, школьными учебниками и записями с онлайн-курсов. Он практически не отдыхал.       Со стороны могло показаться, что ему ничего не стоило поступить — в конце концов, его отец был доцентом кафедры экономической теории. Андрей знал, что половина сокурсников Антона считает, что он врёт о бюджетном месте, а на самом деле за его обучение платят полную стоимость. Он никогда не настаивал на том, чтобы сын учился именно здесь, и уж тем более не настаивал на экономической специальности. Это целиком и полностью было решением Антона.       Звонок в дверь заставил вздрогнуть. Курьер привёз заказ за рекордные двадцать шесть минут. Проходя мимо комнаты сына, Андрей бесшумно приоткрыл дверь — парень спал. Что ж, возможно, через часа полтора проснётся и поест, и диалог получится более предметным.       Антон проснулся с непривычным ощущением. Что-то было не так, словно он что-то пропустил. Взглянув на часы, всё стало понятно — экран телефона показывал 10:13 утра. В комнате было слишком светло несмотря на задёрнутые шторы, а в квартире стояла непривычная тишина.       Вообще-то сегодня четверг, и Антон, получается, проспал пары. И отец его даже не разбудил? Взглянув на экран ещё раз, парень убедился, что не было пропущенных сообщений и звонков. Вообще ничего. Только в Телеге пара одногруппников, с которыми он общался чаще всего, спросили, почему его нет.       Антон не любил пропускать пары. Только в случае необходимости — высокой температуры или чего-то подобного — мог добровольно остаться дома. Но, в целом, он очень любил учиться. Целенаправленно поступая именно в этот ВУЗ, именно на это направление, он был одним из тех, кому преподавательский состав пророчил большое будущее.       В отличие от некоторых студентов (которых было процентов тридцать на потоке), Антон учился здесь не ради престижного диплома. Вернее, не только ради него.       Да, он ещё не до конца определился, с чем именно хотел был работать в дальнейшем, но предполагал, что окончив бакалавриат, попробует поработать полный рабочий день где-нибудь в экономическом анализе или инвестиционной аналитике. А, может, даже в оценочном деле, которое тоже казалось ему интересным.       Отчёты об оценке он с детства видел дома, и уже в школьные годы приблизительно понимал структуру их оформления. Его отец был владельцем оценочной компании, и около десяти лет посвятил своему карьерному росту. Насколько Антон знал, после окончания университета он практически сразу стал работать помощником оценщика. Повысив квалификацию через некоторое время, стал самостоятельным оценщиком, работая на хорошую репутацию в городе. Лет пять назад ушёл в «самостоятельное плавание», и довольно успешно, потому как через два года назад основал небольшую компанию.       Они с отцом никогда серьёзно не обсуждали, хочет ли Антон работать вместе с ним. Когда речь заходила о будущей профессии, чаще всего возможности в компании отца обсуждались в шутку.       Антон подозревал, что папа просто не хочет подталкивать его ни к какому решению, а дать возможность определиться самому. И на самом деле, парень был за это благодарен.       Посмотрев ещё раз на часы, Антон понял, что, как раз, успевает на две пары по оценке стоимости бизнеса. Сегодня точно не должно быть никаких контрольных. Будет новая лекция, а затем сразу семинар. Он тяжело вздохнул. Впервые за долгое время хотелось просто остаться дома без уважительной причины, только потому что университет сейчас не кажется таким важным, как раньше.       Ещё несколько минут пободавшись с совестью, Антон лёг дальше спать. Несмотря на долгие часы сна, он всё равно не чувствовал себя отдохнувшим.       Две пары по оценке стоимости у четвёртого курса прошли как обычно. После семинара двоечники получили вторую попытку переписать контрольную работу, оба заявили, что подготовились на этот раз куда лучше.       На последнем курсе никому не хотелось снижать средний балл. Всегда было интересно наблюдать за тем, как отношение студентов к учёбе меняется в течение четырёх лет.       Наблюдая за сосредоточенно работающими Красновым и Тихоновой, Андрей невольно вспомнил об Антоне, которому тоже не мешало бы дать шанс исправить оценку. Беспокойство о сыне было задвинуто на задний план на период работы, но оно всё равно ощущалось перманентно. Антона нужно было как-то разговорить, потому что дальше так продолжаться не могло. Постучав пальцами по рулю, Андрей хмыкнул про себя. Сейчас «стриггерить» его ребёнка проще всего учебными проблемами, и плохо написанная контрольная тут могла бы сыграть на руку.       На самом деле, эта двойка не была такой уж трагедией. Если она одна, то общий балл за дисциплину пошатнётся не так уж сильно. Плюс, балл легко можно повысить, написав несколько других заданий, или пересдав эту контрольную. Андрей никогда не поддерживал систему, где оценка — предмет переживаний сама по себе.       Вернувшись домой ближе к вечеру, он застал Антона на кухне, сосредоточенно что-то смотрящим на Ютубе в компании чашки чая. — Привет. Ты как? — спросил он ещё из прихожей, привычным жестом вешая пальто в шкаф. Затем прошёл на кухню и отодвинул для себя стул напротив. — Привет, — Антон поставил видео на паузу и прокашлялся, прочищая горло. — Много спал, но видимо, много тоже нехорошо. Чувствую себя каким-то вялым… почему не разбудил меня с утра? — Вчера ты выглядел настолько задолбавшимся, что тебя хотелось только отправить отсыпаться, — Андрей пожал плечами.       Антон хмыкнул. — Как день в универе прошёл? — Да как обычно… слушай, кофе хочу, умираю просто, у нас остался? — В верхнем ящике. — Ага… — Андрей оставил турку на плите. — В твоей группе была лекция и семинар, — начал он между делом, — а потом двоечники переписывали контрольную. Ты можешь переписать завтра, если у тебя не больше пар, чем у меня, потому что я задержусь буквально на час, а потом на Савёловскую. Времени сидеть с тобой не будет.       Антон нервно закусил губу. Он успел забыть о контрольной, и такое неожиданное напоминание неприятно отозвалось где-то внутри. Контрольная — вообще последнее, о чём он мог думать сейчас, когда пытался всеми силами отвлечься на что-то, что не ассоциируется с проблемами. Антон не был готов её переписывать буквально через пару дней после первой попытки, но это был второй шанс, а третий никто не обещал. По большому счёту, ни один преподаватель не обязан и второй-то шанс давать. Есть результаты, есть три попытки на экзамен и общий балл за это всё. Как заработал, так и получил. И преподаватели их ВУЗа часто придерживались именно такой позиции, но его отец был куда лояльнее.       Ощущение напряжения вперемешку с неприятной тоскливостью выбили первые слёзы. Антон постарался смахнуть их незаметно и спрятать глаза за непричёсаными кудряшками.       Краем глаза парень заметил, как отец отодвинул ближайший к нему стул — сбоку — и опустился на него. — Тоша, что случилось? — мягко спросил он, зачёсывая кудряшки обратно за ухо.       Подавить всхлип не получилось. — Я не знаю, — тихо проговорил Антон, безучастно наблюдая, как слезинок, падающих прямо на стол, становилось только больше. — Из-за чего слёзы? Ну не из-за контрольной же?       В голосе отца слышалась улыбка. Антон всё ещё боялся поднять голову, боялся встретиться с его участвующим взглядом. — Нет, — он в очередной раз смахнул слезинки с глаз и прерывисто вздохнул. — Точнее, да, но… не совсем. — Ну в чём дело, Тош?       Парень почувствовал, как ладонь отца опустилась на плечо, мягко поглаживая. — Я не знаю, что думать, если честно, — всё ещё не поднимая головы, проговорил Антон, — врачи говорят, что всё нормально, ничего конкретного не находят, советуют витамины какие-то… одни советуют сдать одни анализы, другие — другие. Я уже кучу анализов сдал, курс витаминов десять раз пропил, один курс, другой… и нифига не меняется!       Антон снова всхлипнул, слёз стало ещё больше.       У Андрея внутри всё неприятно сжалось. Ситуация с поведением сына как будто бы начала проясняться, но легче от этого не становилось. Волнение от неопределённости сменило острое беспокойство. — Что за анализы, Антош?.. Что произошло? — Сейчас, — снова всхлипнул парень.       Антон вышел из кухни и скрылся где-то в своей комнате. Через минуту вернулся и отдал отцу папку с какими-то бумагами. В папке оказались результаты анализа крови — общий, который был сделан минимум три раза, биохимия, на недостаток витаминов, рентген и МРТ… руки? — Тош, что у тебя с запястьем? — тихо спросил Андрей, посмотрев на сына. — Вот и я хотел бы, наконец, узнать!       Он протянул руку, показывая запястье и едва слышно проговорил: — Оно болит у меня уже где-то месяца три. Не то, чтобы сильно, но… не переставая. Никакие анализы, никакое сканирование, ничего не выявило, но рука продолжает болеть.       Андрей внимательно осмотрел руку, как будто прямо сейчас мог бы найти причину боли. Никаких видимых признаков проблемы не было. Да и результаты МРТ и рентгена говорили о том, что с запястьем всё в порядке.       Андрей пробежался взглядом по заключениям — ничего. Он поднял взгляд на сына, большим пальцем продолжая поглаживать тонкое запястье. Чувствовалось, что хоть Антон и немного успокоился, он всё равно был на грани слёз. Андрей отложил все бумаги в сторону и, поднявшись, притянул его к себе. — Не нервничай раньше времени, Тош, — сказал он, облокотившись на стол и крепко обняв сына.       Антон что-то невнятно промычал, пряча заплаканное лицо в его плече. — Что говоришь? — Не могу не нервничать. Я уже столько всего сделал, столько анализов и всё без толку. — Не без толку. Зато мы знаем, что нет острых воспалительных процессов и всё в порядке с витаминами. По крайней мере, теперь, раз уж ты пропил курс. И не один, насколько я вижу. Ты сдавал повторный анализ на них?       Андрей потянулся рукой к бумагам, перебрал несколько листов, и нашёл ответ на свой вопрос прежде, чем Антон что-то сказал. — А, ну вот, да… сдавал. Сейчас всё в рамках нормы, кажется. Это хорошо, это укрепляет твой организм. А с рукой будем разбираться дальше. — Я уже не знаю, к какому ещё врачу я должен пойти. Я был у хирурга, у ортопеда, у ревматолога, даже… у онколога. Я, блин, все деньги на это потратил.       Парень снова всхлипнул. Слёзы, кажется, прекращаться не собирались. Андрей погладил его по спине, стараясь успокоить. — Отлично, что ты у них был, значит, исключил кучу разных болезней. Сейчас будем действовать по-другому. — Как?       Голос Антона звучал всё ещё как-то обиженно, но теперь в нём появилась надежда. — Для начала сходим в поликлинику к терапевту. Хочешь, пойду с тобой? — Это… как-то не очень будет, нет? Мне же двадцать один и всё такое.       Андрей мягко усмехнулся. — Тош, радуйся, пока у тебя есть возможность сходить с родителем «за ручку» куда-нибудь. Это не значит, что ты маленький и несамостоятельный. Это значит, что у тебя есть семья. — Ты ещё не такой старый, чтобы я начал переживать. Антон немного отстранился, выпутываясь из объятий и улыбнулся. — И то верно, — подхватывая его улыбку, ответил Андрей. — Ну так что, хочешь? — Да. — Вот и отлично. Не переживай, Антош, всё будет хорошо.

— Выпрямите спину.       Антон сидел на стуле в кабинете терапевта. На приём в поликлинику удалось попасть буквально через два дня. Антон принёс с собой всю папку с результатами анализов, врач — женщина средних лет — внимательно просмотрела первые несколько листов, затем вернула папку парню.       Где-то минуту она осматривала плечи и шею, аккуратно нажимая на точки, вызывая не очень приятные ощущения. — Часто бывает головная боль? — Да практически не бывает. Ну только если долго не сплю перед универом. Но такое бывает редко, я стараюсь соблюдать нормальный режим. — Это хорошо. Учитесь много? — Не то слово.       В этот момент она нажала на какую-то точку на месте, где шея переходит в плечо, вызвав не очень приятные ощущения. Антон поморщился. — Больно? — Немного. — Поверните голову в сторону до конца, насколько можете.       У Антона не получилось коснуться своего плеча подбородком, неприятные ощущения в мышцах заставили его поморщиться. Врач кивнула. — Теперь в другую сторону.       С другой стороны было не так больно, но всё равно немного неприятно. — Ясно, — врач снова кивнула сама себе. Что-то понимала здесь только она одна, и Антона начинало это порядком раздражать, но он молча ждал, пока женщина что-нибудь скажет. — Я дам направление к неврологу. То, что я вижу, похоже на остеохондроз, но это моё подозрение, пусть подтвердит или опровергнет. Может, направит ещё куда… но вижу, вы уже тонну анализов сдали, — она скосила взгляд на папку, посмотрела как-то неодобрительно, как показалось Антону. — Так что, не знаю, что там скажут, но не переживайте раньше времени. Были у нашего невролога?       Антон, почему-то не решаясь довериться своему голосу сейчас, только помотал головой. — Ясно. Хороший специалист, очень толковый, не переживайте. И мой совет, не бегайте лучше по всем анализам, лишь бы чего сдать. Их всё-таки нужно делать по назначению. Анализы без комплексной диагностики мало чего дают, а вы вот так всё… скопом. Надо оно вам было, деньги тратить?       Антон ничего не ответил. Спорить сейчас совершенно не хотелось, но что бы эта женщина ещё понимала. Она же не была на его месте, это же не она тут бегает по всем врачам, каким только можно и по десять раз всеми способами сканирует руку, чтобы потом прийти на приём в местную поликлинику, дать пощупать плечо и услышать что-то невнятное про остеохондроз.       Он решительно не понимал, причём тут шея, плечи, почему терапевт практически не уделила внимания его руке, а заставляла поворачивать голову. Зачем спрашивала о головной боли, когда он пришёл с конкретной проблемой — боль в руке?       Собрав мысли в кучу, он всё-таки решился спросить: — А почему остеохондроз? Как это вообще связано?       Женщина отвела взгляд от экрана компьютера, за которым только что заполняла какие-то сведения, и посмотрела на него поверх очков. — Очень может быть связано, поверьте. Но этим пусть невролог занимается. В четверг следующий вам будет удобно?       На автомате Антон кивнул. — Ну как? — спросил Андрей, как только парень вышел из кабинета. — Тош? — Направили к неврологу, опять ничего конкретного, только предположения. На этот раз предполагают остеохондроз. Но причём тут он, я понятия не имею. — Хондроз?.. Ну мало ли, посмотрим, что скажет невролог. Не переживай. — Мне кажется, я уже просто устал переживать, — глухо проговорил Антон, и тут же почувствовал, как его обнимают. — Она мне сказала повернуть голову то в одну сторону, то в другую, — глухо пробормотал он куда-то в плечо. — Причём тут голова вообще? У меня проблема с рукой, с запястьем. — Тоша, не злись, — Андрей моментально уловил раздражительные нотки. — Ты уже побывал у кучи специалистов, сделал тонну анализов и просканировал руку вдоль и поперёк. Раз проблема не обнаружилась, может, стоит поискать где-то ещё?       Антон только пожал плечами. — Не знаю. Может. Просто меня уже всё бесит!..       Андрей обнял его крепче, успокаивающим жестом погладив по спине. — Тоша, ложись-ка спать уже, — вздохнул отец, опираясь на дверной косяк комнаты сына.       Антон что-то сосредоточенно писал в тетради. Перед ним были разложены лекции, стоял ноутбук с каким-то видео на паузе — тоже похожим на лекцию. — Мне нужно закончить. — Что закончить? — Разбирать это дерьмо. — Какое? — По твоей любимой оценке стоимости! — огрызнулся парень. — Этим нужно было заниматься днём, а не сейчас. Ложись спать. Уже первый час ночи. — Я ещё не закончил, и ты, мягко говоря, мне не помогаешь! Мне нужно написать эту идиотскую контрольную, если я не напишу её завтра, то!..       Антон прервал сам себя, так и не сформулировав свою мысль до конца. — Ты в курсе, что её вообще не обязательно переписывать? Андрей прошёл в комнату и опустился на ещё даже не расстеленную кровать. — Мне нужен нормальный средний балл! — Прямо сейчас тебе куда больше нужен здоровый сон. — Ты издеваешься?       Антон резко развернулся на стуле, в его голосе зазвучали первые истерические нотки. В таком состоянии и подавно нет смысла пытаться что-то изучать. Андрей тяжело вздохнул. — Антон, успокойся и перестань орать. Что случится, если ты завтра не перепишешь эту контрольную? — У меня будет пониженный балл за ОСБ и прощай мой красный диплом, к которому я шёл три года! Весьма успешно, между прочим. — Ну и что дальше? — Я вообще потеряю контроль над своей жизнью!       Вот в этом, видимо, и была причина вновь подступающей истерики. В последние пару месяцев Андрею казалось, что Антон переживает позднее взросление, тот период, когда вместе с осознанием ответственности за свою жизнь приходит понимание, что невозможно держать в узде абсолютно всё. И иногда нужно время с этим смириться.       Андрею думалось, что, как раз, со временем Антон справится, или обратится к нему за помощью, если станет совсем тяжело. Но страх неизвестной болезни только подкосил нервы его ребёнка.       В комнате повисла тишина. — Лучше бы я вообще не родился!.. — пробормотал Тоша, — чем жить вот так и не знать, что с тобой случится завтра! И так постоянно, всю жизнь!.. что-то планируешь, идёшь на красный диплом, а потом всё валится из рук!..       Антон с силой захлопнул ноутбук, бросил ручку куда-то в сторону и в пару шагов преодолел расстояние до кровати. Под нечитаемым взглядом отца он дёрганым жестом откинул покрывало в сторону, завернулся в одеяло и затих. — Ох… ясно, — Андрей вздохнул в очередной раз, затем вышел из комнаты и через минуту вернулся со своей подушкой.       Просить сына подвинуться нет смысла, поэтому Андрей просто кинул подушку в изголовье кровати и, улёгшись рядом, притянул ребёнка к себе.       Антон дышал прерывисто и явно старался делать это как можно тише, пытаясь заглушить плач. Андрей утешающим жестом погладил по кокону из одеяла, примерно там, где должно было находиться плечо. — Не нужно так переживать, Тош, — тихо проговорил он. — Всё образуется. — Откуда тебе знать? — отозвался глухой полушёпот.       Андрей невесело усмехнулся сам себе, так, чтобы сын не слышал. Если речь заходит о здоровье, гарантий действительно нет никаких. Но почему-то интуитивно казалось, что всё будет нормально.       Устраивая истерики сейчас, Антон только делает хуже сам себе, шатая свои нервы. — У меня больше опыта, — ответил Андрей. — Успокаивайся и постарайся заснуть.       Некоторое время Антон молчал. Он так и не выбрался из кокона, но и не пытался сопротивляться объятиям. Где-то несколько минут Андрей молча слушал, как Антон старается выровнять дыхание. — Пап… это же не может быть онкология?       На деле, это могло оказаться чем угодно, но если верить тонне тестов, то пока ничего даже не намекало на опухоль. — Вряд ли, — Андрей на секунду прижал его чуть сильнее, — анализы вряд ли были бы такими хорошими. Тем более, сделанные несколько раз. — Но эритроциты?.. — Что эритроциты? — Они там не в норме… а я читал, что это важный фактор при онкологии. — Антош… больше читай. Уровень эритроцитов может быть весомым показателем только в совокупности с кучей других показателей, понимаешь? Не нужно ставить себе никаких диагнозов.       Антон некоторое время молчал. Потом неуверенно, но уже куда спокойнее, произнёс: — Мне тоже кажется, что если бы росла какая-нибудь опухоль, то это было бы заметно на МРТ и КТ. И, может, на рентгене тоже. — Конечно.       Антон ещё долго ворочался, но в конце концов, заснул. — Неприятно, но совсем не смертельно, — проговорил врач-невролог. Мужчина был на вид не старше тридцати лет и, казалось, искренне любил свою работу. Он очень внимательно относился к пациентам, и Антон только сейчас вспомнил, что слышал его фамилию, когда когда-то женщина в регистратуре спрашивала, может ли она попасть на приём именно к нему. — Но как это связано с рукой? — Очень даже напрямую. Не всегда, но довольно часто боль может отдавать в другие части тела, как правило, слабые. — И почему в моём случае, рука это слабое место? — Здесь точно не знаю, но предполагаю, что раз это правая рука, то, возможно, вы много пишете в неправильном положении тела, что приводит к сильной нагрузке на запястье.       Антон кивнул, хотя всё равно до конца не понимал, как это может работать. — Но как так получается, что у меня не болит шея? Если проблема в ней? — Ну как же не болит? Вы же сами говорите, что при повороте головы чувствуете остро неприятные ощущения. — Ну да… наверное. Просто меня удивляет, что в обычном положении шея не болит, а болит рука, практически постоянно. — Такое бывает, наш организм порой очень коварен. — И что мне теперь делать? — спросил Антон, помолчав. — Ну смотрите, пока это начальная стадия, ситуацию можно менять с помощью лечебного массажа и контроля положения тела. — И сколько времени нужно делать этот массаж? — Пока дам направление на восемь сеансов, это классическое количество при не запущенном заболевании. Дальше посмотрим по ситуации, но я думаю, что уже через восемь сеансов будут значительные улучшения. Особенно, если следить за положением спины при работе за компьютером.       У кабинета Антона ждал отец. — Как всё прошло? — тут же спросил он. — Подтвердился остеохондроз. У меня, получается, болезнь, как у старого деда, — усмехнулся Антон.       Андрей подхватил его улыбку, но всё же возразил: — Ну что за стереотипы? В двадцать первым веке это уже, практически, молодёжное заболевание. — Ну ты прямо… душнишь, — закатил глаза Антон и тут же получил лёгкий подзатыльник. — Что сказали делать? — спросил отец на выходе из поликлиники. — Дали направление на восемь сеансов массажа и сказали, что нужно следить за осанкой. Почему-то мне всё ещё сложно поверить, что восемь сеансов лечебного массажа прекратят боль в руке. Как-то это мало. — Ты просто не в курсе, что из себя представляет лечебный массаж. — И что же? — Ну это не совсем, то, что ассоциируется с массажем. Скажем, не совсем расслабляющая процедура. Местами даже неприятная. Но всё равно, не накручивай себя раньше времени. — Его же, ну… руками делают? — неуверенно спросил Антон. — Да, — усмехнулся Андрей.       Дорога домой не должна была занять много времени, большую часть они ехали молча. Кажется, проблема была обнаружено, и, к обоим, наконец, пришло долгожданное осознание, что всё не так плохо. — Если я не напишу, я просто не знаю. В тишине аудитории голос студента прозвучал слишком громко. — Тош, успокойся, — проговорил отец, просматривая бумаги в поисках той самой контрольной. — Здесь всего лишь три задачи. Учитывая, что ты прорешал штук сто, не решить сейчас просто нереально. Готов?       Антон шумно выдохнул, чем вызвал улыбку у отца. — Ладно, давай.       Преподаватель положил перед ним лист с задачами, чуть наклонился, чтобы поймать взгляд и произнёс: — Всё будет в порядке.       Антон быстро пробежался глазами по заданиям, к счастью, всё это он действительно много раз решал. Общая тревога немного отпустила, уступив место рациональности.       Сегодня у Антона должны были быть две пары по «Корпоративным финансам», но они были отменены, поэтому их группы вообще сегодня не было в университете. Они с отцом поехали вместе, на час раньше, чем у него должна была начаться работа.                   Контрольная, на самом деле, минут на двадцать, но отец сказал, что собирается просмотреть часть магистерской одного из студентов.       Когда с решением двух задач было покончено, Антон, наконец, полностью успокоился. Третья задача была чуть посложнее, данных было больше, но, в целом, решение тоже не составило большого труда. — Я всё, — прочистив горло, сказал Антон. — Давай сюда, — отец поднял взгляд и протянул руку за решением.       Несколько минут он просматривал записи. — Ну вот, прямо хоть сейчас сажай тебя за составление отчётов об оценке. — Ну не-ет, — Антон улыбнулся, облокачиваясь на стол, — это скучно. — Но если вдруг захочешь заняться оценкой, отчёты это то, с чего придётся начать, Тош. — Вот незадача, что я, как раз, и не хочу. — Уже решил, что будешь делать после четвёртого курса? — Я думаю об этом, пока нет. Я думал об экономическом анализе, ну, ты знаешь… хочу попасть на стажировку в какую-нибудь федеральную компанию. — Хороший опыт, будет, с чем сравнивать потом. В                  ообще, такие компании подходят менее амбициозным людям. Но это моё представление, решать тебе, конечно. Более быстрый рост возможен в компаниях поменьше. — Ну вот потому пока и не знаю, — пожал плечами Антон, — а ты всё-таки не прозрачно намекаешь на Савёловскую? — Не буду скрывать, мне было бы куда спокойнее, если бы ты работал в компании, подобной моей. Кстати, некоторые из твоих одногруппников уже изъявили желание пройти там стажировку. — Я обдумаю. Не уверен, что хочу заниматься именно оценкой. — Конечно, подумай. Ладно, мне нужно закончить с магистерской. Если хочешь, оставайся в универе. — А сколько у тебя сегодня пар? — Одна. Потом я на Савёловскую. Если подождёшь, можем поехать вместе. — Подожду, — улыбнулся Антон.       Только сейчас наступила уверенность, что теперь всё нормализуется.       Второй этап рабочего дня на Савёловской подошёл к концу примерно в половине десятого вечера. Из небольшого офиса Андрей с Антоном ушли последними. Большую часть дня студент просматривал отчёты, представляя, как бы проходил его обычный рабочий день, стань он работать здесь. Парень даже выявил несколько неточностей и пару ошибок. — Тош… а почему ты не рассказал мне сразу о руке? — спросил вдруг Андрей, нарушив уютное молчание, пока они ехали домой.       Антон задумался, не ожидав такого вопроса. — Мне как-то всегда было сложно рассказать тебе… или маме, если я плохо себя чувствовал, — наконец, ответил он. — Почему?       Андрей недоумённо посмотрел на сына. — Я, кстати, долго об этом размышлял. Мне вспомнился один момент. Не знаю, насколько ты помнишь этот эпизод. Мне было лет семь или где-то так. У меня несколько дней до этого болела спина, и как-то вечером я захотел об этом рассказать, пришёл к вам в мамой на кухню, не сразу понял, что там происходило, потом понял, что вы ругались.       Отец внимательно слушал. — Я пытался найти момент, чтобы отвлечь вас и как-то… обратить внимание, но пришлось перебить, и мама как-то грубо ответила. Что сказал ты, я не помню, но вы оба быстро переключились обратно на свой спор.       Андрей смутно помнил этот вечер — таких было немало. Это был тот непростой период, который в итоге привёл к обоюдному решению разойтись. Было много ссор, даже порой криков, и всё от нежелания слышать друг друга. Сейчас Андрей это понимал. Они с бывшей женой постоянно разговаривали, как будто, о разных вещах, пытаясь выстроить диалог и раздражая этим друг друга.       Не исключено, что по прошествии десятка лет, они оба многому научились и, возможно, смогли бы снова стать семьёй, но было ли это кому-нибудь теперь нужно? Антон уже взрослый, перестраивать привычный быт только ради него уже не имело бы смысла. Никто не ограничивал его права на общение с обоими родителями, но с матерью он всё равно общался редко. И стал ещё реже после того, как у неё появилась другая семья. Так бывает, и Антон не раз говорил, что не видит проблемы в том, как сложилась их жизнь. — Тош, прости за это. Я тогда даже не думал, что разгар нашей ссоры может так на тебе отразиться… конечно, не стоило от тебя отмахиваться, это было ошибкой. — Сейчас всё нормально же уже, — неловко пожал плечами Антон, явно желая закончить этот разговор.       Всё правильно, в свете последних нескольких месяцев им бы не мешало переключиться на что-то более позитивное. — Ещё раз, Антош, — они остановились на светофоре, и Андрей поймал взгляд сына. — Ты всегда можешь рассказать о любой проблеме, хорошо? Сколько бы лет тебе ни было, как бы взрослым ты себя не ощущал. — Конечно, — парень улыбнулся. — Я знаю это. Просто сейчас так получилось… но, думаю, всё будет нормально, ещё несколько сеансов этого адского массажа…       Андрей невесело усмехнулся. — Зато болезнь не будет прогрессировать. Кстати, рука стала меньше болеть? — Немного. Но мне сказали, что результата так быстро не будет. Но дело явно в хондрозе, теперь-то это понятно. — Да… слушай, заедем в Мак? Так хочу Цезарь-ролл, ты бы знал! — Тогда и мне тоже! — улыбнулся Антон. — Не ел его с тех пор, как… короче, как начался курс ОСБ. — Причём тут ОСБ? — Да как только твоё это ОСБ началось, всей группе стало не до еды! Только сидим и учим! И решаем! — И правильно! — засмеялся Андрей. — Профессионалам некогда думать о фастфуде. — Да что ты говоришь! — Я – исключение!