А ведь они впервые за долгие годы поговорили с кем-то ТАК

Ночь озарила улицы Кристаллсити. Было тихо. Лишь звуки работы трансформеров нарушали устоявшиеся безмолвие. Но были и кибертронцы, которые просто не могли уйти в офф. В их числе был Эдвард. Он не оффил довольно часто. Можно сказать даже слишком. Да, этот мех всегда был с причудами. Никто не знал, что у мехлинга на процессоре и какие бури творятся в этой потрепанной Искре. Еще были его беты и их мехи. Элиан, Октавия, Родимус и Дрифт. Ро и самурай просто работали, ну и занимались какой-нибудь ерундой, дабы хоть немного занять время этой тягучей и дурацкой бессонницы. А ведь бессонница—лишь один из, как душевных, так и физических недугов у любых форм жизни, переживших какую-либо войну. Эти травмы можно перечислять постоянно. А Элиан и Октавию тоже мучила бессонница, но... Не такая, как у их парней. А... Другая. Больная, что ли. Они не знают, как ее назвать. Просто не было сил спать, как бы странно это не звучало. Да и что таить, самому Эдварду все вокруг немного надоело. Наверное, эгоистично, но иногда любой человек или иной представитель какой-либо расы, имеет право просто немного расслабиться. Забыться, отдохнуть. Здесь я расскажу какой бывает бессонница и боль.

***

Эдвард стоит на балконе автоботской базы и... Не знает, что делать. Впервые за эти долгие ворны. Для него это очень странно. В новинку. И возможно, он бы посчитал это нерациональным или даже глупым. Но сейчас ему не позволит совесть и Искра это сказать даже в процессоре. Потому что... Сегодня этот шлаковый день. День смерти Урсы. "Урса. Урса Анэтта Смит. Где же ты?" Эдвард посмотрел в небо, желая хоть что-то услышать в ответ. Но получил лишь... Мертвую тишину. Как всегда. "На что я только надеюсь?" Механоид горько усмехнулся и присел, на заранее подготовленный металлический "стул". Мех и дальше бы думал, но... — Опи? — услышал тонкий голос, который узнает из тысячи. Элиан. Словно на автомате, мехлинг строго зыркнул на своих бет, а их было две. Обе испугались, но старшая особенно. "Шлак. Сам же, и себе, и тебе, Анэт, обещал быть с ними мягче." Внутри у меха появилось понимание, того, что он сделал. Фейс смягчился едва заметно. Механоид снова слышит так далеко свой же горький и ироничный смешок. А ведь он впервые смягчил каменный и железный нрав после смерти своей КонджуксЭндура. — Сядьте. — шлак. Опять слишком строго. Понимает, только посмотрев на своих бет. — Не могу. Не могу сказать мягче. — увидев удивленные и обеспокоенные глаза дочерей трансформер осознает, что произнес это вслух. Тут же извиняется. — Простите. Сядьте, пожалуйста. — особенно выделяет последнее слово, обозначая, что тепло меху сейчас, ой как нужно. — Опи, ч-что-то не так? — поинтересовалась испуганно Элиан, и без того зная что не так. Но все же Искра заставила спросить. В ответ кивок. Наверное, в другом случае гордость не позволила бы признать очевидное, но не в этот момент. Элиан и Октавия синхронно машут головой и приземляются на пол, рядом с огромным по сравнению с собой, отцом. — Нет. – снова строго и выделяя слово произнес кибертронец, протягивая мани́ своим дочерям. Он не позволит им мерзнуть, как это было в Каоне в подвалах. Те послушно сели на протянутые ладони. — Вы очень похожи на нее. Обе. — начал мех, смотря в небо. Шлак. На оптику и глаза этой странной троицы начали наворачиваться слезы и омыватель. — Опи, я... Мы... — Элиан не договаривает, так как ей мешает этот тягучий и больной ком в горле. Впрочем как и ее сестре. Эдвард кивает, прекрасно понимая эту боль. Он знает. Он прекрасно знает. И понимает. Эдвард знает, что слова тут ни к чему. Он знаком с этими детьми, как со всеми своими делами. То есть—безупречно. Беты тоже его прекрасно знают. И понимают эту боль. Всю ночь эти трое говорили о разном. Об дани и... Многом другом. А потом все уходят в сон и офф. Эдвард продолжает держать своих детей на манах. — Элиан, я тут... — к балкону подходит Родимус и его тут же затыкает ладонью Дрифт, зыркнув на рыжего строго, но тут же улыбнувшись спящей троице. Увидев эту, на удивление милую картину, Ро тоже улыбается.

***

А на утро трое осознают, что впервые за долгие годы говорили друг с другом вот так.