Nemesis

      Грязно-рыжие листья медленно опадали вниз с деревьев, кружась широкими кругами в своём вальсе. Падали тихонько на траву – и, едва слышно хрустя, мягко уносились куда-то вдаль, ведомые прохладным, осенним ветерком.       Он шёл под всё ещё густой листвою деревьев в полумраке пасмурной погоды, понурив голову, и даже не смотря, куда идёт. Он уже знает дорогу туда, настолько хорошо, что придёт туда, не заплутав, даже если глаза его будут плотно завязаны и полностью отрезаны от внешнего мира.       Ведь он уже столько раз туда приходил.       Хрустят жалобно листья под подошвой обуви. Тронутые начинающейся осенью, все деревья вокруг медленно проплывают по бокам, и уплывают за границы поля зрения. Будто равнодушно, проходят мимо Донни и его внимания.       Он их не замечает, и не хочет замечать. У него нет на это желания, и вряд ли оно теперь появится.       Наконец, вдали, полускрытые полупрозрачным покрывалом расстояния и тонкой тканью сизого тумана, начинают выделяться очертания камня. Вытянутого и округлого. Как растущего из земли.       И меча, что воткнут рядом.       Неспешным шагом, не нарушая гробовой атмосферы траура, Донни подошёл к могиле ближе. И, в немом молчании, не говоря ни слова, просто положил на траву перед камнем синие цветы, что до сих пор крепко прижимал к своей груди, будто обнимая их. Положил – и молча встал у ближайшего дерева, всё так же сохраняя тишину.       Прохладный ветерок мягко дул, колыхая жёлтые листья, что отзывались на это тихоньким шорохом. Слегка колыхал маленькие ворсинки шарфа, и навывал еле слышную песнь...       Печальную.       Тоскливую.       Похоронную.       Как в тот день.       Донни стоял, оперевшись спиною о дерево, и всё не мог отвести своего лишённого света, как глубокая бездна, взгляда от могильного камня.       И от фотографии в рамочке перед ним.       Где он ещё жив. Полон энергии. Весел. Широко, словно в насмешку над царившей здесь тяжёлой и мрачной атмосферой и смертью, улыбается во все свои тридцать два белоснежных зуба. И держит в руке свой одачи, перекинув его лезвие через плечо.       Тот самый одачи, что стоит, воткнутый в холодную землю, сейчас рядом. Одинокий, пыльный.       Никому ненужный.       Потому что им некому больше пользоваться.        Сквозь мелодию ветра стали раздаваться глухие рыдания. Сдавленные, сквозь ладони, закрывающие лицо.       Так каждый раз. Каждый раз, когда он туда приходит, он не в силах сдержать своих эмоций.       Дома он ещё держится. Кое-как, но держится. Ради остальных братьев. Ради отца. Пытается казаться сильным ради них всех.       Но здесь он не может этого делать...       Именно здесь с него падает его маска безразличия, обнажая скрытое под собою безграничное, необъятное горе.       Тоску по погибшему Лео.       А ведь казалось: ну вышел погулять, и что с того? Вернётся же. Он же Лео. Он же всегда возвращается, что бы ни случилось.       Но в этот раз он не вернулся...       Все поиски, начавшиеся в тот же день, были окончены только на следующие сутки, где-то в какой-то подворотне. Где Лео и был найден.       Мёртвым.       И с глубокой раной на шее...       Туман заволок тогда собою память, размывая зрительные образы. Но он не смог размыть ощущения, испытанные тогда Донни.       Ужас.       Как он, не соображая, судорожно пытался привести его в чувство. Как глупо ожидал, что, сведя края раны друг с другом, он их вновь срастит таким образом, и всё снова будет, как прежде всегда было.       Но где-то в это время на уровне подсознания он понимал, что нет. Всё больше не будет так, как прежде...       Что это конец, и бесполезно уже даже стараться что-то делать для спасения давно погасшей жизни в этом теле...       "Хэй, Донни, давай обнимемся?" – широко улыбаясь, предложил Лео.       "Лео, пожалуйста – я занят", – отрезал коротко Донни, даже не оборачиваясь.       "Ну неужели ты занят настолько, что у тебя найдётся и полминуты?"       "Да, настолько! Не отвлекай меня!"       Это воспоминание больно резануло Донни, как острым ножом, по сердцу, и слёзы с утроенной силой полились из его глаз.       Сейчас он отдал бы всё на свете, лишь бы Лео снова отвлёк его и предложил ему обняться. И не отказался бы – ни в коем случае, ни за что.       Отложил бы все свои дела для этого.       Если надо – бросил бы их, хоть на полпути, хоть почти доделанными.       Но не отказался бы.              "Донни! Смотри!" – громко хлопнув распахиваемой дверью, в лабораторию ворвался Лео.       Нехотя, Донни отрывается от очередного своего чертежа. Оборачивается. И во взгляде его отчётливо читается: "Опять? Тебе ещё не надоело?"       "Смотри, что я нарисовал! – воскликнул Лео, и повернул рисунок к Донни. – Это ты. Нравится? Красиво получилось?"       И действительно, для первого раза получилось очень хорошо: соблюдены были пропорции, отрисована безупречно поза, и сходство с оригиналом было почти идеальным. Но видно было, что стоило это молодому художнику немалых усилий.       "Довольно красиво, молодец", – кивнул Донни, но, скорее, для того, чтобы Лео поскорее уже отвалил от него.       "Не понравилось?" – тут же расстроился Лео.       "Понравилось. А теперь – вон, пожалуйста! Я сейчас занят. Позже, Лео, всё позже!"       Горячая пелена стекла с глаз, впитавшись в уже почти насквозь мокрую фиолетовую маску, и уже через секунду снова заволокла их своим туманным полотном.       Его бессменный, постоянный ответ: "я занят". "Занят тем-то", "занят этим-то"... Хотя все эти "занятия", на самом деле, ничего не стоили.       Лишь тратили его время.       Которое он мог потратить на общение со своей семьёй. На общение с Лео – ведь он постоянно к нему лез и тянулся, начиная с самого детства, и кончая последними его днями. Но Донни его извечно прогонял, говоря, что либо "поговорим позже", либо и вовсе ничего не говоря. Просто выставляя своего близнеца за порог своей лаборатории – и захлопывая за ним дверь.       Пока, наконец, не прогнал его полностью...       ...из своей жизни...       Боль потери нестерпимо запульсировала в груди, сжимая своими острыми когтями лёгкие и сдавливая мучительно сердце, заставляя его биться так сильно, что каждый удар волной разносился по всей грудной клетке, доставляя ещё больше боли.       "Боже, почему?! – запрокинул в отчаянии голову вверх Донни. – За что?!"       На что темное, пасмурное небо ответило ему лишь холодной каплей, сильно ударившей в его лоб. Следом – ещё одной. И ещё. И ещё... После чего, часто забарабанив по листве, сверху хлынул ледяной дождь.       Стал шуршать сухой травой.       И мочить собою одежду Донни.       Небо рыдало вместе с ним.       Вместе с ним оплакивало сороковой день, как Лео ушёл от них в мир иной...       Тут, внезапно, в шум капель ворвался отчаянный трезвон, кощунственно разрывая этим нить священного молчания.       Совсем как мальчишка утерев рукавом своей демисезонной куртки свой нос, Донни вытащил из своего кармана смартфон и принял входящий вызов.       – Да, Раф, – вопрос, лишённый эмоций и интонаций. Лишь поэтому он прозвучал, как обычное предложение.       – Где ты, Донни?! – звенящий тревогой голос. – Почему ты не дома?!       – Да так... – ухмыльнувшись, как Лео, но с явно сквозящей в этой ухмылке неприкрытой печалью, ответил уклончиво Донни. – Сейчас вернусь, жди.       – А что с твоим голосом? – последовал следующий вопрос, едва был удостоен ответом предыдущий.       – Ничего, – ответил Донни. – У тебя просто динамики барахлят – засорились, видимо. Но, может, и из строя вышли... Я посмотрю их сегодня, и уже на следующий день они будут у тебя, как новенькие.       – Ну, хорошо... – неужели Раф поверил в ответ "ничего"?! Верх наивности... – Приходи, в общем. Уже темнеть скоро будет, к тому же.       – Ага, – ровный ответ.       Дав который, Донни тут же ткнул на красную кнопку сброса вызова и убрал свой смартфон обратно в карман.       Его взгляд снова упал на могилу его брата. Поблуждал по земле, по камню, немного задержался на ярко-синих цветах, ослепительно блестевших от дождевых капель – и, как если бы он зацепился одеждой за ветку, остановился на фотографии, не в силах сдвинуться дальше.       Протянув руку, Донни взял её. Поднёс ближе – и осторожно, слегка, прижался к ней своим лбом, прикрыв глаза.       – Я обещаю тебе, – твёрдо прошептал Донни, – что я обязательно найду того, кто это сделал. Из под земли его выкопаю, если надо будет, но отомщу за тебя. Они поплатятся за содеянное, чего бы мне это не стоило. И знай же, – добавил Донни спустя около полминуты тишины, – что что бы я тебе ни говорил при твоей жизни, я всё равно тебя любил. Даже если ты был иногда доставучим и вредным. И что я очень по тебе скучаю... Прости меня, пожалуйста, за всё...       И, мягко поцеловав напоследок фотографию, Донни поставил её обратно на место. После чего – встал, и, обернувшись спиною к могиле, стал медленно удаляться вдаль, растворяясь в густеющем вечернем тумане.