Один день в Риме

Утро в Риме, время августовских календ. Солнце, словно пылающее золото, неторопливо поднималось над горизонтом, заливая город мягким светом, который отражался на мраморных колоннах и золотых куполах храмов. Келеборн стоял на террасе своего домуса на Палатинском холме, обрамлённой мраморными перилами и коваными вазами с лавром. Лёгкий ветерок играл в его серебристых волосах, оттенённых солнечными лучами. Он был облачён в тунику из тончайшего белого льна, едва уловимо мерцающую на свету, а его пояс из бронзовой пряжки украшен символами Лориэна, почти незаметными для человеческого глаза. Его взгляд скользил по шумному городу, где кипела жизнь. На форуме римляне уже обсуждали новости, торговцы разворачивали свои лавки, и город постепенно оживал. Чувствуя пульс древнего мира под своими ногами, Келеборн вслушивался в этот гул — для него, привыкшего к тишине эльфийских лесов, шум был чуждым, но в нём крылась странная притягательная сила. Он облокотился на перила, чувствуя гладкий холод мрамора под руками, и задумался о скоротечности человеческой жизни и бесконечности своей собственной. Сегодня его ждали в Сенате, где должна была обсуждаться граница на севере, угрожающая набегами варваров. Он знал, что римские патриции смотрели на него как на загадочного советника, который приносил с собой не только мудрость, но и некую таинственную власть. Его прошлое, покрытое легендами, наводило трепет, хотя сам Келеборн никогда не стремился к власти над людьми. Спускаясь по мраморным ступеням в атриум, украшенный мозаикой с изображениями морских чудовищ, он взглянул на украшенные статуями фонтаны, откуда текли тонкие струи прохладной воды. Слуги с почтением отворили перед ним двери, и он вышел на улицы Рима. Толпа, идущая в сторону форумов, шумела и переговаривалась, но при виде высоко поднятой головы Келеборна в её движении чувствовалось почтение. Несмотря на то, что его тонкая, почти эльфийская фигура была изящнее и выше большинства римлян, он не выделялся на фоне, а напротив — казался неотъемлемой частью этого города. Его путь лежал мимо многочисленных храмов и монументальных арок, где римские легионеры чеканили шаг, а философы на базилике Улпия собирались для своих бесконечных дебатов. В Сенате его ждал Тиберий Клавдий, опытный военачальник, желавший услышать мнение таинственного эльфа о том, как лучше укрепить границы империи. Келеборн вошел в зал заседаний, где патриции в пурпурных тогах, развалившись на мраморных сидениях, обсуждали, как защитить римскую цивилизацию от варваров. Келеборн предложил использовать опыт древних эльфийских войн, но сдержанно — слишком большая мудрость могла быть не воспринята правильно. Он рассказывал о системе наблюдательных башен и сигнальных огней, которые веками защищали границы эльфийских владений. Римляне с восхищением слушали, а некоторые с подозрением посматривали на него — не каждому по душе было то, что иноземец, пусть и столь уважаемый, предлагал изменить их вековые стратегии. Когда заседание подошло к концу, и Сенат наполнился обсуждениями, Келеборн вышел из здания, его шаги были лёгкими и бесшумными, как у охотника в лесу. Он направился к рынку, окружённому колоннадой. Здесь царил хаос — крики торговцев, запахи экзотических специй, кожи и масла наполняли воздух. Келеборн прошёл мимо лавки ювелира, где продавали украшения с вставками из обсидиана и золота. Их блеск вызывал у него легкое воспоминание о драгоценных камнях Тириона и о тех, кто когда-то носил подобные изделия. Ему на миг захотелось коснуться этих драгоценностей, но он сдержался, понимая, что это был мир, в котором материальные блага лишь тень истинных ценностей. Келеборн направился к базилике Улпия, где философы вели дискуссии о времени и бытии. Римские мудрецы всегда восхищались его взглядом на мир, который он выражал с осторожностью и тонкостью. Он говорил о времени как о реке, текущей непрерывно, но каждый человек видел только малую часть её течения. Его слова поражали слушателей, которые пытались постичь их смысл, но для них он оставался загадкой — мудрецом, пришедшим из мира, где реальность казалась им сном. Вечером Келеборн направился в сады Лукулла. Пышные деревья, увитые виноградной лозой, создавали тень, сквозь которую пробивались последние лучи заходящего солнца. Здесь царила умиротворяющая тишина, нарушаемая лишь журчанием фонтанов, окружённых цветущими розами. Этот сад был для него отдушиной, напоминанием о далёких лесах Лориэна и тенистых рощах Эрегион. Он сел на мраморную скамью под огромным платаном и закрыл глаза, чувствуя присутствие природы вокруг себя, слыша музыку ветра в ветвях деревьев. Его взгляд остановился на статуе Меркурия, стоящей у фонтана, словно напоминая о том, что время течёт, меняя всё вокруг. В этот момент Келеборн задумался о своём месте в этом быстротечном мире. Для людей он был всего лишь мимолётной загадкой, которая пройдёт вместе с их поколением, но для него каждый день был всего лишь мгновением в бесконечном потоке времени. Ночь опустилась на Рим. Город зажёгся тысячами масляных светильников, озаряя улицы и площади. Келеборн поднялся с скамьи, бросив последний взгляд на сад, погружающийся в полумрак. Он знал, что этот день, как и все остальные, станет лишь каплей в огромном море времени, через которое он продолжит свой путь — всегда наблюдая, всегда учась, но никогда не становясь частью этого мира.