Статуи

Частный дом за городом. Пожилой мужчина сидел в кресле. Он хоть и думал о том, как улетит в другую страну, но решил не покидать родной город. Его голубые глаза искрились жизнью, как и в детстве. Его коричневые волосы только недавно начали седеть, а на ноге был самодельный протез. Вот только избавиться от синей краски на руках Уильям так и не смог. Тем не менее, проведя в аду больше двадцати лет, мужчина спокойно смотрел выпуск новостей по телевизору. " — также в ходе обысков на фабрике были найдены две окаменевшие фигуры. Экспертиза подтвердила, что это покрывшиеся коркой люди из-за химической реакции секретного ингридента мороженого и испорченных продуктов. В одной из статуй сразу распознали Рода Салливана, мороженщика и владельца фабрики. Личность второй фигуры на данный момент не была установлена.» В этот момент на экране показали огромный чан с розовым мороженым. На вершине деревянной лестницы у чана были две каменные фигуры, ставшие единым изваянием. Мужчина в одежде, похожей на костюм Джозефа Салливана, умерший на руках у женщины в монашеской одежде. Воистину библейская картина. Уильям встал с кресла и, хромая, пошёл в соседнюю комнату своего частного дома на окраине Металайн Фолс. В комнате было всего одно окно, заглянуть в которое можно было только со двора. В комнате были книжные полки, нечто похожее на алтарь и несколько картин, нарисованных самих Бисмарком. Круглый алтарь стоял в центре нарисованной синей краской взятой в круг шестиконечной звезды, созданной наложением друг на друга двух трегульников. На алтаре была выемка, в которую можно было вставить чашу. Обычно чаша стояла здесь, но сейчас её не было. Уильям осторожно сел на колени перед алтарём и начал говорить: — Назрат, огненный принц, козлиный король… Чалис, водяная принцесса, волшебная чаша… Если вы слышите меня, то прошу вас: простите Роду Салливану и Сестре Мэделин грехи их. Пусть мать и сын… мать и дочь… пусть они, наконец, воссоединятся и обретут вечное счастье вместе. Бисмарк поднял глаза. Блестящая чаша, наполненная голубой жидкостью, как ни в чём не бывало стояла на алтаре. По комнате пронёсся красивый женский потусторонний голос: — Всё будет так, как ты просишь.

***

Яркий белый свет начал потухать, позволяя, наконец, открыть глаза. Мэделин стояла в розовой комнате, которую она когда-то сделала для своего ребёнка. Женщина осмотрела себя. Она была в том же возрасте, что на момент смерти, но была другой. Кожа не была подгнившей и изуродованной. Обычная кожа пожилой женщины. Монахиня больше не была сгорбленной, все зубы были на месте в хорошем состоянии, а глаза уже не светились красным светом. Смерть освободила её от последствий проклятия. Такой она была бы, если бы не договор с Бафометом. Раздался детский смех. Сердцебеение женщины ускорилась. Она заметила девочку возраста младших классов, сидящую на кровати. Заливяась слезами, монахиня подбежала к ней и обняла её. — Доченька! Доченька, как я скучала… — Мамочка! Что с тобой случилось? — спросила девочка на чистом польском, обняв мать в ответ. Мэделин начала выуживать из памяти слова родного, но почти забытого языка. — Я умерла, прожив столько лет без тебя. Наконец мы встретились, моя Элиза… На лице девочки была грусть. — Мамочка, что ты сделала? На секунду девочка превратилась в огромную уродливую курицу, на животе которой была зубастая пасть. Гамми… Курица снова стала девочкой. — Я… Я просто хотела вернуть тебя любым способом… Я не могла жить без тебя. Прости. Я люблю тебя. — И я тебя, мамочка… Женщина прижимала Элизу к себе и ещё минуту, прежде чем та растворилась прямо в её руках. Теперь она была в другой розовой комнате. Эту построил её второй ребёнок. Зал с множеством лестниц, окон, розовых прозрачных капсул. У капсул сидело двое мужчин в похожей одежде мороженщиков. Один из них был довольно худым, а второй, черноволосый, имел избыточный вес. Завидев женщину, худой мужчина встал и осторожно подошёл к ней. Он прокашлялся и сказал: — Здравствуй, Мэделин. — Так ты ещё и немец… — прошипела монахиня, готовая убить Джозефа во второй раз, на этот раз лично и голыми руками. Но она осеклась, встретившись взглядом с сыном, что наблюдал за родной матерью и приёмным отцом. — Я оставлю вас. — сказал Джозеф, исчезнув. Род крикнул: — Папа, стой! Но мужчины уже не было. Тогда младший Салливан подошёл к матери. — М-м… Привет, мама? Сейчас ты выглядишь лучше. Женщина вздохнула и обняла мужчину. Тот не очень уверенно обнял её в ответ. Мать и ребёнок наконец воссоединились спустя сорок лет. Теперь они будут вместе.