В десять ровно, не забудь

      Здесь ужасно сильно пахло лекарствами и спиртом. Игорь никогда прежде не бывал в похожих местах. Нет, конечно, в обычной поликлинике он был частым гостем. И то, это был травмпункт. Но это место, эта больница навевала на Игоря страх. Его гложили неизвестность и вина.       Игорь сидел на железной с дырками лавке рядом с дверьми, над которыми большими кроваво-красными буквами было написано «операционная». Это слово пугало его. Хотелось выбить эти двери и побежать к отцу. Но было нельзя.       Прокопенко наворачивал уже неизвестно какой круг. Тоже переживал. И как не пытался держаться перед пацаненком — не особо получалось. Шли часы, Федя все также продолжал ходить туда-сюда по белому пустому коридору. Когда усталость начала накатывать, Прокопенко сел неподалеку от Игоря. Нервозно менял положения — не мог найти себе места.       А Игорь просто продолжал сидеть в одной позе. Гром-младший сложил руки и непрерывно смотрел в пол, не поднимая глаз. Он до сих пор не переоделся и вся его одежда была в отцовской крови. Наверное, стоило как-то подбодрить пацана. Но нужные слова не находились.       — Игорек, я понимаю, тебе тяжело. Веришь? Мне тоже… — попытался разбавить больничную холодную тишину Прокопенко, — Может хочешь чего-нибудь? Я принесу.       В ответ тишина. Игорь даже не поднял глаз. Он был глубоко в своих мыслях, перебирая воспоминания, связанные с отцом. Когда они в последний раз проводили время вместе? Да как будто бы никогда… Работа, работа, работа… и на этом все.       — Какой же я дурак! — подумал Игорь про себя. — Я мог бы настоять, чтобы он никуда не уходил. Я мог… я не должен был брать эту пулю. Он бы сейчас был бы жив… — перебирал Игорь в голове, — Нет! Он же не умер. И не умрет. Он не может, — он пытался себя успокоить.       А затем достал из кармана пулю. Ту самую. Недостающую. Крутил ее и смотрел. Ничего необычного. Обычная железяка. Кто мог бы подумать, что этот простой кусок металла перевернет их жизнь с ног до головы.       Прокопенко, краем глаза заметив малейшие движения Игоря, повернул в его сторону голову. Игорь достал пулю. Федя не сразу понял к чему это было. Но вскоре связал все воедино. Говорить ничего не стал. Лишь осторожным движением положил на плечо Игоря руку.       Молчание, царившее в больничном коридоре, убивало. Также как и предательская пуля, попавшая в Костю Грома.       Вскоре молчаливая идиллия прервалась стуком каблуков, который глухим звуком отражался от пустых стен. В коридоре показалась Лена Прокопенко. Она шла быстрым шагом, почти бежала.       — Федя! — встревоженно, ещё не дойдя до мужа, позвала его Лена. — Федя! — тише сказала Прокопенко, а затем обняла его. — Как он? — посмотрев на Игоря, спросила Лена. В ответ лишь получила легкий кивок. По глазам Феди все стало понятно. — А Костя как? — шепотом добавила она.       — Не знаем пока. Оперируют, — пусто ответил Федя.       Лена подошла к Игорю и присела на корточки, взяв в свои теплые ладони руки Игоря. Они были ледяные.       — Игорень, давай, может домой к нам? А Федя тут подежурит, — ласково спросила Лена.       Игорь же в ответ осторожно вытащил свои руки, показав этим самым отказ. Он так и не поднял глаз на Прокопенко.       — Ты ел что-нибудь? — спросила Лена, а затем нежно коснулась его подбородка и приподняла голову. Глаза Игоря были красными от слез. Лицо бледнющее, будто он не спал и не ел уже которые сутки. — Да на тебе лица нет! Федя, ты почему мальчика не покормил? — укоризненно кинула Прокопенко мужу.       Тот лишь пожал плечами и шепнул, — Он отказался.       — Давай так, Игореш — обратилась к мальчику Лена, — Оставить я тебя здесь могу только с одним условием. Только если ты поешь что-нибудь. Иначе Федя силком тебя отсюда заберет. — строго, но с прежней лаской условилась Лена. — Подождите меня здесь.       — Походу, Игорек, выбора у тебя не осталось. Она кого угодно убедит. Эти ее манипуляции, — слегка улыбнувшись, попытался пошутить Прокопенко, но вскоре понял, что это было неуместно.       Из операционного блока вышел хирург. И как это обычно бывает в фильмах, весь его халат был испачкан кровью. Врач достал из кармана сигарету и, прямо не отходя никуда, закурил ее.       Федя вскочил первым. За ним поднялся Игорь.       — Доктор, как там Костантин? Гром? — беспокойно спросил Прокопенко.       — Друга вашего мы откачали, жить будет. Кажется, Смирнова. Насчет другого пациента пока не скажу, — холодно ответил врач. Привык, наверное. Столько людей привозят, времена все-таки непростые, — он докурил сигарету, бросил окурок в урну и удалился в операционную.       Игорь никак не отреагировал на слова доктора. Сейчас ему была безразлична судьба человека, который выстрелил в своего товарища. И как бы не пыталось вырваться из уст Игоря «Почему вы занялись им, а не папой?», он сдержал порыв. Гром-младший смотрел как доктор возвращается обратно в блок и ловил каждую секунду, чтобы поймать взглядом хоть что-то, пока дверь окончательно не закрылась.       — Игорек, вот увидишь, все будет хорошо. Костя борец. Ты и сам знаешь, что я тут перед тобой распинаюсь, — все твердил Прокопенко, пытаясь как-то поддержать сына друга. Но разве слова сейчас что-то решают? Игорь ждал только одного слова. «Жив» — больше ему ничего не нужно было.       Лена вернулась через пять минут после того, как парням сообщили радостную, вроде как, но не совсем, новость. В одной руке у нее был какой-то горячий напиток. Судя по всему чай. И небольшой шоколадный батончик. Единственное, что сейчас можно было купить в больнице.       — Игорь, хотя бы это скушай. Прошу. Костя бы точно нас отругал, если бы знал, что ты у нас некормленный, — пыталась убедить Игоря Лена. Она протянула тому бумажный стакан с горячим, крепкозаваренным чаем и сникерс.       Игорь есть совершенно не хотел. Но чай с батончиком принял. Сделал небольшой глоток и надкусил шоколадку, чтобы просто успокоить чету Прокопенко, так волнующуюся за него.       Это была тяжелая ночь. Лена с Федей так и уснули на неудобной скамейке, облокотившись друг на друга. А Игорь так и не сомкнул глаз.       Костя лежал на операционном столе. На мониторах отражалось неровное, быстрое биение сердца. Пару раз оно отказывало — по пути в больницу. Слишком много крови он потерял. Несоизмеримо с тем, сколько в обычном человеке должно быть, чтобы он смог выжить. Но фельдшеры каждый раз возвращали его к жизни, да и сам он сдаваться не хотел.       И вот Костя оказался в знакомом ему антураже — он снова был в своей квартире. Странно было одно: то, каким образом и как он туда попал. Пораскинув мозгами, Гром ответа так и не нашел.       Из огромного полукруглого с узорами окна просачивались лучи закатного солнца. Костя подошел к этому окну и посмотрел — оказывается из их квартиры открывался такой чудесный вид, а он совершенно не обращал на него внимания. Вечная работа. Накапливаемая усталость. Нескончаемый поток дел. Он и не помнил, когда последний раз был так спокоен.       Из окна виднелись: возвышающийся купол Казанского собора, питерские, ставшие легендой крыши домов-колодцев, исторические памятники — все красоты Питера были как на ладони.       — Пап, чай будешь? — раздался знакомый до боли голос.       — Игорь? — удивленно спросил Костя, — Что ты тут делаешь?       Но Игорь не ответил. Лишь задал вопрос, который не давал ему покоя.       — Пап, когда ты возьмешь отпуск уже? — все спрашивал Игорь.       — Скоро, Игорь, скоро… — произнес Костя, надевая кожанку и выходя из дома.       Картинка резко сменилась. Зима. Метель, падающая крупными хлопьями вниз на землю. На градуснике целых -30 градусов. Резко похолодало. Батареи совсем не грели. За столом в теплой шубе и накинутой на голову шали сидела его мама. Она сидела за столом около того самого окна и вязала шарф.       Раздался стук в дверь.       — Костя, иди посмотри, кто там? — попросил Грома нежный голос его матери.       Костя открыл дверь. Из подъезда повалил холодный ветер, словно метель бушевала не только на улице, но и внутри их дома. Никого не было.       Чтобы не простудить маму, Костя вышел из квартиры и закрыл за собой дверь. Он оказался в полной темноте. Пустой, холодной до скрежета зубов, страшной и необъяснимой темноте. И пошел вперед.       В этой пустоте совершенно ничего не было видно. Но он продолжал идти. Затем споткнулся — понял, что впереди лестница. И стал по ней забираться все выше.       Лестница, ведущая в никуда, казалась бесконечной. Ему захотелось вернуться обратно, но он проделал уже такой путь, что возвращаться обратно уже не имело никакого смысла. Решил пойти дальше.       И он шел. Шел пока не увидел слегка видимый огонек. Останавливаться было нельзя — вдруг он потухнет. Он дошел. Взял в руки этот источник света и осветил пространство. Теперь он мог различить появившиеся очертания лавочки на Английской набережной. Появился знакомый звук — плеск Невы, бьющийся о каменные плиты мостовой.       — Что ты тут забыл, Костя? — спросил такой родной теплый мужской голос.       — Отец? — … — Как ты тут? Ты же?       — Кость, вот и я об этом хотел тебя спросить…       — Доктор, мы его теряем! — раздался голос ассистирующего хирурга. Анестезиолог подтвердил, — цепь пациента теряется, доктор, сделайте что-нибудь!       — Асистолия! Все от стола, живо! — крикнул анестезиолог и принялся делать массаж сердца.       — Давай же! Давай! — напористо давя на грудную клетку, твердил врач.       — Рано тебе ещё сюда, сынок. Внука моего кто воспитывать будет, а? — твердо заявлял Игорь Гром старший.       — Но… Как? — начал спрашивать Костя, но вопрос договаривать не пришлось. Отец все понял и без слов.       — Борись! Хватайся за жизнь!       Фигура отца пропала. Очертания набережной теперь четко вырисовывались в поле зрения Кости Грома. Рядом не было ни одного человека. Кроме ветра и звука Невы с раскачивающимся на ней лодками ничего не было слышно.       — Папаааа… — эхом вдалеке раздался голос сына. И Костя последовал за ним.       — Есть цепь пациента, — сказала помощница и анестезиолог вздохнул с облегчением, проводя предплечьем по вспотевшему лбу. — Можете продолжать, доктор, — устало сказал врач и отошел к своему месту.       — Спасибо, доктор! — поблагодарил хирург, — Будьте добры, номер 4.       Рано утром дверь из операционного блока открылась. Оттуда вышел хмурый хирург.       — Родственники Грома здесь? — спросил он по привычке, хотя в коридоре никого кроме них и не было.       Игорь тихонько поднялся и с осторожностью подошел к врачу.       — Что с папой? — раздался тихий голосок Грома-младшего.       К этому моменту Лена с Федей проснулись, быстро вскочили и встали сзади Игоря, положив руки на его плечи. У них разрывалось сердце, а к горлу подкатывал комок. Столько было боли в том вопросе. Федя даже не мог представить каково сейчас Игорю. Костя был его лучшим другом, да, но Игорю он был отцом.       — Ситуация тяжелая: две пули — одна в бедренной артерии, другая в верхней доле правого легкого. Мы сделали все, что могли. Но пациент в очень тяжелом состоянии, он потерял много крови…       — Доктор, — сквозь слезы, которые он больше не мог сдерживать, обратился Игорь, — папа жив?       Хирург посмотрел прямо в глаза Игорю и продолжил:       — Следующие сутки будут решающими. Мы переводим его в реанимационную палату. Никаких прогнозов дать не могу.       Игорек не знал как реагировать. Отец жив — это хорошо. Но не потеряет ли он его снова..?       — Спасибо! — кинула Лена врачу. — Игорь, он жив! — она сказала в лицо Игорю, — Слышишь? Живой, — а затем обняла его.       Игорь вырвался из объятий, пытаясь догнать врача и спросить:       — Можно к нему?       — Придется ещё немного подождать. Медсестра, как переведет пациента в палату, сразу сообщит. Тогда будет можно, — ответил доктор и удалился в операционный блок.       Оставалось совсем немного времени до момента, когда Игорь наконец увидит своего отца. Дышащего. Живого.       — Мы перевели его в палату. К нему можно, но по-одному и недолго, — объявила медсестра.       — Федор Иванович, можно я пойду? — с пылкостью и мольбой попросился Игорь.       — Игорек, конечно. Я скажу только пару слов. И ты пойдешь. Побудь пока с тетей Леной, хорошо? — с облегчением сказал Прокопенко.       — Ну ты и взбаламутил нас всех, Кость. Нельзя так. Ладно ты так со мной, с Леной, с остальными. С Игорем так зачем? Пацан места себе не находит. Всю ночь не спал. Почти не ел. И сейчас сидит, ждёт прихода. Прекращай тут мне мутки эти мутить. Не бросай нас, — выдал на эмоциях Прокопенко. Любил друга больше, чем себя. Боялся потерять. Оттого и не выдержал.       В палату зашел Игорь. Он все еще был в той самой запачканной кровью одежде. Игорь посмотрел на все эти трубки, капельницы, вслушался в ровный писк монитора и тихонько сел рядом с больничной койкой.       Он не произнёс ни слова. Только смотрел. Смотрел на то, как дышит его отец. Как с одинаковой, четкой, как часы, очередностью поднимается и опускается грудь. Затем он взял отца за руку. Она была горячей.

Жив! Он жив!