***
Первым, что я слышу, ещё не успев открыть глаза в кромешной тьме реальности, оказываются грохот и сдавленные ругательства, смысл которых ускользает от не до конца проснувшейся меня. — Это кто там такой говорящий выискался? Покажись уже, — говорю в темноту, не особо надеясь на ответ. Успев за свою нечеловечески долгую жизнь повидать и послушать всякого и разного, я по привычке ставлю на то, что произошло что-то совершенно обычное и ничуть не страшное. И, скорее всего, легко объяснимое. И даже если слова мне почудились, то… — Это я, твой разум. Ты из меня выжила, — произносит кто-то или что-то с другого конца комнаты. Голос звучит низко, но при этом мягко и слегка вибрирует. Очень… Знакомо?.. — Ну что ж, это должно было рано или поздно произойти. Всё-таки, срок годности у тебя давно вышел, программные настройки, антивирус, все дела… — бормочу я вслух, как бы сама себе, зажигая прикроватный светильник. На деле же у меня уже начинают закрадываться подозрения, кто бы это мог быть. Ночной гость выходит из тёмного угла эффектно, по всем правилам детских страшилок. Почти вылезает из стены. — Те же, и демон сонного паралича, — киваю я, приветливо улыбаясь. «Похоже, я проявила негостеприимство, там, во сне. Неловко вышло…», — думаю тем временем. «Но я не могла знать, что это не обычная кукла. Сколько их пошло на…» — Я не со зла. Прошу прощения, — конечно, это звучит… неискренне. Но это чистая правда. Фигура нависает надо мной, сверкая горящими глазами и зверским оскалом во все шестьдесят четыре зуба. Я тяну одеяло наверх, готовая в любой момент юркнуть под него с головой, спасаясь от всего и вся под его ненадёжным покровом. И сама не понимаю, напугана я всерьёз или просто отыгрываю то, что считаю в этот момент уместной реакцией на происходящее. Так проходит несколько неправдоподобно долгих минут. Вдруг лицо напротив расплывается в смешливой улыбке, в уголках которой прячется некоторое самодовольство от того, что впечатление произвести таки удалось. — Накрывай на стол, хозяйка!.. Гостя мучит голод. Я показушно стираю несуществующий пот со лба и делаю глубокий и громкий облегчённый выдох. А сразу после этого отвечаю в тон: — Вот что сей гость, направив стопы свои на кухню, там обретёт из съедобной органики, не считая меня прекрасную, из того пусть и выбирает себе. Да, и на колбасу у меня большие планы. Её можно только пополам. — С неё и начну.***
— …«Играть в прятки» и «прятать меня» — не одно и то же, — замечаю между делом я, когда за порядочным ночным обжором речь заходит о том, как замечательно у нас давеча (триста лет назад) выходило воспитывать приёмных детей, при совместном проживании. «Да-а-а, хорошее было время. Я не поседела только потому, что не могу в принципе. А так, пришлось бы переквалифицироваться в платиновую блондинку… Наверное. Если бы вообще не выпали все волосы, на нервной почве… Зато скучно не было. И есть, что вспомнить…» — И что, кто-то из них ещё жив?.. — А куда они денутся?.. Эти машины, так их, воскрешают человека целёхоньким, даже если винегрет от него остался… Любой свежести, причём. Так что, из жизни теперь никак не сбежать. И поголовье людей не сократить и не увеличить. Первое особенно многих злит… И с ума ведь не сойдёшь… — я задумчиво ковыряю вилкой в тарелке. Есть не хочется, тем более, что еда не то, чтобы очень вкусная. — Видимся иногда. Но редко. Через несколько минут спрашиваю сама: — А как у вас? До чего додумались? Что будет с человечеством?.. Капитан смотрит куда-то в сторону, как будто насквозь, и отвечает не сразу. — А ни до чего. Доводы «за» и «против» разделились поровну в обоих случаях. Он поворачивается ко мне и продолжает: «А ты как думаешь?..» — Теперь я не знаю, что сказать. Я думала об этом и думала много. И пришла примерно к тому же выводу: не знаю. Не знаю, ни как будет лучше, ни как мне бы больше понравилось. Ни то, ни другое. И то, и то, — озвучиваю свои мысли я. — Запланированный и несбывшийся конец, как мне кажется, при всей своей необходимости… Которую мы побороли, да… Мог бы дать начало чему-то новому, возможно, лучшему… Большая часть ныне совершеннолетних представителей человечества здоровы физически и психически, но… Они хуже, чем мертвы. Их ничего не трогает. Ничего не интересует. Они не то, чтобы никуда не торопятся… Они… Кажется, с каждым прогоном организма через регрессор теряют кусочек души. Это, конечно, вряд ли, но именно такое возникает ощущение. Эти люди живы, только пока ничего не помнят. Но стоит им вспомнить, и они гаснут. И перестают быть собой. Даже детей в домах взросления воспитывают роботы. Они и то проявляют больше человеческих качеств, чем… Я осекаюсь, потому что голос внезапно срывается. Неучтённый фактор. Неучтённый фактор — человеческий. Всегда человеческий. Я сглатываю, потому что горло пережало незваными и непролитыми слезами. Это точно ни к чему. — Наверное, лучше будет вернуть им то, что у них отняли. Смерть. Возможность умереть и прекратить всё это. Капитан всё это время молча внимает, слившись с ландшафтом кухни. Дослушав, кивает каким-то своим мыслям, а потом решительно качает головой. — Вот выберу тебе невесту — будешь знать, — резко переводит он тему разговора с более чем серьёзной на шутливую. Это настолько мощно контрастирует с моими мыслями, что я надолго застреваю на этих словах. «Похоже, не было там «50 на 50» и я — вовсе не «звонок другу». Всё уже решено. Я не знала этого, и всё равно выбрала тот же вариант. Что ж, тем лучше». — Значит, за меня замуж уже не идешь? Какая досада, — поддерживаю непринуждённый тон я, как если бы минутой раньше не о смертном приговоре для всех людей планеты шла речь, а о погоде на завтра. — Тогда пусть эта жена к тебе и обращается. По всем вопросам супружеского долга и продолжения рода. …И, кажется, эту тему затрагиваю совершенно зря.***
— …С проникновением. До пика обоих. Ну, или хотя бы кого-то одного, — вещает капитан, опираясь локтями на стол и надвинувшись на меня так, что едва не упирается в мой лоб своим и буравя своими глазами — мои: настолько близкий и цепкий зрительный контакт. — Мне даже интересно, как ты теперь выкрутишься?.. — Изнасилование, — мой голос твёрд и почти не дрожит. Почти. Почти твёрд. И на самом деле ужас, как заметно, если честно. — Не-а, восстановление исторической справедливости, — лениво и парирует он. — Прелюбодеяние, — продолжаю я. «Ко всем чертям такую справедливость». — Как посмотреть. — Это… Это педофилия, — не сдаюсь я. –…И снова нет. Тебе больше пяти веков, ты давно уже не дитя. По любым меркам. «А как же разница?..» — проносится у меня в голове. Но озвучить этого я уже не успеваю. — У нас сегодня будет близость на обозначенных условиях и ты не отвертишься. Близость, секс. Разделение ложа. Соитие. Называй, как угодно. И выбирай способ, какой понравится. «Значит, пришло время ходить с козырей…» — Прошлого раза не хватило?.. Моя фантазия всё ещё богата. Несмотря на почтенный возраст, — собираюсь с духом я, внутренне уже выбрасывая белый флаг и обдумывая варианты. — А может, на то и расчет?.. «Да уж… Если ласки захотелось, потянуло вас на блуд, накосячьте на том свете, там вас точно…» — Брось, это совсем не возмездие. И не издевательство, если понятнее. Так что, давай. Живо, ноги вверх. Ну, или готовься стать наконец мужчиной. Или… «Да-да. Знаем-знаем, читали. И смотрели. Давным-давно, когда ещё было интересно», — я ничуть не удивляюсь даже ответу на предыдущую мысль. Это может быть как несанкционированный доступ к моей голове, так и простое и обыкновенное «мысли вслух, а кажется, что молчала». «Вот влипла…»***
— …Тогда нам понадобятся гидрокостюм, водолазная маска, баллоны с кислородом, швабра… ну, или альпеншток, медицинский расширитель из самого крепкого из существующих и несуществующих материалов, огромная и надёжная стремянка, налобный фонарик, сто грамм для храбрости, револьвер с одной пулей, страховочный трос, бочка ментолового масла… — перечисляю я, сверяясь с маленьким списком. Опрометчиво данным мне разрешением выбирать способ я собираюсь воспользоваться в полной мере, это уж точно. — Как интересно, продолжай, — капитан не может усидеть на месте от нетерпения, и глаза его светятся как огоньки главной новогодней ёлки города в праздничную ночь. «Думала ли я, что придётся однажды быть подарочком?.. Ну, что ж. Я ещё такой «подарочек». И сделаю всё, чтобы мало не показалось». — И увеличься так, чтобы я была размером, скажем в полпальца. Или даже в треть. И… — И?.. — это звучит ещё ниже, даже с придыханием. Я прокатываю эти слова на языке, смакуя перед тем как произнести: — И стань бабой.***
«Научить плохому… Или научиться плохому?.. Вот, в чём вопрос…» — размышляю я, карабкаясь в ментоловом гидрокостюме и со всем перечисленным скарбом по стремянке туда, куда совсем не хочу попасть. …Переместившись, после краткой лекции по анатомии внеземных форм существования, в максимально безлюдное и равнинное место, образовавшееся где-то на территории бывшей Южной Америки, мы, немного поспорив и наконец определившись с позой и приступаем к… Этому. «Окажусь почти буквально в жопе. И почти полностью добровольно. С этим как-то попроще… Наверное». «Не засоряй эфир», — звучит по мыслесвязи, от которой я, конечно, давно уже отвыкла, но сейчас вынужденно привыкаю снова. «Направлять будет значительно удобнее, если не будешь меня отвлекать своим очередным нытьём». «Если какой-нибудь ветер перемен сдует меня отсюда, я больше ни на что подобное никогда не соглашусь», — предупреждающе бормочу я. «Где у тебя тут кнопка?» «Ищи, откуда мне знать?..» — невозмутимо ответствует обладатель этой самой… тёмной пещеры, в которой без фонарика можно легко и не напрягаясь заблудиться насмерть. «А задавать направление?..» — я прохожу ещё немного вглубь и останавливаюсь в нерешительности. Тишина на проводе смущает донельзя. «…Не здесь. Это всё, что я могу сказать». Я вздыхаю. «Учись, в жизни пригодится!.. Будешь знать тему… изнутри… » По мыслесвязи идут помехи, а потом доносится весёлый заливистый хохот. Меня тут же начинает укачивать. «Угораздило, блин…» Беру себя в руки, начинаю усердно обследовать нутро на предмет волшебных кнопок и через долгие невесть-сколько-их-тут-не-разберёшь-но-по-ощущениям-целая-вечность минут наконец, кажется, нахожу. «Здесь», — подтверждает голос в голове. Прикидываю, хватит ли моих сил осуществить задуманное, с досадой замечая, что об этом следовало думать «до», а не «во время» сомнительной задумки. Прихожу к неутешительным выводам. «Сначала делаем, потом думаем. Ничего не меняется. Эх… Ну, с… Тьфу ты... В общем, поехали!..» Начинаю ритмично подпрыгивать на месте, ударяя ногами по нижней стенке тоннеля-без-света-в-конце, с удовлетворением отмечая, что по его от этого сотрясает едва заметная дрожь, усиливающаяся с каждым разом. Шум в голове на мыслепроводе, смешанный с непонятными словами, и прибывающая из глубины жидкость окончательно убеждают меня в том, что всё делаю правильно. Продолжаю с удвоенным энтузиазмом, пока не начинаю выбиваться из сил. И, к моему огромному облегчению, когда силы уже почти на исходе, а от тряски едва не тошнит, мне удается-таки выбить крик наслаждения, ощущающийся здесь, внутри, как трубный глас. После чего наводнение обретает катастрофические масштабы и меня выносит потоком прямо навстречу к солнечному свету. «Как раз вовремя, пока стенки ещё не успели раздавить меня насмерть, и…» — А-А-А-А-А-А-А-О-О-О-А!.. …Когда я обозреваю высоту, с которой мне светит сверзиться на землю, я кричу во всё горло, и уже прощаюсь со всем, когда вдруг, летя вниз, повисаю на страховочном тросике, про который уже благополучно успела забыть. Капитан держит трос, который кажется ниткой в его (в её) руках, и выглядит, насколько я могу судить, несколько ошалелым. Я подлетаю, влекомая своей же страховкой, к гигантскому глазу и сразу же отмечаю, насколько широко разросся зрачок. Немая сцена затягивается. В какой-то момент становится несколько не по себе. «Только не дуй и не говори вслух, а то покалечишь ненароком», — думаю я вкрадчиво. «…И не ешь», — добавляю уже так, просто на всякий случай.***
— Я сделала это!.. Всё. Пожалуй, теперь можно и… Быстренько перебираю в голове варианты того, что теперь «можно и», останавливаясь, конечно, на старом-добром «вкусно пожрать». Разогреваю, накладываю, и начинаю уплетать свою порцию за обе щёки, не замолкая ни на минуту. Да, я частенько реагирую на стресс именно так, нескончаемой болтовнёй, но это — совершенно точно особый случай. –…И я всё ещё технически девственник! — заявляю я, отправляя в рот очередной кусочек. — Ничего, это даже хорошо. Брачное ложе, рано или поздно, тебя дождется, — словно нехотя поддерживает разговор капитан. Он вообще какой-то вялый и задумчивый с тех пор, как мы вернулись. Как будто не здесь вовсе. Его взгляд мутный и направлен куда-то вовне. Я даже не пытаюсь предположить, что стало тому причиной. — Сплюнь, — морщусь я. …Когда наедаешься от пуза, осоловеваешь, почти пьянеешь. Так хорошо и приятно тянет теплом в животе, что хочется спать. Поэтому когда капитан наконец стряхивает с себя странное оцепенение и обращается ко мне, до меня не сразу доходит смысл сказанного: — Я стану твоей женой. Создадим наконец-то новую жизнеспособную расу вместо этих доходяг. Я готов. Сначала я принимаю это за не особенно удачную шутку. Потом до меня доходит, что он, кажется, серьёзен как никогда. — То есть, мне нужно смириться с тем, что моей женой станет древний развратник… — речевой аппарат в стрессовой ситуации, как всегда, берёт всё в свои руки и говорит всё, что вздумается. «Язык, видимо, считает, что это круто. А это не круто!.. А весьма недальновидно, так и запишите…». — Не нарывайся, — задорно и даже как-то залихватски звучит в ответ. «Ну да, ну да… А не то сразу — развод и девичья фамилия!.. Кстати, к вопросу о фамилии… » — Я же иду замуж за старую деву, и ничего. «Действительно…» — А можно я буду называть тебя Евой?.. — Нельзя. — Жаль…***
–…И каким будет твой свадебный дар будущей жене?.. Говорить лениво-лениво. Все мышцы в теле болят и ноют от нетипичной нагрузки, но… — Я загадаю желание, — отвечаю с усилием, отчаянно борясь со сном. — Ну, какая прелесть! — негодующе взмахивает руками моя… Кхм… Невеста. — Мой подарок на свадьбу — исполнять твоё желание… И не стыдно?.. — Нет. А как это?.. — делаю честные-пречестные и круглые глаза я. Конечно, нет… И полетать на драконе — действительно моя давняя мечта. И очередная отличная идея. Но. Не сегодня и не сейчас… Сейчас я буду сп-а-ать…***
— По какому обычаю хоть собираешься вершить-то?.. — По древнейшему, конечно. А вся эта бессмыслица и даром не нужна. — Кстати, к вопросу о новой расе… Кто будет… м-м-м…?.. — Не переживай. Не ты. Облегчённый выдох и снисходительная усмешка. — А впрочем… В твоей голове я, помнится, встречал такое понятие как МПРЕГ. Так что, если вежливо попросишь… — Не-е-е-ет… Ну, не-е-е-ет… — Расслабься. Конечно, нет. Детей тебе доверять нельзя. Помнишь ведь?.. «Удачно взятое обещание». — Точно-точно, так и есть.***
— А когда я теперь умру?.. Тишина настораживает. — Я же умру когда-нибудь, да?.. Так ведь?.. — О, ты будешь молить о смерти. — Это мы еще посмотрим. — На что?.. — На то, кто первым об этом заговорит.***
— Ты кричал моё имя, когда был на пике, — не без самодовольства заявляю я так, словно хочу ещё раз подчеркнуть важность этого достижения и, на всякий случай, убедиться в его реальности. — И?.. — на мои слова лениво приоткрывается глаз. Один. — А говорил, что не знаешь. — Я всегда его знал, — фыркает он, отворачиваясь. Я негромко хмыкаю. — Аналогично.