Только попробуй что-нибудь вякнуть, сука! Рот закрыл и ешь!

Цзинь Цзысюань грациозно приземляется на деревянный пирс, внутренне радуясь, что наконец прибыл в Пристань Лотоса. Его радость возрастает ещё больше, когда он замечает в первых рядах, встречающей его делегации, Цзян Яньли, его невесту, что искренне улыбается его прибытию. Однако настроение столь же быстро начинает портиться, стоит глазам зацепиться за две высокие фигуры в тёмно-фиолетовых и чёрно-красных одеждах. Цзысюань, тем не менее, старается держать лицо и вежливо улыбаясь, приветственно кланится молодому Главе. —Приветствую Главу Цзян.— также вежливо здоровается он. —Молодой Господин Цзинь.— Цзян Ваньинь ответно приветствует его.— Прошу пройдёмте.— и жестом приглашает следовать за ним. *** Всё происходящее начинает казаться Цзысюаню каким-то идиотским фарсом. Ну или театром двух актеров и одного зрителя. Вот только, он никак не может уловить суть постановки. Цзян Ваньинь то и дело пытается увести его в разговор, выбирая для этого весьма странные темы, которые потом подхватывает Вэй Усянь, начиная задавать уже свои собственные, интересующие лично его вопросы, за что получает нагоняй и парочку недовольных криков от Цзян Чэна, замолкает на время, а когда тот снова пытается завязать разговор с Цзисюанем, всё повторяется по кругу. Вот и сейчас. Цзян Ваньинь спросил о его предпочтениях в еде, Вэй Ин перебил и попросил лучше рассказать, какое ему нравится вино, а потом... Потом они уже, чуть-ли не дрались на столе, в беседке, с задней стороны резиденции главной четы Цзян, в окружении лотосов, откуда открывался прекрасный вид на озеро... Эх, а ведь он мог провести это время со своей невестой, наслаждаясь её компанией. Видимо Небеса услышали его молитвы, так как на пороге появилась Цзян Яньли, держа в руках поднос с тарелками и объёмной фарфоровой супницей. Цзян Чэн с Вэй Усянем тут же успокоились и прилежно сели, ожидая свою шицзе. Та, в свою очередь грациозно опустилась за стол и принялась разливать суп по тарелкам. —Не понимаю шицзе,— капризно протянул Вэй Усянь.— Зачем нам кормить этого...— он указал на Цзисюаня пальцем, а потом словно опомнившись опустил руку и невинно посмотрел Яньли в глаза.—Его, твоим фирменным супом? —Вэй Усянь!— Цзян Чэн вновь прикрикнул на шисюна, но мгновенно замолчал, когда заговорила их шицзе. —Ох, А-сянь,—наигранно воспитательным тоном начала девушка.—Он ведь наш гость, а гостям нужно подавать только самое лучшее.— она мягко потрепал его по тёмным волосам и придвинула к нему поближе его порцию. —Так и подавали бы самое лучшее,— буркнул себе под нос Вэй Ин и Цзысюань краем глаза заметил, как покосился на своего шисюна Цзян Ваньинь. Но тот, словно не заметив этого, резво взялся за ложку,—А твой суп просто божественен.— и с наслаждением принялся уплетать еду. —Ах ты льстец!— по-доброму пожурила его Янли. —Он просто хочет съесть всё сам.— закатил глаза Цзян Чэн и тоже принялся за еду. Цзисюань не стал это как-то комментировать. Ему, вроде как, даже всё равно. Однако то, что действительно не давало покоя, так это то, что и Вэй Усянь, и Цзян Ваньинь, попеременно стреляли в него прищуренными взглядами, смысла которых он никак не мог понять. Решив не заострять на этом внимание, он взял в руку ложку и поднёс её ко рту, непроизвольно поднимая глаза на сидящих напротив него двух братьев. И в следующую секунду он... Подавился. —О Небеса!— Цзян Яньли в миг оказалась возле него и слегка похлопал по спине.— А-Сюань, с тобой всё хорошо? Цзысюань хотел бы ей сказать, что на самом деле он в шоке. Вернее будет сказать, что он ужасе! Это ведь тот самый суп, который Янли варила во время Аннигиляции Солнца в военном лагере. Это ведь он!? Тогда почему он на вкус такой... такой... ОТВРАТИТЕЛЬНЫЙ? Он всерьёз собирался сказать Яньли правду, однако, на него в упор смотрели две пары глаз, прожигающие в нём дыры и, так и кричали:«Только попробуй что-нибудь вякнуть, сука! Рот закрыл и ешь!» Поэтому, ему ничего не оставалось, кроме как проглотить остатки того супа, что были у него во рту и сдерживать возобновившиеся порывы подступающего кашля. Он искренне, насколько это возможно, улыбнулся Яньли. —Не переживай, я просто... Так хотел снова попробовать твой волшебный суп, что с нетерпения подавился. Всё хорошо.— и в подтверждение своих слов, снова зачерпнул ложкой бульон и, стараясь не задерживать его на языке, быстренько проглотил. —Вот видишь, шицзе.— деловито усмехнулся Вэй Ин и прищурив глаза, продолжил:— Я же говорил, стой суп божественен. А эт... В смысле, Цзысюань, может просто выпить чаю и всё пройдёт. —Ой.— Яньли обеспокоенно оглядела стол, умилительно прикрыв ладошками рот.—Я ведь про чай забыла.— и в следующую же секунду поднялась с места и выбежала из беседки, скорее всего по направлению на кухню. —Шицзе!— в один голос обеспокоенно крикнули ей вслед братья глядя ей вслед, однако в противовес этому, не сдвинулись с места ни на цунь. Как только нежно-сиреневые одежды девушки исчезли с поля зрения, Цзян Чэн с Вэй Усянем, молнией подорвались с места и взялись выливать «наивкуснейший» суп их шицзе в, невесть когда и откуда взявшееся ведро. Порцию Цзысюаня, кстати, тоже туда отправили, он даже глазом моргнуть не успел. А потом, передали ведро какому-то адепту, который тоже неизвестно когда и как здесь оказался. —Фэн Юй,— позвал этого адепта Цзян Чэн,—Только шицзе на глаза не попадись.— и дождавшись уверенного кивка, скрылся из беседки, словно его и не было. —Фу-у-ух.— устало и облегчённо выдохнул Вэй Усянь, падая лицом на ладони, сложенные на столе.— Я думал придётся уговаривать её сыграть нам на пипе или показать её вышивки. И то не вариант, что она сама за ними пойдёт. —Я думал придётся съесть этот суп до конца.— таким же обречённо-облегчённым голосом, вторил ему Цзян Чэн. Цзысюань недоуменно хлопал глазами, смотря то на одного из братьев, то на второго и никак не мог уловить суть происходящего. Хотя, казалось она лежала где-то на поверхности, совсем рядом, но никак не хотела цепляться. —Мне кто-нибудь объяснит, что происходит!— всё же не выдержал он, спустя минуту «блаженного»— для братьев-Цзян,— времени. —А ты, что, сам не понял?— язвительно-недовольно, спросил у него Вэй Усянь. И когда Цзысюань не ответил, а лишь вопросительно выгнул бровь, цокнул языком и с явным недовольством ответил, закатывая при этом глаза:—Наша шицзе... она... Не умеет готовить суп с рёбрышками и корнями лотоса. —Что?— единственное, что смог выдавить из себя Цзысюань, всё ещё пребывая в небольшом шоке. Вэй Ин ещё громче цокнул языком, но промолчал. А Цзян Чэн лишь устало вздохнул и надавив немного на переносицу, пояснил: —Янли убеждена в том, что умеет готовить этот суп и он у неё выходит лучше, чем у кого бы там ни было. —Но ведь,— Цзысюань растерянно моргал, переваривая у себя в голове всю услышанную информацию.— Тогда в военном лагере... —Суп готовила не она.— пояснил Цзян Чэн, а потом быстро добавил:—Вернее она, но... Ей помогали, поэтому вкус был другой. —Тогда выходит,— Цзысюань вновь задумался.— Та служанка... —Нет!— резко и гневно перебил его Вэй Ин.— Та лживая сука и ножа то в жизни не держала, она просто разносила еду войнам. А Яньли готовила на кухне, вместе со старой кухаркой из Цинхэ.—а потом глубоко вздохнул, немного успокаиваясь и тихо добавил:— И сейчас, когда она дома, больше никому не позволяет помогать ей с готовкой. Удивительно, что она превосходно готовит всё, что угодно, кроме этого супа. Ненадолго повисла неловкая тишина, в которой каждый обдумывал что-то своё, пока наконец, Цзысюань не решился на главный, мучающий его вопрос. —И вы... Всё это время... Делали вид, что она прекрасно готовит и вам всё нравится? На стол, с громким хлопком и с сопровождением лязга подпрыгнутой посуды, опустилась тяжёлая ладонь Цзян Ваньиня, который посмотрел на него исподлобья и в глазах его можно было увидеть искры и молнии, что отражались от светящегося Цзыдяня на его руке. Цзысюань от этой картины невольно поёжился, но выражение лица сумел сохранить неизменным. —Послушай-ка сюда, Господин Павлин,— угрожающе начал Цзян Чэн, говоря таким тоном, что в его статусе Главы, усомнился бы только слепо-глухо-немой. Отпало даже желание возразить на оскорбительное обращение.—Если Яньли узнает правду и разочаруется, а она непременно разочаруется, то платить будешь собственной головой. Понял? Цзысюань хотел ответить, но слова комом встали, когда он почувствовал холодок, пробежавший по спине и посмотрел на Вэй Усяня, который также сидел и в упор смотрел на него красными глазами, теми самыми глазами. —Понял нет?— переспросил тот у него. Однако ответа от него так и не дождались, в беседку летящей походкой возвратилась Цзян Янли, с ещё одним подносом, на котором теперь стоял чайник и чашки для чая. Следом за ней семенила служанка, нёсшая поднос с закусками. —Ох, мальчики, вы уже всё съели?— добродушно поинтересовалась она. —Да. —Было очень вкусно, шицзе. Снова в один голос ответили братья, с улыбками на лицах и тут, всеобщее внимание обратилось к Цзысюаню, который сначала слегка растерялся, а потом, словив на себе вновь две пары взглядов, неловко усмехнулся, расплываясь в улыбке и посмотрел на Цзян Яньли. —Твой суп и правда божественный. Мы даже немного сдружились с твоими братьями, пока его ели.—к горлу поднялся ком, от воспоминаний о том «невероятном» вкусе, отчего захотелось хорошенько прокашляться, но он изо всех сил сдержался, продолжая улыбаться и даже помог Яньли поставить чайник на стол и разлить по чашкам чай. —Правда? Я очень рада.—просияла она улыбкой. —Ну конечно!— подхватил Вэй Усянь.— Шицзе, ты чудо! Ты знала?— продолжал весело щебетать он, набивая рот османтусовыми пирожными, за что и получил очередной подзатыльник от Цзян Чэна. —Не говори со ртом, полным еды!— вознегодовал тот на него, но потом его лицо смягчилось, когда он посмотрел на шицзе.— Но он прав. Ты правда чудо. —Ой, ладно вам! Скажете тоже! Ничего особенного в этом нет.— смущённо махнула рукой Яньли, пряча улыбку за чашкой чая, даже не подозревая, каким именно образом её суп сблизил её любимых младших братьев и, не менее любимого жениха. Ну, точнее, это они так думали, что она не знает. А на самом деле, Цзян Яньли прятала в чашке не смущённую, а хитрую улыбку победителя. Правду говорила матушка: «Еда сближает людей». И какая разница, какая та на вкус, главное, что приготовленно с любовью.