Мои свидания с тобой

0.

«Согласно результатам фундаментальных исследований, возможность встречи одного человека с другим – 1 к 18 миллиардам. Встреча двух людей – чудо. Цените это.» – Мисудзу Хасегава

      – И когда он взглянул на нее, то понял, что в ее глазах отражается весь его мир, коим является она сама. Все желания, мечты и стремления были воплощены в ней одной.       Утиное перо быстро следовало за размашистыми движениями руки.       Эллиот испустил тяжелый вздох, прикусив губу, нужная фраза никак не приходила на ум:       – Нет, все не то. Заурядно, так писали в каждом третьем тривиальном любовном романе для юных девушек, не искушённых выбором чтива.       Последовали резкие зачеркивания; перо неприятно скрипело, соприкасаясь с бумагой.       – Ее взгляд охватил его жарким пламенем страстей. В этот самый момент он хотел, как безумец, охваченный неизлечимой лихорадкой, целовать каждый участок ее тела, опускаясь все ниже: губы, шею, грудь. Так, чтобы все горело силой его желания, – шустро выводила рука новые строчки.       Перо остановилось, повиснув над бумагой; Эллиот покраснел, перечитав написанное. «Как же пошло. Разве он мог такое написать?», – подумал он – «Это достойно уже бульварных романов для зрелых барышень».       Мужчина и перо глупо уставились на текст перед ними, первым не выдержало перо, капнув чернилами. Эллиот моргнул. Клякса осуждающе взирала на него.       – Вот прекрасно, это конец. Вдохновения нет, музы нет, романа как следствие тоже нет, – выдохнул Эллиот, театрально вознося руки к небу. – Еще один испорченный лист бумаги.       Эллиот приехал в город Пеликан – одинокое, тихое, не затронутое городским шумом и суетой место, идеальное для написания романа, с четкой определенной целью – доказать себе и другим, что он нечто большее, чем обычный любитель хорошей прозы. Его книга – роман станет бестселлером, он будет самым читаем автором своего времени.       Но пока у него есть парочка исписанных на утиль листов, в дополнение к вчерашним погибшим собратьям.       Первой пробой пера Эллиота был детектив. Но придумать логическую развязку и кульминацию, объясняющую цепь всех найденных читателем ранее зацепок и улик, он оказался не в силах. Тогда же пришло решение, что детектив не для него. «Да и читают его один раз, более не интересно, когда заранее известно кто убийца, никакой интриги», – убедил он себя и принялся за совершенно другую область – научную фантастику.       Пришельцы, космос, планеты и другие галактики его совсем не интересовали. Он человек более приземленный. Впечатленный еще с детства фильмами о предположениях возможного будущего Эллиот написал пару глав о государстве в расцвете полной утопии.       Ободренный таким результатом он послал черновик в издательство ближайшего города. Все время ожидания пребывал в эйфории, и каково же было его огорчение, когда черновик отправили обратно с письмом – сожалением.       «Примите наши искренние сожаления, мы не можем принять Вашу рукопись к печати. В нашем издательстве присутствует книга с подобным сюжетом. Данное произведение полностью удовлетворяет потребности наших читателей. Попытайте удачу в другом издательстве». Такое оправдание несколько удручило Эллиота.       Тот день стал роковым и последним для несчастной рукописи; она не пережила вечер, сгорев в ярком пламени настольной свечи.       Пролежав в кровати всю бессонную ночь, беспокойно ворочаясь и часто просыпаясь, Эллиот решил вернуться к истокам литературы. Нет ничего более классического, чем любовный роман. Все эти сердечные терзания влюбленных, часто разлучённых и несчастных так волнуют многих девушек, нередко и юношей, в надежде на блестящий успех книги. Интриги, измены, разлуки, браки и бесконечные свидания. Никто не упрекнет его в тривиальности и плагиате.       Но реальность более жестока; любовный роман не такой легкий жанр, как он себе представлял. Описывать все эти чувства и эмоции, сопутствующие такому понятию как любовь, оказалось тяжело. Либо это выглядит все банально, нелепо или пошло, либо совсем неправдоподобно. Смутные сомнения в виде осуждения и высмеивания окружающих за видение такого возвышенного состояния души, беспокойно маячили в его памяти, напоминая о себе при всяком удобном случае, когда Эллиот ослаблял свою ментальную защиту и меньше всего ждал такого подлого удара. На деле быть только романтиком и мечтателем недостаточно для написания чувственного шедевра, который полюбится многим, это понимание отрезвляло, но ни капельки не утешало.       Эллиот искал причины неудачи. Сказывается ли так на нем отсутствие подобного жизненного опыта, Эллиот не знал, но предполагал, и был уверен, что это так и есть. Уединенная жизнь порой плохо сказывается на творчестве, в этом он убедился не единожды. Хоть история и не раз являла миру случаи проявления гениальности в отречении от всего мирского, Эллиот, к своему бескрайнему сожалению был самым типичным представителем той категории людей, не отличающейся особыми талантами. Обычная серая масса, так он себе повторял из раза в раз, пытаясь это изменить.       Вернуться домой без романа, означало поражение и признание его бездарности, того, что злые болтливые языки были правы. Такая позиция вынуждала остаться здесь, в глуши забытого места.       Эллиот окинул грустным взглядом бушующие в неистовстве волны, полные мятежности. Казалось, море отражает его душевное состояние. Он был зол на себя, на свои неудачи. Но вместе со злостью примешивалась какая-то печальная инертность бытия, предначертанность и надежда на завтрашний день. Ведь и море бывает спокойным. Может быть завтра? Все-таки в нем иногда оживал оптимист.       Эллиот встал, поднимая ветром разбросанную по песчаному берегу бумагу, когда он заметил девушку-незнакомку.       Она собирала морские богатства – ракушки и раковины, вынесенные на сушу приливной волной. У Эллиота не было сомнений, кто эта незнакомка, слухи о ней пронеслись по всей округе, даже такой отшельник как он, знает о прибытии фермерши, внучки почившего добродушного старичка, любимчика всего городка. О его честности и добропорядочности ходили легенды задолго до того момента, как Эллиот прибыл сюда.       Практичная одежда – комбинезон, свидетель или скорее соучастник, непростого рода деятельности хозяйки. Как и ее коротко стриженные каштановые волосы, переливавшиеся на свету золотым блеском. Смуглая кожа стала жертвой испепеляющих солнечных лучей или врожденная изюминка? О таком точно спрашивать не стоит, по крайней мере, не в такой форме, еще подумает, что это какой-то неуместный и бестактный комплимент по типу «А твои родители случайно не…».       Наконец девушка, подняв последнюю раковину, заботливо отправив ее к остальным в рюкзак, направила свой взор на смотрящего мужчину.       Карие глаза, обрамленные черными длинными ресницами, изучали Эллиота с минуты, приближаясь все ближе, пока не оказались на расстоянии вытянутой руки.        Первый заговорил Эллиот:       – Ах, новый фермер, которого мы все так ждали... и чьe появление ознаменовалось столькими разговорами! Я – Эллиот... Я живу в домике на пляже. Очень приятно познакомиться с вами.       Приветственная фраза клише, Эллиот представил, сколько еще знакомых горожан сказали нечто подобное до него. Может и не так пафосно и поэтично, но в содержании похоже однозначно.       Новый фермер? Элементарно, в городе Пеликан каждый знает каждого, все секреты, скандалы и скелеты в шкафу.       Сплетни и толки, а как иначе, более и нечего обсуждать. Тут категорически ничего не происходит.       Приятно познакомиться. Да, пожалуй, это искренне. Новые знакомство никому не помешают, а о ее подвигах известно всем в окрестности. Никто друзьями их не принуждает быть, а добрые знакомые каждому нужны, даже такому одиночке.        – Эванна, – широко улыбнулась, брекеты блестели на солнце. – Я живу на ферме, к западу от города, ведь где еще фермеру жить? – смешливо добавила она, немного покраснев.       – Очень красивое и воистину редкое имя, – попытался прервать неловкую паузу он.       Эванна вспыхнула и резко опустила глаза.       Эллиот проследил за ее взглядом, заинтересовано рассматривающим носки собственных ботинок. Она мялась на месте, казалось, она чувствует себя неуютно неуверенно. Неужели он сказал какую-то чушь, и теперь она уйдет и будет избегать его.       – Эм, увидимся завтра? – смущенно пробормотала Эванна.       Кажется, его подозрения подтвердились; она побежала к домику Вилли, оставив Элиота в недоумении от такого мимолетного скомканного знакомства. Хотя может она дорожит своим временем, и праздные разговоры ей ни к чему? Немного обидно, но… что это? Вдохновение, давно потерянное, охватило его душу.       Он поспешил домой, записать внезапную мысль о случайной встрече женщины и мужчины на берегу бушующего моря. Благо дом был рядом.       Изнеможённый таким ярким днем Эллиот уснул за столом. Сон путался с реальностью. Образ кареглазой девушки преследовал его. Она была неизменным спутником; то собирала ракушки, поднимая очередную, смеялась, радуясь находке, то сидела на его кровати, молчаливо слушая его игру на пианино.       Он помнил, как она приблизилась к нему, и потянулась, будто хотела поцеловать. Эллиот был поражен такой близости, но оказался не в силе отказать этому прекрасному мороку.       Эллиот проснулся; первые лучи восходящего солнца освещали всю комнату; девушка растаяла, оставив после себя боль в затекшей шее и легкое щекочущее прикосновения губ.

1.

      Ранним прохладным утром следующего дня Эллиот неспешно прогуливался по пустынному пляжу, ища упущенное вдохновение и вновь его не находя. Оно мимолетно ушло, так же, как и незаметно пришло.       Под мышкой привычно зажаты листы бумаги, а в руке чернила на случай внезапной эйфории, посетившей его недавно. После вчерашнего везения, он чувствовал себя ободренным и совершенно самоуверенным в своем будущем непременном успехе. Великая слава известного поэта не за горами, даже такая мелкая неприятность была не помеха.       Сегодня море спокойное и вчерашние бушующие волны превратились в гладкий штиль, непоколебимый ничем. Не выбрасывались теперь на пляж ракушки, раковины улиток, водоросли или хлам как это было накануне. Сейчас тут нечего искать фермерше.       Эллиот поймал себя на мысли, что испытывает некоторую грусть по отсутствию девушки. То, с каким с энтузиазмом она собирала ракушки, оставило яркий неповторимый след в память, надолго запечатлевшийся. Пусть их первая встреча была мимолетна, скора на расставание, но при этом присутствовала весьма реальная возможность встречи, несмотря на нетипичное поведение девушки. Он жаждал увидеть источник воодушевления вновь, ведь только ее появление могло вызвать внезапный бурный поток удачных слов и более – словосочетаний, а из них предложений, так складно выстраивающихся в подобие текста, наполненного интересным разветвлённым сюжетом, глубокими характерами персонажей и неожиданными или наоборот очень даже с нетерпением ожидаемым. Уверенность, что будет достаточно и обычного, скрытного или явного наблюдения за Эванной могло вернуть былой душевный подъем.       Но заглянуть и наведаться к ней на ферму без заранее полученного приглашения – назойливый поступок, достойный только невоспитанных, неотесанных мужланов. Тем более Эллиот был не уверен, что послужило в прошлый раз поводом к ее стремительному бегству; за этим пряталось нечто иное, скрытое от его понимания. Эллиот не догадывался, хоть в былую прошедшею пору своей студенческой юности слыл завоевателем девичьих сердец.       Однако слухи слухами, в реальности же девушки сами влюблялись в него, каким бы холодным и отстранённым по отношению к представительницам прекрасного и нежного пола он не был. Не единожды с завидной для других регулярностью он находил подброшенные записочки – тайные приглашения на свидания от воздыхательниц в шкафчике, учебниках или в сумке в далекие университетские времена. Написанные строчки клялись в взаимности чувств, однако были далеки от реальности, путая галантность с ухаживанием и откровенным флиртом. Просили дать один единственный шанс на испытание, доказывание судьбоносного сводничества всевышних. Твердили о каких-то непонятных ему родственных душах, предрешённости, о бесполезности сопротивления, только все усложняющего.       Но все знакомства с девушками оставались профессиональными, реже дружескими. Все их все их попытки разбудить спящую в нем, по их мнению, любовь оставлялись без внимания, безответными. Они были не той, единственной, которую он еще не встретил, как он думал.       Минувшие с небывалой скоростью времена. Но теперь будто что-то по-иному, не так. Размышляя на берегу моря о том, что было Эллиот пришел к единственному логическому выводу, эта девушка – Эванна, она затронула его сердце, взбудоражила душу. Эллиот думал о ней с самого пробуждения, пока разминал затекшую после сна шею, после за скудным завтраком. И сейчас. Это все же может быть чем-то большим, чем он думал первоначально.       И этот чудный сон, будто знамение. И все же Эллиот после некоторых колебаний решил самостоятельно разыскать Эванну, чтобы окончательно убедиться, что это именно ее карие глаза были его верным ночным спутником.       Немного побродив по пляжу, он пришел к компромиссу с самим собой, договорившись пойти на городскую площадь и подождать там.       Достигнув цели маршрута, Эллиот провел некоторое время около магазина Пьера, где большая вероятность встречи с Эванной.       И вот он стоял, разглядывая от скуки доску объявлений. Обрывочные записки, написанные скорой рукой, оглашают очередные просьбы:       – «Кто может принести мне яблоко? Жутко хочется съесть чего-нибудь вкусного.»       Или же:       – «Кто поможет истребить слаймов 10 штук, эти назойливые создания надоели.»       Чудные запросы жителей с их странными прихотями и желаниями, порой неисполнимые или нелепые до абсурда. Кто в здравом уме спустится в заброшенную шахту, зная о всех ужасах поджидавших там искателей приключений, иначе этих бедолаг не назовешь?       Разве, как оказалось, ввиду новых открывшихся обстоятельств, такое по силам Эванне – исполнения этой глупой блажи. Она тут пару дней, а уже впечатлила своими разнообразными талантами.       От Вилли узнал, как она как-то принесла ему рыбу, которую он прямая цитата: «ранее он не то что не видывал, не слыхивал».       Пьер хвалился новой качественной продукцией натурального производства в своем магазине, счастливчик, успевший первый купить товар у нее.       А уж о ее внешнем виде, всей заляпанной зеленой слизью слаймов и с мечем в руке, также испачканном внутренностями страшных враждебных существ, при этом с довольным лицом и с улыбкой от одного уха до другого и фактом исполненного долга, выполненной просьбой, кто только не обмолвился, он и сам был свидетелем ее эффектного появления для получения заслуженной награды.       Но Эллиот будет лжецом, если будет утверждать, что оставался равнодушным к этой необычной неординарной особе. Совсем нет, теперь это ясно как солнечный день, потому он стоял здесь.       Время идет, бежит. Проходят долгие минуты. Он здоровается с Пьером, его хорошенькой женой, еще с другими жителями, с которыми он редко встречается и разговаривает, но Эванна так и проходит мимо. Еще чуть-чуть и появится обоснованный повод упрекнуть в неразумности его гениальной идеи. Очевидно она занята делами по ферме или опять спустилась в шахту на целый день, ждать ее бессмысленно, возможно стоит попытаться завтра.       Эллиот развернулся спиной к доске с объявлениями, чтобы вернуться домой и дальше корпеть над написанием любовного романа, как вдруг улавливает знакомый тембр голоса, и оглянувшись, замечает Эванну, ведущую разговор с Пьером.       Они стояли около двери магазина, всего в пяти шагах от него. Как он их раньше не заметил?       Она держала ящик, наполненный доверху свежим пастернаком, на ней вчерашний удобный комбинезон, а на голове забавная соломенная шляпа, больше дань или ностальгия по ушедшему времени, когда бедные фермеры, работающие на поле, не могли себе позволить более надежную защиту от палящего полуденного солнца. Ее лицо слегка красноватое от жуткой жары и усердной работы.       Эллиот наблюдал со своего просматриваемого всеми укрытия, притворяясь заинтересованным календарем, с отмеченными на нем праздниками и днями рождения всех граждан. Он заметил, как она передала ящик Пьеру и счастливо кинула в карман несколько золотых, честно заработанных монет.       Приняв вид безразличного к происходящему человека, полностью поглощённого чтением и изучением местных новостей, он старался выглядеть более естественным, будто случайно оказался тут, когда она подошла ближе к нему и вежливо поздоровалась.       Словно только заметил ее, он поворачивается к Эванне. Ее карие глаза, сосредоточенные на нем, приковывали к себе. Руки, освобожденные от тяжелой ноши, скрещены на груди, одна держит другу.       Все подготовленные слова, которые хочет сказать ей, вылетали из его головы, когда он осознал, как близко она находилась. Получалось совсем не то, что планировал произнести:       – В последнее время я полон надежд. Быть может, это из-за перемены погоды.       Эта реплика неуместна, брошена невзначай, одинока, инородна бросает его в пот: она испортила его имидж или все же сделала его более вдумчивым романтиком?       – Да сегодня чудесная погода, солнце как никогда такое яркое, – отозвалась она, обнажая серебряные брекиты.       Эллиот заглянул в ее глаза, пытаясь распознать сарказм в ее словах. Но девушка словно искрилась искренностью, тут не было и тени усмешки.       Она уже привычно опускает глаза в пол, вытирая ладони об шорты комбинезона.       – Я слыша, что Вы местный писатель? – он легонько кивнул на ее вопрос, хотя она так и не подняла глаза. – Вы и сейчас что-то пишите или уже написали?       Тяжело признаться, что все его попытки тщетны и только вчера был хоть малюсенький прогресс, который скорее всего связан с ней. Но эти теорию еще надо проверить.       – По правде стоящая идея пришла ко мне вчера, подобна ускользающей музе, она посетила меня в нежданный час, но его было достаточно, чтобы успеть передать все, что мне бы хотелось записать.       Она вновь обратила взгляд на него, но тут же перевела куда-то вдаль, смотря сквозь него.       – О да, понимаю. Моя подруга рассказывала мне нечто подобное о вашем ремесле. А о чем вы пишите?       Эллиот и не заметил, как обсуждение его романа затянулось надолго, и Эванна сославшись на неоконченные дела, была вынуждена оставить его одного.       Придя к себе домой, Эллиот дополнил роман новой главой, о еще одной встрече двух влюбленных, уже не такой внезапной, подстроенной девушкой, наполненной взаимопониманием, пылкостью, но уважением к границам каждого из них.

2.

      Каждое утро, а это уже верный признак перерождения рутины в привычку, Эванна забирает письма из почтового ящика. Любые исключения исключены.       Она достала всю корреспонденцию из него. Внутри очередное напоминание мэра о приближающемся празднике и буклеты рекламы, неведомо как появляющееся в ящике. Среди них фиолетовое письмо – благодарность волшебника о помощи по истреблению слаймов. Все это предсказуемо, ожидаемое, встречаемое чуть бы не ежедневно, особенно флаеры, а вот что непредвиденно, так это конверт с письмом.       Размашистым красивым почерком написано ее имя.       Эванна нетерпеливо разорвала конверт на месте, клочки полетели на землю. Ее глаза быстро перемещались по тексту.       «Мисс Эванне.       Милая Эванна, не хотели бы Вы присутствовать на небольшом импровизированном концерте собственного исполнения? Этим бы Вы доставили мне ни с чем не сравнимое удовольствие. Не бойтесь быть скомпрометированы – Вы единственный мой приглашенный гость. Если Вы решитесь, приходите ко мне сегодня после шести вечера. Буду ждать.

Искренне преданный вам Эллиот.»

***

      Настольные часы-будильник давно пробили шесть часов вечера, когда Эллиот беспокойно расхаживал по своей меленькой хижине, погруженный в себя, охваченный волной противоречивых чувств. Еще никогда он не сгорал так от нетерпения и жгучего желания неискушенного сердца. С другой стороны, смутные сомнения, причины которых не до конца понятные ему, одолевали его также, принося с собой неконтролируемую тревожность.       По сути он назначил свидание, свое первое в жизни свидание, хоть и не упомянул об этом прямо, но, казалось, за этими его словами в письме невозможно было не догадаться о сущности данного мероприятия, его намерениях и надеждах. Сложно назвать это чем-то иным – когда мужчина и женщина находятся рядом, в интимной обстановке и совершенно одни, где их окружает эмоциональная гармония и чувственная музыка. Бывают, безусловно, и дружеские встречи, но тон послания, весь его неприкрытый подтекст гласил совершенно точно, верно и прямо – любовное свидание.       Потому Эллиот был в смятении. Небольшая рассеянность застала его еще в постели, когда он запутался во сне в одеяле, что никогда с ним не случалось; его сновидение было всегда спокойно и тихо.       После он припозднился на еженедельную встречу со своей старой подругой Леей; задумавшись по пути к ней домой, он бродил по городу, не отдавая себе отчета во времени.       Теперь же задерживалась Эванна, если она решилась прийти. Может там, в большом городе, откуда она сбежала от каждодневной суеты и приевшейся работы, ждет ее жених. И во время летнего отпуска он приедет к ней, с просьбой вернуться назад, или может останется здесь. Молодая парочка фермеров, выращивающих овощи и растящих детей, виделась Эллиоту предельно четко и явственно.        Не то, чтобы он боялся невзаимности, это было бы по крайней мере справедливо после его многочисленных отказов в встречах влюбчивых ветряных девушек, пересекавшихся с ним на жизненном пути.       Эллиот никогда не был из числа тех, кто мог воспользоваться наивностью юных девушек, мечтающих о волшебной любви и счастливой семье, а после наигравшись, бросить и забыть их имена, стереть их из памяти будто их никогда и не было.       Он никогда не причислял себя к скептикам, вера во всю эту чушь, что кто-то может быть предначертан другому, уготован ему, что судьба всегда сведет, как бы пути не расходились, и влюбленные всегда найдут друг друга, казались ему сомнительной чушью. Однако у вселенной были другие планы, чтобы все старые принципы, устои и взгляды на жизнь были поставлены на кон одной поистине роковой встречей, со столь непохожей на других девушек. И Эллиот не утрировал.       И дело было тут вовсе не в том, что Эванна в отличие от других особ своего пола предпочла жизнь в глухой деревне, гордо называющем себя городом. И не в том, что она взяла на себя ответственность за столь грязную, хоть и полезную для общества профессию фермера.       Она была ангелом, сошедшим с небес, как говорят многие влюбленные юноши. Но Эллиот, конечно, в тайне от нее, называл ее своей музой, как творческий человек, каким он себя и считал глубоко в душе. Утонченной личность он звал себя перед другими, вполне считая себя достойным этой похвалы.        А еще Эллиот был тронут ее прямолинейность и открытостью сердца. Душа на распашку, как поговаривали некоторые о таком роде людей. После нескольких личных встреч Эллиот легко считывал все ее эмоции, хотя он не мог не считаться со своими углубленными знаниями психологии, полученными во время учебы в университете.       От скуки и волнения текущего момента он представил, как она получила письмо, и вскрыв его, вчитываясь в строчки незнакомого подчерка, постепенно краснеет. Так было всегда, когда он оказывал ей знаки внимания: когда подал ей платок, чтобы вытереть пот со лба, когда предложил проводить до фермы.       Изо дня в день он все больше уверялся в том, что него есть все шансы на нечто большее, чем дружбу. Он остался бы доволен и ею, если бы не питал большие надежды, которые Эванна невзначай подавала ему. Или теперь это его черед путать обычную застенчивость с нежными чувствами.       Вскоре его терзаниям пришел конец – она явилась. Выслушав поспешные извинения насчет ее некомпетентности, он впустил ее внутрь.       Эванна мялась у порога, обхватив себя руками, и с небывалым интересом переводила взгляд то на убранство его дома, то на самого хозяина хижины. Однако непонятно откуда взявшееся напряжение, витающее в воздухе, можно было не только ощутить, но и словно поймать как бабочку в ладони.       Помочь разрядить напряженную ситуацию Эллиот был не в силе; он был поглощён разглядыванием девушки. Очарованный, он бесстыдно рассматривал ее с ног до головы – вместо уже такого привычного комбинезона, на ней было легкое весеннее платье, цвет которого был сравним с самим солнцем. Открывшиеся взору колени, выглядывающие при каждом движении подола, завораживали своей нетипичной для представительниц данной профессии тонкостью и изяществом. Показавшаяся в скромном вырезе грудь часто поднималась в такт учащенному сердцебиению после утомительной работы на ферме и после дороги к нему.       Едва заметный макияж аккуратно подчеркивал выразительные карие глаза и тонкие губы. Чрезмерно красные румяна ярко выделялись на смуглом лице. Или это вовсе не румяна?       – Вы прекрасно сегодня выглядите, подобно самой яркой звезде на ночном небе, ярче самого солнца. Ничто не сравнится с вашей красотой.       Она зарделась еще пуще, прошептала слова благодарности и немного нервно пригладила идеально лежащие локоны.       Он жестом указал на стоящий рядом с фортепиано небольшой стульчик, заботливо взятый из салуна на этот случай.       Эванна безмолвно приняла приглашение, присаживаясь, одновременно с ней Эллиот занял свое место на табурете подле нее, открывая крышку инструмента.        – Эта музыка, сочиненная моим университетским товарищем, играется двумя руками. Но сейчас Вы будете моей левой рукой. Смотрите тут все предельно легко. Вы начинаете первая, нажимайте сначала на эту клавишу быстро два раза, – он указал на фа на малой октаве, – она как бы четвертая, с определенной позиции, – добавил немного смешливо он.       Он прервал объяснение, глянув в ее сторону, она серьезно смотрела на клавиши, сосредоточившись и пытаясь понять, внимала его словам. Эванна и впрямь была заинтересована только не им. Может область ее интересов на самом деле и касалась его, однако косвенно, это не могло не удручать.       Эллиот слегка поникшим тоном продолжал разъяснять дальше:       – После того как сыграете ее вы уступаете мне. Я же в свою очередь буду играть дольше, мне нужно больше нажатий клавиш, но, когда я закончу этой, – он нажал си второй октавы, – вы должны будите сыграть несколько нот подряд и завершающий аккорд вот этой и наконец этой – он нажал уже заученную последовательность клавиш до ми и соль.       Он выдавил печальную улыбку в ответ на ее лучезарную. Эллиот презирал фальшь, но еще больше он ненавидел нарушение всех принятых в светском обществе норм этикета, и, если он обещал ей поиграть и развеять будничную тоску, то сдержит слово, хотя ему и казалось, что за этим будет стоять нечто большее. Но жизнь еще раз, уже не впервой одарила его пощечиной, резко отрезвив и развеяв его мечтания – воздушные замки, возведенные его чрезмерным оптимизмом.       Эванна монотонно повторила последнее движение его руки, но ошиблась на последней клавиши, надавив на соседнюю ля. Эллиот неосознанно, действуя на одних рефлексах поправил ее, взяв ее руку в свою, и нажал указательным пальцем на ноту соль.       Ее ладонь была грубой, с небольшими мозолями, заработанными жизнью честного трудолюбивого фермера. Его нежные гладкие пальцы резко контрастировали на фоне рук девушки; его руки никогда не знали грубой работы, когда ее же сталкивались с ней каждый день.       Эта деталь почему-то делала ее еще более неземным чудом. Эллиот завороженный невольно погладил ее ладонь, поднимаясь выше. Когда он достиг локтя, он отстранился, вглядываясь в ее глаза, пытаясь понять, почему она не пресекла его прикосновения. В ее глазах стоял туман, неведанный им ранее, однако прекрасно узнаваемый из многочисленных книжных описаний, прочитанных им в юности.       Испугавшись своей напористости, прекратил несмелые ласки, Эллиот отстранился, отсев в сторону и перенося руки на свою игровую сторону, ожидая, когда она начнет первая. Сердце неистово билось, грозясь вырваться из грудной клетки.       Но она будто обмерла, ожидаемый звук, издаваемый пианино, не прозвучал и даже дыхание не было слышно, и когда Эллиот вновь осмелился посмотреть в ее сторону, то заметил, как ее руки медленно приближаются к его, и достигнув цели накрыли их.       Поощренный ее немым согласием, Эллиот пылко сжал ее руки. Они просидели в тишине долгую минуту, в течении которой он боялся поднять на нее глаза, ожидая увидеть недовольство или смущение, а может и разочарование. Эллиот не мог решить, что пугает его больше.       Равнодушие, да, это было бы страшнее всего, все другое он мог понять и принять. Но только не холодное безразличие.       Когда молчание стало невыносимо, Эллиот быстрым взором окинул Эванну, то, что отражалось в ее глазах поразило его своей внезапностью и желанностью. В них горел огонь, точно такой же, что тлел и в нем.       «Это было взаимно, – счастливо подумал он, – Эванна точно чувствует тоже, что и я. Ту же нестерпимую тягу, чувство одиночества вдали от объекта воздыхания, тоже родственное единение душ.»       Мысль, настолько пришедшая быстро, пронесшаяся со скоростью кометы, не могла быть ложной. И окрылённый этим чувством, в народе называющимся любовью, Эллиот внутренне ликовал и тень эмоций отразилась и на лице.       Уже более смело он поцеловал ее в пылающую краской щеку, не страшась быть отвергнутым, и прошептал ей на ушко:       – Может перейдем на более неформальное общение?       Она звонко рассмеялась и закивала головой, продолжая радостно улыбаться.       Потом они вернулись к забытой игре, уже случайно и намеренно касаясь друг друга, и тихонько переговариваясь, боясь нарушить атмосферу, наполненную теплотой и нежностью. Они познавали друг друга неспешно и долго. Музыка разносилась по комнате, вторя гармонии одиноких сердец двух людей – писателя и фермерши.

3.

      Позже, сидя около небольшого лесного озера, озарённого солнечным светом и играющими озорными бликами, отражавшимися на водной глади, на скромном импровизированном пикнике для двоих, полностью организованного девушкой, Эванна восторженно говорила, что не было ничего удивительного в их судьбоносной встрече.       – Однажды я читала книги о родственных душах. Часто эти истории печальны: один из влюбленных умирал до осознания, а главное понимания своих чувств. Редкий случай, чтобы кто-то в конечном итоге становился счастливым. Но даже если потерянные души не могли найти нить друг к другу при жизни, то обязательно обретали друг друга в следующей, перерождаясь, тем самым обретая бессмертие души.       Эллиот заинтересованно слушал ее, легким наклоном головы давая ей понять, что согласен с ней. Он вдыхал такой уже родной сердцу и памяти запах цветочных духов, что Эванна заказывала из города Зузу, и что непременно всегда окутывал ее.       Она подняла на него глаза, все время разговора которые задумчиво и мечтательно глядели на озеро, различая блеск плавающих у самого дна разноцветных рыб, ожидая его мнения помимо немых кивков.       Эллиот же потерялся в мыслях, размышляя о том, как быстро и легко сблизился с Эванной. Потому несколько внезапное для него обращения выбило из потока мыслей, и растерявшись, выдал самое нейтральное, по его мнению, внутренне стыдясь своей растерянности:       – Я тоже кое-что читал, и понимаю, о чем ты говоришь.       Она внимательно внимала его бессмыслимым словам, находя какой-то тайн, понятный только ей смысл его слов, нежась и утопая в тепле мужских рук.       Все это время он мягко обнимал женскую талию, скромно держать дальше от недозволенных мест, соблюдая светский такт и джентельменский этикет. Хотя их чувства были взаимны, чисты и искренны, и он мог с уверенностью пересекать черту дозволенного, не встречая не только яростного, но и вялого сопротивления, Эллиот не собирался поддаваться суетной спешке с их близостью. Неспешные ласки были приятны не только ей, но и ему, постепенное открытие граней возлюбленного, постижение и узнавание привычек и вкусов, было бесконечно трепетно и важно Эллиоту.       Эллиот ласково игрался с ее каштановыми короткими локонами, неосознанно щекоча девушку, пытаясь передать ей свое игривое настроение, но она продолжала, посерьёзнев, но не отстранившись и не пресекши заигрывания:       – Влюбленных эта невидимая нить судьбы тянет друг к другу незримо, неизбежно и неотвратимо. И будто меня саму тоже затронула эта роковая десница. Я сидела утром на таком привычном и въевшимся мне в память рабочем месте, скучая и зевая, заполняла очередной бланк договора. Монотонная работа вновь охватила меня, погружая в транс. Подпись печать, подпись и так до глубокого вечера. И вдруг меня начала тяготить моя работа, приносящая мне на минуточку не малый доход, хватавшего не только на пропитание.       Я осознала, что не могу больше находиться в этом душном помещение, и вспомнила о письме дедушки, завещавшего мне ферму. Это был опрометчивый поступок – бросить все такое привычное и стабильное, и перебраться на новом неизвестном месте, но когда я ступила на территорию фермы и вдохнула воздух, не загрязненный выхлопами газами машин, то поняла, что останусь тут надолго. Но все же оказалось, что не природа и покой звали меня сюда. Можешь мне не верить, мне и самой верится с трудом, однако сейчас, когда ты так близко, я подозреваю, что наша встреча не случайность.       Эллиот был заворожен моментом ее открытости, раньше она не вспоминала и не рассказывала о своей жизни до приезда в город Пеликан.       Она затихла, вдохнув во всю грудь воздух, утомленная долгим разговором, на выдохе она потянулась к нему, ловя его губы, как подтверждение своей теории.       Эллиот поддался искушению, перехватывая инициативу и утягивая ее в долгий сладкий поцелуй. Ее руки потянулись к его галстуку, развязывая и расстёгивая первые пуговицы рубашки.       Эллиот задыхался от такой близости, когда ее руки властно обхватили его шею, вновь целуя.       Отстранившись, она закинула в рот виноградинку, млея от сладости фрукта. Эллиот проследил как ее манящие губы откусывают кусочек яблоко, нарезанное на мелкие части.       – Этот спелый виноград, выращенный такими умелыми руками, может и сладок, но его вкус не столько опьяняющий как девушка, вкусившая его, – спонтанно произнёс он, изрекая из самого сердца потаённую страсть.       – О, Эллиот, – она потупила взор, краснея, однако губы растянулись в очаровательной улыбке, которую так обожал он.       Ему было все еще непривычно, когда она смущалась на его комплементы, чистые, лишенные всякой лести.       – Но это правда, ее не стоит скрывать.       Его слова не произвели никакого эффекта и Эллиот предпринял попытку отвлечь ее, поднеся ко рту клубнику. Маневр сработал, Эванна откусила, забыв про неловкость.       – Однажды я напишу целую книгу о моей любви к тебе. – торжественно обещал он, – Она будет увековечена во веки веков.       – Это было бы прекрасно.       Эванна благодарно прижалась ближе к нему.       Скрытые листвой высокого куста, укрытые от любопытных глаз, Эллиот и Эванна не переставали целоваться, прерываясь лишь на небольшой перекус фруктами.       – Я бы хотела, – Эванна запнулась, но продолжила более решительно, – только если ты будешь не против, расчесать твои волосы. – она просящего глянула на него. – Расчёску я не взяла, но думаю мои руки тоже сгодятся. Как только я увидела их, то испытала жгучее желание ласкать их, уверенна они такие же шёлковые на ощупь, как и на вид.       Он не мог ей отказать, не тогда, когда она так умоляюще просила, поглаживая его ладонь.       Эллиот развернулся к ней спиной, показывая свое безмерное доверие к Эванне. Ему не раз снились кошмары о том, как его шикарные волосы, дарованные самой природой, становились жертвами ужасного парикмахера. Быстрыми картинками перед глазами пролетели шедевры «умельцев»: короткая стрижка под ежика, волосы цвета фуксии, прическа православного попа.       Он расслабился, когда Эванна нежно зарылась руками в волосы, массажируя голову и надавливая на нужные точки, отчего Эллиот тихо постанывал. Она провела пару раз вдоль всей длины, распределяя пряди на пробор для будущих кос.       Это не было частью их договоренности, но он позволил ей действовать, отдаваясь на ее полную волю. Приятные ощущения охватили его, когда она легонько потянула волосы, переплетая их. Эллиот растворился в ощущениях, не замечая, как начал дремать. В реальность его вернул насмешливый голос, раздавившийся около уха:       – Ты что, спишь?       Эллиот повернулся лицом к Эванне, рассеянно глядя на нее; она широко улыбалась, особенно ярко выделялись ямочки на щеках, делая ее более красивой.       – Как тебе? – Эллиот не сразу понял, что она имеет в виду, но проследив за ее взглядом, был озадачен таким новшеством в его образ.       Две тяжелые косы свисали на плечи Эллиота, раньше он и не задумывался их заплетать.       – Это определенно что-то необычное, – это была чистая правда, – Думаю, я мог бы привыкнуть к этому: ничто не делает их более неотразимыми, чем умелые руки моей милой девушки.       Эванна благодарно кинулась ему на шею, заваливая на спину и целуя в открытую шею, не скрываемую более волосами.

4.

      Она пришла под вечер, тихо заперев за собой дверь.       Когда наступила поздняя осень, окружающий мир больше не радовал своими яркими цветами и сладкими цветочными запахами, они нашли спасение от частых проливных дождей, укрываясь в домике Эллиота.       Эванна сняла красное пальто, которое берегла для таких встреч, дорогих ее сердцу, аккуратно развешивая его на стуле, при этом упорно делая вид, что не замечает заинтересованного взгляда Эллиота, направленного на нее с другого конца комнаты.       Она не торопясь разулась, стягивая резиновые сапоги, сняла брюки, за ними вслед на стул положила и свитер, связанный Эвелиной в благодарность за скромную услугу. Неспешно подошла к кровати, натягивая пижаму, найденную под подушкой.       Широкая футболка и шортики скрыли все пленительные изгибы девушки, пряча от жадных зеленных глаз, заманчивые груди.       Это был не первый раз, когда она приходила к нему на ночь. Обычно она беззастенчиво переодевалась, целомудренно целовала губы, опаляя своим жаром, утягивала, беря за руку, в постель. Но не предаваться страсти и порой низменным инстинктам, а мирно уснуть в объятиях любимого.       У них была договорённость – следование некоторой старой традиции, которой уже мало кто придерживался; чистой безгрешной невинности девушки до брака. На этом настоял Эллиот, он хотел показать все свою уважение и доверие, что для него она значит нечто большее чем плотское удовольствие. И некоторое ожидание не такая уж и большая жертва будущему счастью.       Но порой Эванна искушала его, переступая все немыслимые границы, но Эллиот упорно держался. Казалось, девушка не знала, какому соблазну подвергает его каждый раз, разделяя с ним ложе.       Она говорила, что это всего лишь способ побыть вместе дольше, коротая холодные дождливые вечера и ночи. Она и не представляла, как тяжело ему оставаться беспристрастным всякий раз, когда переодевалась на его глазах, хоть это переодевание и носило лишь практичный характер, лишенный всякой наигранной сексуальности. Так думалось Эллиоту, настолько непорочны были ее мысли, настолько была она скромна, что было порочно полагать иначе. Иногда мелькала злая догадка, что Эванна игралась с ним, проверяя на прочность его принципы, ведь вся эта ее естественность и непринуждённость и были причинами его возбуждения и греховного падения.       Сегодня явно был одним из этих дней; опьяненный представшей перед ним картиной, вымолвил давно терзавшие мысли, невольно понизив интонацию голоса до пленительного полушепота, от которого у него самого пошли мурашки по коже.       – Страсть, что живет во мне с момента нашей встрече, пожирает меня. Я тлею в огне. Не дай мне сгореть.       Слова мольбы слетели с губ, ошеломив его, но Эванна будто не услышала; она подошла к его укрытию у пианино, и обхватив его шею, села к нему на колени.       Эллиот тотчас обхватил ее за спину, притягивая к себе, не давая ей упасть и позволяя сесть удобнее.       Он старался держать Эванну более сдержанно, вот только неловкие и беспокойные ерзания девушки, высвобождали наружу далеко не возвышенные чувства. Эллиот ахнул, когда она, дотянувшись губами до шеи, поцеловала, а после и укусила его, опаляя жаром, стирая все ранее установленные Эллиотом оборонительные позиция, капитулируя перед напором страсти.       Ухватив девушку под ноги и спину, поднял ее прижимая к себе, унося на кровать. Уложив Эванну, навис над ней. Безумная мысль переступить запретную черту, завладела им полностью.       Она доверчиво смотрела на него, ее глаза блестели озорством, вторя его желанию, они тонут вместе в этой темной бездне.       Он потянул ее руки, целуя кончики пальцев, переходя все выше и выше. Внезапно, запутавшись в одеяле, сбитым движениями их ног, трезвая мысль посетила его, проясняя пелену безумства – скоро он допустит ошибку, непоправимую ошибку.       Потянув одеяло на себя, Эллиот обернул в крепкий кокон слабо сопротивляющуюся девушку.       – Так нельзя, – вымолвил он отстраняясь.       Ему нужно освежиться, выбив свою одержимость, совладать с собой. Желательно в холод и подальше от соблазнов.       – Ты куда? – доносится до него прекрасный заманчивый голос.       – Пройду прогуляюсь.       На эти два глухих слова ушли почти все его силы, остатки растворились по пути к морю, необычайно тихому в последнее время.

***

      – Как твоя прогулка? – первое, что спрашивает Эванна, когда Эллиот, вернувшись, приотворил дверь.       – Мне уже лучше, – не совсем правда, но и не откровенная ложь. Ей не следует знать, что звук ее голоса возвратил его мятежные мысли и запретные желания. Умалчивание об этой меленькой детали, упростит ситуацию для них обоих.       Она или не заметила его подавленное состояние или только сделала вид, но Эллиот ей безмерно благодарен.       Он снял пальто и пиджак, бросив их на спинку стула, расслабил галстук, оставшись в рубашке, присоединился к ней в кровати, обнимая девушку за талию. Она блаженно глядела на него в течении нескольких минут, пока тяжесть дня не навалилась на нее, и она не опустила веки, блаженно проваливаясь в глубокий сон.       Эллиот горел. Сложно понять всему виной проливной холодный дождь, такой характерный для осени, или тепло спящей Эванны, передавшееся ему. В какой-то миг беспокойство по поводу брачной церемонии заполнила полностью его мысли, вытесняя опыляющую страсть и греховную жажду обладания. На тревогу ушло некоторое время, в продолжении которого он засыпает самым спокойным сном.       Недописанная рукопись, разбросанная на столе и забытая хозяином, терпеливо ждала близкого окончания, истории, у которой нет конца.