In armis Ignis Aeterni

Ночной Велен полон ужасов и кошмаров, тысячи сверкающих глаз взирают из темноты болот и древесных зарослей за теми безумцами, что посмеют пойти среди смердящих топей. Многочисленные монстры и чудовища, кровожадные и хитрые, жадные до плоти рассеяны по всей провинции Темерского Королевства, превращаясь всего лишь одну из тягот жизни тысяч крестьян, раскиданных по сёлам и деревенькам. В ветшалых хатах, на кисельно-грязевых полях, в непримечательной серой одежде, воздавая молитвы либо старым богам, либо жестоким «Владычицам» и напиваясь в корчмах, они тянули лямку барщин и феодальных обязанностей, спасаясь от орд чудовищ, бандитских группировок, реданских и нильфгаардских армий, превративших эту землю в зону отчуждения. Никто не мог защитить их, никто не мог спасти десятки тысяч человек, тысяч эльфов и краснолюдов от ужасов тяжёлого времени. Господа вспомнят о подданных во времена собрания податей, реданские и нильфгаардские полки тут ради войн и выгодных позиций и дела несчастных их не интересуют. Казалось бы, что нет упования на спасение, но недавно зажжённый огонь надежды вернулся в Велен. Раньше он носил символику ведьмачьих школ и цвета всевозможных доспехов. Сейчас же пламя, поглотившее розу, чудесно-алая расцветка новой брони говорили о его новой жизни, новой веры и новом предназначении, что он избрал. Этот герой подобен свече, зажжённой во тьме, его дело – словно огонь во мраке – рассеивает тени сопряженья, оберегает тех несчастных, кому больше не на кого надеяться. Ничейная земля, лишённая могущественного сюзерена, обрела своего рыцаря, решившего вторить обетам давно почившего Ордена Пылающей розы, но его новая символика всего лишь отражение идей, идеалов и нового предназначения. Деревушка встречала его на удивление радушно, ибо во времена правления кровавого барона ведьмак успел стать героем местного эпоса, избавителем от бандитов и погибелью монстров. «Сын» Каэр Морхена взирал на косые окошки в которых горел свет, смотрел на стога сена и сваленные у стен инструменты. Животные мирно спали в грубо сколоченных хлевах. Только стражники – люди в оливково-желтых кирасах стояли у дороги, ковыряя нос и опираясь на алебарды, поддаваясь наплыву сна. Его ждали прямо у корчмы, украшенной гирляндами из цветков и исторгающей манящий запах свежевыпеченного хлеба и печённой картошки… для бедного Велена это уже роскошь. Кошачье очи отпрыска Каэр Морхена прорезали густой мрак яркими зловещими точками, пугая и настораживая трёх воинов стражи в особых кожаных панцирях и высокого седоволосого бородатого старосты. Ведьмак остановился возле людей без труда удерживая огромный и жуткий, стекающий бурой кровь трофей, возвещающий о победе. - Смотрю, приблуда, ты таки зарубил «Кроваку», - радостно отметил стражник, защурив нос и спасаясь от смрада, - сколько наших он пожрал. Только кровавые пятна от них и оставались. - Это оказался слишком огромный и древний туманник, - речь охотника за чудовищами казалось холодной и одновременно бархатной, - я едва не сломал свой меч. Благо бомбы помогли. Он широко махнул рукой, разжав пальцы и под ноги старосты плюхнулась окровавленная страшенная башка, увенчанная рогами на подобии причудливой короны, что доходили до груди стражника. - Молодец ведьмак, - радостно отметил владыка деревни, в его руках подпрыгнул и заманчиво зазвенел кошелёк, набитый кронами. – Твоя награда. Считай, что вся деревня разом обеднела, скинувшись на этот кошель. - Оставь себе, - отказался ведьмак, подняв руку, - вы люди бедные и вам нужны деньги намного больше, чем. Клянусь Вечным Огнём, но мне хватит того, что я нашёл рядом с туманником. - Ведьмак на службе Вечного Огня, - усмехнулся староста, сложив руки на груди, помяв бежевую рубаху, украшенную простым узором, - Вот умора! Кому расскажу, не поверят. - Необязательно об этом рассказывать. - Как скажешь ведьмак, - чуть поклонился глава поселения в знак признания за убитого монстра и оставленные и столь необходимые деньги, - мамка рассказывала мне про вас, ведьмаков. И вот припомнится, что последнее, что вас интересовало – вера. Мечи, деньги, выпивка и девки – вот это да, но не вера. Как же ты к этому пришёл? И он вспомнил, узрел сквозь пространство и время картину произошедшего, картину того, как в его груди возгорелся Пламень Вечного Огня. Обворожительно опасные и мистически таинственные кошачьи глаза взирали на языки пламени, ласкающие бронзовую чашу, отделанную изумительной позолотой и гравировкой, украшенную рисунками далёких мифов и преданий. Это пламя… этот свет… этот огонь – он отзывался в израненной, болезненной душе чем-то тёплым, ясным и прекрасным, сулящим покой и умиротворение. Казалось, что треск пламени подобен колыбели, свет уносит в далёкую мистическую страну, что прекрасней Туссента, торжественней Золотого города, а языки огня облизывают душу, зализывая раны, лаская и внося в мятежный дух лейтмотивы покоя, смирения и понимания. Он обдумывал, он размышлял и рассуждал, что делать дальше? Что его сюда привело? За какие нити души сыграл Огонь, чтобы привести его сюда, приковавший весь взор, всю суть, поразил в самое сердце. Навершия двух клинков за спиной ловили блики огня, пылающего из чаши, ласкающего своими языками едва ли не саму крышу святилища, выкрашивая её в угольно чёрный. На груди особого доспеха эмблема красной чудесной розы, охваченная жарким ясным пламенем ясно говорила о новом исповедании ведьмака, о новой вере, что стала гореть в бьющемся сердце. Он шёл сюда очень долго, великий герой преодолел суровый путь и смертельную опасность, исполнил Предназначение и сохранил его дитя, любил неистово и ярко, нёс погибель нечестивым и монстрам, и надежду угнетённым и спасение тем, кто о нём даже подумать не смел. В итоге его путь, стезя и перипетии судеб в конце концов привели сюда, к святилищу, что казалось бы безучастно и холодно взирает на него глазами таинственного и мистического пожара в чаше. На груди медальон с волчьей головой сияет от отражённого света, очи волка наполнены светом, будто бы символизируя внутреннее состояние хозяина. - Ты видел всё, - раздался голос тихий и мерный, словно шелест сухого песка, мантия снежно белого и кристально чистого цвета с кроваво-красным крестом на груди скрыла тело, лика не видно из-за глубокого капюшона. – Ты почувствовал всё, что Он хотел. Теперь ты знаешь Истину, ты зрел Свет. - Да… ты прав, - в ответ донёсся растерянный, но сильный голос. – Но этот Свет? Почему только сейчас? Я избороздил весь мир, я был за пределами этого мира, но только сейчас? Ривия и Аэдирн, Нильфгаард и Редания, на службе Темерии и даже в плену у Дикой охоты, - дыхание перехватывало, будто бы пред ним заказ всей его жизни, а он ещё юный ведьмак. – И только недавно Он открылся предо мной? Почему же? – в грациозно кошачьих глазах застыл немой вопрос. – Мне так нужна была помощь множество раз. В битве с Вильгерфорцом, при поисках моей… дочери, в множестве битв. Почему Он не вызволил меня из плена Дикой охоты? - Потому что ты сам мог это всё сделать, - прошуршав мантиями, томно произнёс священник, - и тогда ты не был готов принять Истину – она сожгла бы тебя, сломала бы твою свободу и внутренний уклад. Но Он оберегал тебя, вёл на пути, оберегал в долине смертной тени. Отвёл смертельный удар, направил стопу на верный путь, нашептал мысль спасительную. В голове пронеслась кавалькада воспоминаний, начиная от юности в Каэр Морхене и заканчивая чудесным и роскошным празднеством княжества туссентского, что устроила Анна-Генриетта по поводу примирения со своей сестрой. И никогда ему не являлся этот Огонь, никогда не посылалось откровений о нечто высшем и трансцендентном. Ведьмак всегда бился в одиночестве или с верными друзьями, решал проблемы сам и противостоял темнейшему из зол исключительно остротой серебряного клинка, опираясь на друзей и богатый ум. Но всё же, мысль, что его Нечто вело сквозь бурю событий подобна веянию тихого ветра, убаюкивает подобно давно забытой материнской колыбели. Воспоминания из Новиградского святилища унесли его в тот день и миг, когда ведьмак открыл для себя совершенно новую страницу жизни, когда он смог понять, что есть необжигающее пламя веры, вечернее и тихое, утреннее и мирное, отвечающее разом на десятки вопросов и ставящее новые, создающее смысл жизни и говорящее о бессмысленности прошлой жизни. Старый доспех давно обращённого в прах Ордена говорил о новом огне в сердце, о новых идеалах, прекрасных будто бы роскошная роза и несомые с по истине пламенной ревностью. Рыцари «Розы» верили в очистительный пожар, исповедовали чистоту, пусть их Орден поразила порча и ересь, но учение искрилось чистыми образами ясной святости и столь нужного благочестия. Смотря на пожар в бронзовой чаше, раскалённые угли и внимая треску, великий путешественник вспомнил жар дня в Туссенте, новообретённый дом, дурманящий хмель красного насыщенного вина, покой, что несла новая и безмятежная жизнь. Эредин повержен, Цирилла спасена и избрала путь юной ведьмачки о которой также начинает идти добрая молва на радость отца, княжество спасено от вампирской угрозы и две королевских сестры обрели долгожданный мир, снова могли вкусить сладкий плод родственной любви и оставить ненависть, злобу и отравляющую душу обиду. В Корво Бьянко он встречал новый этап своей жизни, как в открытое окно уставшего рассудка залетела мысль странная, необычная, но устойчивая и несмотря на все усилия, стойкая. Ни ведьмачьи мутации, ни столетия подготовки, ни закалённый ум – ничего не могло отогнать её, всё казалось бесполезным пред всего лишь то веянием «бесконечных ветров» эмоций и чувств. «Кто я в этом мире? Кто меня сделал таким, какой я есть? Что меня вело всю мою жизнь и сложило путь таким, каковым он был?». Обычное помышление потратило целый жаркий день. Он тихо попивал вино из резного хрустального бокала, что пенилось и играло гранатовым цветом на солнце, дарило лёгкость идей и украшало красоту картин воспоминаний, но не избавляло от того, что поколеблено стройную стойкость ума. «Ведь не может быть всё это просто так? Кто же я… что меня вело, кроме поиска Цири?» - продолжала биться мысль. – «Всё ведь сложилось… всё сложилось так, что удалось спасти мир, будто бы что-то меня к этому подвело». Он пытался забыться в жаркой игре в гвинт с Варнавой, который проявлял всё своё мастерство и на столе с необычайным умением отправлял в бой дивизию за дивизией нильфгаардской армии, не давая ведьмаку использовать всю мощь армий северных королевств. Но матч сменял матч, страны крошили друг друга в боях, а на шершавом грубом столе побывал не один десяток искусно исполненных «картинок», но мысль не оставляла «мясника из Блавикена», будто бы найдя потаённые нити в душе и играя на них, напоминая мелодией неразрешённости о себе. «Холера, неужто от этого нет спасения!?» - впервые он ощутил беспомощность… нет, эта было не просто слабость, когда враг сильнее, когда мускулы и мощь беса сильнее навыков ведьмака или могущество колдуна таково, что ставит прославленного Белого волка на колени. Нет, это беспомощность вопросов и ответов, ибо мысль, словно нашёптанная кем-то, не находила ответов, пропадая в бесконечной цепочки неразборчивых ответов: «Кто я? Ведьмаке? Герой? Исполнитель своего Предназначения? Отец Цири, и спаситель мира? Всё это вместе? А что же дальше? Вот я умру и что тогда дальше? Обо мне будут помнить? Чем я стану? Духом или гумусом?» - продолжался поток вопросов, которые всё чаще затрагивали тему иного, потустороннего. Нет, Белый волк столь часто смотрел в пустые глазницы смерти, что перестал её бояться и его душу больше затрагивали вопросы именно иного мира, потустороннего, других планов и тем более старый вопрос, запустивший безумный маховик мыслей бился сильнее всего – «Что меня вело все эти годы? Я ведь должен быть давным-давно десяток раз мёртв, но будто бы… чья-то рука меня берегла». Там, на Пути он много раз сходился клинком с самыми опасными кошмарами этого и иного мира, противостоял темнейшему из зол и всегда побеждал… но он должен был умереть, ибо никакая магия и мутации не способны защитить от стали, вогнанной в грудь. Но он выжил, ибо переменчивыми ветрами судьбы и по Чьему-то навету в этот миг появилась Цири и забрала его прочь. Но куда более интересным предстал вопрос его появления. Малого того, что всё складывалось в какой-то паз с удивительно скроенной Стезёй, так ещё и момент «Что же это всё было? Кто меня вёл сквозь хаос бытия!?» Его отец, столь удачно раненный и забредший на нужную дорогу встретил мать в нужную минуту и секунду с идеальной точностью, словно бы Кто-то подтолкнул его сюда. И дальше вся его жизнь представлялась чредой невозможных событий и событийных невозможностей. И каждый раз ему казалось, что Кто-то поддерживает его, не строго ведёт по Пути, но является призрачным и эфемерным указателем, в очередной раз хранит и помогает. «И где же мне искать ответы?» - стал бить вопрос по вискам, изматывая ум минутами и часами пережёвывания одной темы, опутав рассудок колючей проволокой неразрешимости и гнетущего переживания. Он никогда не чувствовал этого, никогда не переживал подобного и это несколько пугало, что даже было высказано в разговоре с Варнаваой-Базилем. «Ваша милость, вынужден указать, что есть одна книга, в самом мрачном краю винного подвала. Я её не стал трогать», - ответил управитель за бокал роскошного пряного вина, что стало ещё одной зацепкой». Ведьмак с жадностью зацепился за эту информацию, ему дали далёкий свет ответа, что манил выбраться из тьмы. Белый волк ринулся в самый мрачный участок своего дома, понимая удивительное созвучие – его сознание рвётся к огоньку, опускаясь в самый мрак собственной души. И он нашёл её… глубоко в подвалах Корво Бьянко, под толщей пыли и мистической обложкой, выполненной в стиле древних фолиантов, окованного хрупким серебром и отмеченного символом солнца и пламени. Готические огненно-светлые буквы складывались в чудесное и мистическое название – «Огонь Завета». Пальцы листали эту книгу, её буквы, сложенные в затейливые строчки, находили ответ в сердце. Огонь возгорался всё сильнее и сильнее, словно бы подтверждая «тихим словом» истинность сего момента, его необычайную важность. Там говорилось об Огне, о Свете света, что ведёт каждого человека, краснолюда, эльфа, дриаду или любого разумного, о том, что Он промышляет о благом расположении жизни, Он создатель всего, Он был светом для народов, но отвергнут ими ради идолов. Именно этоть Огонь ведёт людей в жизни, располагая делом спасения и защиты всех разумных. Эта книга была нечто иным, нежели писания и предания жрецов культа Вечного огня, но пламенность, огненосные свойства Неведомого ясно говорили, что эта книга явилась за пером одним из священников, чья вера явно имеет источник и питание в Новиграде. Но тем не менее он писал таким образом и с таким порывом, что никто из культистов и фанатиков Церкви и рядом не стоял: «О любой эльф, краснолюд, гном, человек, дриада, прибожек или любой, к разумению способный! Сказано вам, о народы земные, что – добро и чего требует от тебя Светоносное Пламя, грех сжигающее и нуждающегося согревающее: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить пред Огнём нетварным твоим». Пальцы листали дальше, пока не нашлась ещё одна звонкая цитата, всё сильнее погружавшая его в экзистенциальный припадок: «Будь ты хоть мутант или не тронутый изменениями плоти, важно пред Огнём лишь то, как ты творишь дела угодные Свету светов – творишь ли милость нуждающимся, помогаешь ли попавшим в беду, защищаешь угнетённых, бьёшься ли за справедливость и исполняешь ли Завет Его. Пламя Вечное, никем не возожжённое, но зажегшее сам мир, поможет тебе на пути справедливости и правды, поможет защитить невиновного и оградить от зла». В итоге он дошёл до речей, что тронули его больше всего: «Любовь есть Огонь. Любовь ведёт нас. Любовь чистая и неизвращённая становится центром, ведёт нас по пути жизни нашей, прокладывая дорогу к исполнению всех предназначений. Я возгорелся огнем любви, и мало-помалу этот огонь неизъяснимо превратился в пламя». Эти слова впали в сердце ведьмака, и он решил отыскать правду всей жизни, стать искателем метафизических истин, а не истинным прагматиком. Он ощутил ещё сильнее присутствие чего-то имматериального, тёплого и огненного; чувство, что ощущение чего-то мистического загорелось огнём в душе. «Что это?» - родился ещё один вопрос, но неверие хлынуло на него бурным потоком, воспоминания о «благодеянии» жрецов заставили его усомниться во многом. – «Вечный огонь? Но какой бред! Большинство этих жрецов – конченные ублюдки, насильники и растлители. А на вершине всего – иерарх, который утонул во всех возможных и невозможных грехах». Протест против одной мысли, что он может быть сопричастны этой Церкви вскипал в крови призраком ярости и вызревал гроздями гнева на сердце. Но эти слова про пламя любви, очень и очень непохожие на то, про что ревела официальная Церковь, они слишком инаковые, говорили о том, что внутри культа давным-давно существует внутреннее, скрытое и мистически потаённое отдельное учение, воспринявшее слова, идеи и многие символы, но не инфернальную и ошибочную сущность проповеди похотливых жрецов. «Ах, тот парнишка», - мысль нагрянула словно поток свежего ветра, что остудила раскалённую от гнева душу. Он вспомнил о молодом дьяконе, что пошёл против иерархов, против системы, против иерархов, против Церкви и самого учения, возвестив о том, что Вечный огонь не может быть заключён исключительно в грешных руках распущенного жречества. Вера в то, что Кто-то его вёл весь путь набирала обороты, вопрос оставался всё тот же, но ключи ответа находились слишком далеко от праздного и ленного Туссента. «Но ведь нам ничего не предначертано», - продолжался бунт внутри души, - «единственное, что нам всем предначертано, это – смерть». И тем не менее он ощутил, что всё же все его начинания, деяния и свершения, что были рождены из свободной воли, нашли странную мистическую поддержку, помощь и направление. Острия клинков и бритвенноострые когти монстров, способные сотню раз его рассечь, жизненно важные решения, принятие в последние секунды. Он, как бы сильно не желал становиться участником выбора, столько раз становился тем, от кого всё зависит, что впору подумать, что Чья-то неведомая рука вводила его, ясно зная, что от этого будут наилучшие последствия. «Могу ли я надеяться только на себя?» - прозвучал вопрос внутри головы. – «Или есть ещё Что-то?». Огонь… пламя… доспех братьев-рыцарей Ордена Пылающей Розы и мистический багрянец – все эти символы сложились в ответ, откуда начинать свои поиски. Теперь эта броня и эта геральдика стали отражением новой идеи, уверенности в чём-то новом и светлом, что оберегало его на Пути. И он отправился искать ответы туда, где раскалённым огнём горит центр поклонения Вечному огню. И он нашёл их. - Почему только сейчас? – осторожно и трепетно вопросил ведьмак, выйдя из размышлений и вернувшись к действительности. - Мы можем вкусить этот Свет только тогда готовы, - мягко произнёс служитель, приблизившись к святилищу, опасно близко встав возле пламени, в ясно-голубых глазах танцевали язычки пламени. – Милость этого Огня такова, что Он не нарушит нашей свободы. Вечное Пламя, что есть Отец света, не станет ломать нашей свободной воли, не войдёт в душу неготовую, чтобы не смутить её, не поставить пред мучительным выбором. - Почему? - Потому что свободный выбор всегда ценнее. Не может Огонь повелевать огнём, не может Огонь ломать волю огня, ибо видит в нём по образу равного, искру самого себя. - Ты о чём? – сложил руки на груди ведьмак. - Ибо пламя в первоначальные времена при миров и планов создании вложило в первых разумных образ свой, Огонь зажёг наши души, сделал нас подобными Ему. И мы сделали свой выбор, отпав от божественной огненной чаши Жизни, - вдохновенно молвил священник, смотря на ультрамариновое небо. – С той поры не смеет Он ломать наш выбор и делая обстоятельства жизни таковыми, чтобы не было насилия над истинным выбором. - Магам и чародеям это скажи, - недовольно произнёс охотник на монстров. - Насилие, насаждение веры и принуждение есть слом той самой воли, и дело это совершенно чуждое Вечному Пламени, согревающему наши души. Только народ тщедушный и жестокий ломает души, но Огню это не свойственно. Он пока вспомнил, как явился сюда, в город пьянящей распущенности и опьянённого фанатизма. Новиград вновь открывал для ведьмака свои объятия. Жестокие и похотливые и до одури охотники за колдуньями, толпы вонючих и озлобленных фанатиков бродили по улицам в поисках еретиков, а торговцы набивали рынки своим товаром. Но не это было целью ведьмака, а бьющееся огненное сердце Новиграда, поиск того, кто бы ответил на все вопросы, разрешил неразрешимое противоречие в рассудке. Но он встретил его на самой вершине города, где творятся таинственные мистерии Вечного огня, где горит раскалённое сердце Церкви. Вроде бы обычный жрец в бело-красных одеждах, но в его глазах словно бы пылал огонь горячей веры, лицо вызывало доверие, которого Белый волк был лишён. Он взирал на него также как смотрит учитель на ученика, пророк на народ – с надеждой, состраданием и глубоким пониманием. На ступенях главной часовни, где никого не было, только лишь ветер пел печальные песни былой свободы города, пред большим собором Культа, церковный слуга и одновременно лишённый её тлетворного духа, смотрел на ведьмака. - Я знаю тебя, - глубоким басовитым голосом произнёс служитель культа. - Ты меня знаешь как «мясника»? Как «Белого волка»? - Нет, - покачал головой человек, чей мистически крепкий взгляд был подобен чем-то взгляду ведьмака, - ты – исполнитель своего предназначения, тот, кто прошёл по пути и испил чашу горя его до дна. Ты – метущийся между чёрной «вороной» и рыжей «лисой», ты рок Дикой охоты и миротворец Туссента, показавший честь и благородство в добродетелях. - Откуда? – смутился Белый волк. - Вечный Огонь рассказал мне, - твёрдо указал священник, шагнув в сторону ведьмака, остановившись в часовне и протянув руку на полыхающим огнём, - Геральт из Ривии, ты прав, нет никакого предназначения – мы сами куём свою судьбу, но твой путь, выбранный тобой, сулил для многих спасение и надежду, - любовник Владычицы озера отметил удивительное – языки пламени облизывали длань, но не сжигали её, что ряса, что плоть оставались в порядке. – Он помог тебе на этом пути, помогал ненавязчиво, помогал пройти всё и не захлебнуться, испивая горькое вино горя. - Кто же меня вёл? – прозвучал вопрос… вопрос звучал так, будто бы неистово жаждущий спросил о кувшине воды у того, кто владеет колодцами. - Вечный Огонь, Пламя света, благочестия, справедливости и любви. Но не безликая сущность, а Личностное Существо, которое породило всё сущее, дало жизнь этому миру и многим другим мирам, - вдохновенно молвил священник странного поклонения, вздев руки к небу. Геральт вернулся к действительности, где он взирал на служителя потаённого и уникального культа, сложившего ладони в молитве, пытаясь осознать трепещущим разумом, что всё это время было Нечто ещё, помогающее идти ему сквозь шквал ужаса, что созвучно самому отвратительному поклонению, но различно с ним, как свет и тьма, не пугает, а греет и притягивает. Великий герой, о котором слагали легенды от Ковира до Нильфгаарда, о котором пели скальды Ард Скеллиге, Ферер и барды Вергенберга, о котором возвещали все поэты и писатели Нэверленда, стоял у обычного святилища и не находил слов, не находил речей, чтобы выразить шквал нахлынувших чувств. Мысли путались, ладони и колени охватывала лёгкая дрожь, волнения и тревога, вызванные воспоминанием… десятками воспоминаний и измышлениями о прошлом, о том, как оно вело его к этому моменту, к этой минуте и осознанию, к принятию новой веры. Рука поднялась в сторону пламени, чёрная и красная кожа доспеха вместе со стальными шипами на костяшках отразили блеск, в глазах же отражался иной свет, лившийся из самой глубины души. Статный мужчина было хотел прикоснуться к нему, почувствовать его тепло, но ощутил странный до селе неведомый трепет, словно этот огонь горит уже внутри него самого. - Это всё очень… странно, - сухие исцарапанные губы слабо шевелятся, голос подобен бархату. – Я никогда не думал, что со мной такое может произойти. - И тем не менее, когда ты стал готов, когда можно было бы тебе хотя бы намекнуть о небесном Огне, Он это сделал, - строго произнёс служитель, обратив взор в глубь пламени. – Он обратил к тебе глас словом неразрешимого вопроса на который непременно нужно найти ответ. Неделька и он бы выветрился из твоего ума, но ты ответил на него. - Но почему я услышал этот глас именно так? – Геральт филигранным движением руки обхватил рукоять и лязгнул серебряным клинком, сверкающее зеркальное полотно отразило пляшущие язычки огонька; руны вспыхнули на лезвии, образовав мистическое сияния небесно-гробу лого цвета. - Огонь Небесный не есть просто Сущность, но целое Бытие, вне любого известного мира или плана. Ему известны мысли миллионов сердец и миллиардов дум, - вкрадчиво говорил священник Огня, обратив взор к ультрамариновым небесам. – Он общается с нами тем языком, который мы можем понять, ибо нет смысла говорить детям о мире словами из Оксенфуртского учебника философии и натуралистки, - взгляд опустился на немногочисленную красно-белую храмовую стражу, фанатичный народ, угрюмо пребывающий в молитве и слушающий распалённых проповедников «правильно» рассказывающих, как найти ведьму и покарать еретика. - А если бы я отказался? Остался в Корво Бьянко? - На это твоя воля, тебе было решать – принять зов или нет. Слова священника, его отстранённость от остального культа Вечного огня, чураемость фанатизма тамошних жрецов внушали толику доверия. В итоге Геральт ощутил чувство покоя и наполненности. Он обрёл то, зачем пришёл – нашёл ответы на вопросы. «Ведомый Вечным Пламенем во имя спасения мира», - поразмыслил о себе Геральт. – «Осеняемый им весь путь и творящий дела Его». Он услышал, кто был душепопичетелем его. Это существо, неведомое бытие, что не ломало его волю, не ставило перед фактом Своего бытия, но говорило словом напутственным, мягким, указало путь познания. - Йениффер, Трисс, - сдавленно усмехнулся Белый волк, - Цири и Вессемир. Эскель и хер мор… Ламберт точнее, они бы смеялись надо мной, узнав то, к чему я пришёл. Он никогда даже не предполагал, что будет связан с религиозным поклонением через тонкую нить веры. Внутри рассудка то и дело возникало неверие, вызванное невозможностью происходящего. «Быть может всё это игры моего разума?» - спросил себя ведьмак, пытаясь найти происходящему ответ, не требующий веры в метафизическое, который был бы очевидным, ясным и понятным. – «Эликсиры, испытания, магия, долгие десятилетия жизни, наполненные безумием. Всё это могло воздействовать на нервную систему». - Знаю я, что в это трудно поверить, - предвосхитил все вопросы священник, - и ты можешь отказаться от того, что ты почувствовал, никто не воспрещает. Но Истина открылась тебе, так что тебе решать, что делать дальше. - И что же от меня требуется? – скепсис холодком пропитал слова ведьмака. – Участие в богослужениях? Воздавать жертвы? Жертвовать большие суммы на нужды жречества? Истязать себя в постах и долгих молитвах? - От тебя не требуется участия в богослужениях, жертвоприношениях и долгих молитвах, ибо дела добрые есть истинное богослужение, - с огнём в голосе ответил мужчина, руки скользнули внутрь мантии и в пальцах зашевелились чётки, – а жертвоприношением благим и славным станет вечное покаяние и отдаление от дел зла – коварств, насилия, скверны и жестокости. - А что мне требуется? Что бы… быть под сенью этого Огня? - Соблюдай слова Завета Света – воздай веру в бога единственного – Божественный Пламень, защити невиновного и слабого, сотвори милостыню благую, отрекись от гордыни, лжи и клеветы. Геральт лишь кратко кивнул и обошёл святилище, убрав меч в ножны, снова направив взор на чашу с огнём из которого доносился треск и шуршание. Взирая на пламени он осознал, что это всего лишь символ, отражение Истины, попытка донести языком материи о нематериальном. Огонь есть символ свойства – чистота, ревность, очистительное свойство – сожжение всего мерзкого и отвратительного. А свет есть символ просвещения разума и указания на истинный путь, ибо зная, что есть Истина любой разумный может ходить во свете не претыкаясь о камни лжи. «Быть может», - его ум наполнился освежающей живостью, - «Всё это не зря? Может быть всё, что я прошёл действительно… я… меня направили, не сломив моей воли? Быть может теперь я смогу посвятить свою жизнь новому смыслу?». - Что ты будешь делать теперь, Геральт? – осторожно вопросил служитель культа. – Не желаешь ли ты припасть к Свету в служении? К согревающему пламени Вечного Огня, как его воитель? - Я – ведьмак, - на этот раз уверенность в сердце придала силу голосу, - и я займусь тем, для чего был взращён, - кожа перчатки проскрипела по оплетённой рукояти изысканного серебряного клинка, - я буду уничтожать чудовищ. Во имя защиты тех, кто это не может сделать сам. Во имя Света. Во имя Вечного Огня.