Две тысячи шестой

      Ваня не могла найти себе место после ухода семьи на новую миссию.       Она обошла весь дом, потревожив тем самым маму и Пого, но не чувствовала ни йоты раскаяния. Временами она тянула пальцы ко рту, однако оттергивала руку, вспоминая о том, что собиралась избавиться от этой дурной привычки грызть ногти.       Бен ушёл на миссию вместе со всеми родственниками, хотя изначально не хотел этого делать. Она волновалась за него — вдруг с ним что-то случилось? Или его сила перестала его слушаться? Или он получил травму?       Она пыталась успокоиться и сесть на место, начала думать о музыке и взяла скрипку в руки, однако едва смычок коснулся струны, Ваня убрала руку и вновь отложила инструмент.       Её интуиция как будто говорила ей, что что-то должно произойти, возможно, уже произошло, и это что-то непременно было связано с Беном!       Ваня взглянула на часы — они уже должны приехать, задание-то было не сложное, но почему они опаздывают?       Её трясло, и казалось, что и вся мебель в комнате тоже сотрясается. От волнения она еле могла передвигаться. Достав баночку из кармана, она всунула в рот сразу две таблетки, запив их проточной водой из раковины.       Она до сих пор была одета в черную экипировку, которую ей подарил Бен. Ваня не хотела её снимать — эта одежда была удобной и совсем не стягивала её движения, она была мягкой и бархатистой, почти не ощущалась. Она даже боялась представить, сколько денег и времени, не говоря уже об усилиях, пришлось потратить для того, чтобы создать этот материал. И Бен просто своровал остатки материала и в тайне сшил костюм для своей младшей сестры. Для неё.       Она услышала звук приближающегося вертолёта, и тут же выбежала из ванной комнаты. Таблетки здорово подействовали на неё, и девушка почувствовала себя чуть более расслабленно, но тем не менее энергия билась в ней.       Ей нужно было узнать причину, по которой она так сильно волновалась. Ей нужно было увидеться с Беном.       Когда она добежала до самого верхнего этажа, вертолёт уже приземлился, и своеобразная крыша задвинулась обратно. По стенам включились яркие лампы, освещая на секунду потемневшее место, а лопасти наконец-то замерли на одном месте. Наконец, из вертолёта послышались голоса и двери открылись, а ее шумные родственники поочерёдно начали спускаться вниз.       Они не улыбались, но и не выглядели расстроенными, скорее уставшими и сонными.       — Ваня, ну не мешай, — пробурчал Диего, когда она случайно столкнулась с ним. Вместо того, чтобы извиниться, она продолжила рыскать Бена в толпе, пока не услышала голос позади себя.       — Ваня, я же говорил, что тебе лучше дожидаться меня в комнате. - она услышала позади себя долгожданный голос.       Она обернулась и не смогла сдержать радостную улыбку.       С ним все в порядке.       Он здоров и невредим, лишь просто устал.       И он выглядит счастливым даже несмотря на то, что пришёл с миссии.       Он бросилась к нему, локтем случайно толкнув Лютера. Тот лишь хмыкнул, с ухмылкой на лице глядя на то, как Бен обвивает руками талию Вани и прижимает её к себе — это было мило, даже несмотря на то, что его мало интересовали романтические дела брата и сестры. Главное, чтт Бен улыбался и был счастлив с Ваней — Лютер знал, что сегодняшняя миссия была слишком тяжелой для него, и решение, которое он принял под самый конец, навечно будет стоять поперёк его горла. Но у него была поддержка.       — Я так волновалась… — шептала Ваня ему в грудь. Он осторожно положил руку ей на макушку, приглаживая смольно-черные волосы. — я… я боялась, что с тобой что-то случилось… я чувствовала это, понимаешь? Я так рада, что ты вернулся…       Одинокая слеза скатилась по ее румяной щеке, когда Бен приподнял её голову, удерживая подбородок.       — Со мной все в порядке, Ваня, — ласково проговорил он. Его форма пахла керосином и ржавым железом, местами пятна крови не могли отмыться из ткани. А Бен улыбался ей, искренне, с благоговением, и она была так благодарна тому, что он стоит сейчас перед ней, тому, что он обнимает её, тому, что он не исчез из её жизни. Тому, что он смотрит на неё так, как никто и никогда не смотрел. Тому, что у неё и у него ещё будет время. Бесценное время, в котором они оба живы.