молочные зубы

      Мрк’грш’траклар решительно настроен в своей ненависти ко всему живому.       Смотрит на Лололошку исподлобья, сверлит двумя красными огоньками — а сам даже не может убогий огонек на кончиках пальцев зажечь, не восстановился ещё; это Невера, старую ворону, забавляет до чертиков — веселит до каркающего смеха, переходящего в кашель, до боли в ребрах; потому что маленький багрянник несмышленный.       Тупой до ручки; как и все представители его вида, зацикленный на крови, сражения и мнимой «чести», не признающих других существ Вселенной в своем высокомерии. И ведь не место ему в этом мире, — уж Невер-то знает; старая птица, молочные зубы сменила давно, — не место багрянникам вцелом в обители Церквей, ни среди зараженных, ни среди людей. Он-то здесь застрял потому что родился и вырос, потому что похоронил все свое племя, — и брата, и вождя, и мать, и от этого тошнит-тошнит-тошнит- (как и от собственных злодеяний) — потому что до сих пор жив, вопреки всему.       И жизнь эта больше похожа на муку — помнить что он отворил в помутнении рассудка, скольких сгубил, чьи жизни оборвал, слышать крики в голове и видеть.       Видеть; как бы ему хотелось уродиться дураком безмозглым, чтобы не п о н и м а т ь. Чтобы жить в фантазиях, не замечая грязь и деградацию вокруг, не обращая внимания на этих бешеных фанатиков. Было бы ему легче, если б он тоже верил в Очищение, было бы легче следовать за глупой, но успокаивающей мечтой, Невер не знает и знать не хочет; но его сознание, не больное лихордакой и голодом впервые за столько лет, прокручивает мысли в голове раз за разом, позволяя ему п о м н и т ь.       И это больно, — больнее, чем оказаться в обществе юродивых и фанатичных тварей — больно размышлять.       Невыносимо сожалеть.       Невыносимо осмыслять.       Юродивые ему в этом не помогают. Думают, что он совсем из ума выжил — о, Невер знает эти взгляды, и пускай Лололошка ему ничего не говорит; голубые очи выдают хозяина с головой, — и смеются, смеются презрительно, называют дураком. Дурак. Дурак, дурак, дурак-       Потому что Невер — дурак.       Больной дурак, гонимый своими кошмарами. То, что он творил, то, что избежал крепко вьелось в мозг, отпечаталось так, что даже с закрытыми глазами, он видел кровавые образы и силуэты.       Очень часто ему снилась мать. Она молчала, глядела сквозь него пустым взглядом, и крылья её — растрепанные, ощипанные старостью, — безвольно свисали вдоль тела. Невер не ни помнил её глаз, ни формы клюва, ни одежду, лишь короткие перышки на немощных конечностях.       Когда-то, когда он был ещё птенцом, она подхватывала его когтями и взмывала вверх, расправив могучие крылья. Когда-то сам Невер без боли мог взлететь, нырнуть в облака юрким вихрем и ощутить восхитительный ветерок, снующий мед перьев. Когда-то… по земле не бродили зараженные, было больше людей и живых существ, но всё это был долгие века назад. Невер уже не помнит. Не помнит ничего. Те теплые деньки не остались в памяти, только приятные ощущения в груди, и боль.       Боль, раздирающая тело и разум. Она сопровождает его каждую секунду бодрствования, отпуская из своих загребучих рук лишь во сне.       И лишь одно возможное освобождение от его грехов и боли — смерть.