(Это звучит очень странно, но, вопреки ожиданиям, куноичи Суны, да и не только, почему-то очень привлекают марионеточники)
… Она знает, куда и к кому идет, но не вполне задумывается о последствиях.
(Для меня это до сих пор большая загадка, почему? Ведь мы — не представители какого-то знаменитого на весь мир клана с родословной до светлых прародителей всех шиноби)
Он пахнет железом. Сильный, мужественный, с широкой надежной грудью и таким же надежным стальным плащом-сатецу. Его ум, острый, как лезвия перьев его железных крыльев, молниеносно вскрывает любые планы противника в самой гуще смертельной битвы. Его сила исчисляется лишь твердостью его техники стальной стены, в которую вплетена крепость его убеждений о святости собственной жертвы во благо для родной деревни. Он — предводитель Передового ударного отряда объединенной армии шиноби. Карающая Железная Длань Песка.
(Мы — простые мужики)
Он — Шестой Казекаге. Великий Казекаге. Ее Шинки.
(Совсем не интересные на первый взгляд)
В его мастерской, служащей, по совместительству, еще и лабораторией, его нет. Как и ожидалось. Наверное, она просто не вовремя. Что ж. Вздохнув, куноичи направляется к выходу, как вдруг спереди и позади нее гаснет свет, и липкий, неиллюзорный страх начинает затапливать ее сознание. Потому что она видит позади себя систему чакр, пылающую сдержанным неоном лампы из-за скрывающего их сатецу.
(Нам нечем удивить даму)
Сатецу шуршит по каменному полу, стирая в мелкую каменную крошку все его неровности и шероховатости. И медленно, но верно приближается к ней.
(Мы — люди прямые, с самыми базовыми потребностями)
Он следил за ней. Он ждал ее. Ее сердце стучит. Сильно-сильно. Ей страшно. Очень страшно. Но по-настоящему страшно ей становится в тот момент, когда струи железного песка начинают, осторожно скользя, обвиваться по всему ее телу, аккуратно срезая каждый сантиметр пропыленной дорожной одежды стандартной формы куноичи Конохи. Она и вправду шла к нему слишком долго.
(Без изысков)
Она стоит абсолютно нагая. В полной темноте. И тишине. Но точно знает и видит, что он здесь. Прямо за ее спиной.
(Не любим долгих церемоний)
— Не думаю, что ты не знала, к кому идешь, — спокойный, ничем не выдающий своего напряжения голос совсем не сочетается с тем фактом, что стальные ленты уже аккуратно фиксируют ее запястья и голени на манер наручников. Железный песок скользит по волосам, распутывая простую прическу. Но сам Шинки не спешит приближаться к ней. Он тоже прекрасно видит ее, ведь Железному Оку без разницы на свет и тень — оно реагирует на ее тепло. И сейчас температура ее тела повысилась ровно на одну десятую градуса, несмотря на гуляющий по помещению сквозняк.
(И вообще соблюдения каких-либо правил)
Она нервно усмехается, понимая, что хотя Повелитель сатецу и не видит ее системы чакр, но он прекрасно видит, как ярким факелом пылает ее сердце. И если бы только одно сердце! Да она вся горит в этих ледяных стальных путах, которых между тем становится все больше и больше. Наконец, стальной обруч перехватывает ей ребра аккурат под тяжелой грудью, даже немного ограничивая дыхание. Но ее это лишь забавляет. Она же шиноби, в конце концов. И, кроме того, всего одно слово — и он прекратит эту опасную игру. Но пока она сама не хочет прекращать ее. Как раз наоборот. Она хочет большего, поэтому выгибается в этом аккуратно созданном стальном шибари, пытаясь свести на нет его самообладание.
(Однако мы умеем владеть собой, когда это необходимо)
Ее поза при этом так соблазнительна, что любой другой вмиг бы потерял над собой контроль. Но ее Шинки не был бы Шестым Казекаге, если бы с ним было так легко сладить. Нет, он явно решил не позволять ей навязывать свои правила. Однако всему когда-нибудь приходит конец, как, впрочем, и самообладанию любого, даже самого выдержанного шиноби.
(Правда, в силу особенностей своих техник, можем мы это делать недолго)
Когда она начинает тяжело дышать, уже сидя на полу, а потом внезапно откидывается полумостиком назад, раскрываясь перед ним, но не от беззащитности, а от невозможности более терпеть свое желание, Шинки начинает действовать.
(Зато, отыскав выгодную позицию, всегда идем до конца)
— Ты же понимаешь, какие будут последствия? — говорит он все так же спокойно, все так же безэмоционально, но уже у самого уха, по окончании фразы слегка прихватив губами его маленькую мочку.
Она шумно сглатывает, волна приятной крупной дрожи электрическим током проходит по ее телу. Ей неловко, но она не просит его останавливаться.
Хотя бы потому, что у нее уже есть план.
(Правда, так бывает далеко не всегда)
Внезапно вихрь из чистой чакры разбивает стальные цепи, а она, призвав себе на помощь все свои реакции идеально вышколенной куноичи, родственной клану Хьюга, переворачивается и оказывается прямо перед ним за время, равное удару сердца. Еще миг, и, казалось, она вонзит в него острый кунай, но у нее другие планы. Она опускается на колени и берется за тяжелую пряжку ремня, на котором ее тонкие аристократические пальцы читают витиеватую гравировку Суны.
(Но мы всегда находим, как выкрутиться)
— Нет, — его большие прохладные ладони останавливают ее пальчики на полпути к цели. Она горько усмехается. Как же! Подумала, что сможет обмануть его и убедить оставить контроль над собой? Что может быть глупее! Он мог бы сказать эти слова, но молчит. И это молчание возбуждает и одновременно пугает ее больше, чем снова окутывающий железный песок.
(Вернуть утерянное преимущество)
— Я должен спросить твоего согласия на мои дальнейшие действия, — у нее продирает мороз по коже от этого, потому что она ясно слышит — ты тут ничего не решаешь, решаю я, а ты либо соглашаешься, либо нет.
Сатецу падающими бусинами стучит по полу. Шинки тоже уже нервничает. Конечно, ведь аромат ее волос, недавно вымытых в отваре из розовых лепестков и лаванды, будоражит его сознание. Но только будоражит. Шинки всегда все держит под контролем: себя, Сунакагуре, и вот теперь еще и ее.
И в то самое мгновение, когда она, все-таки найдя в себе силы и взвесив все «за» и «против» готова уже отказаться, вдруг что-то отвлекает внимание Шинки. Враг? Сообщник?
(Но нашим главным преимуществом являются наши технические навыки и непередаваемое умение чувствовать каждый винтик в любом механизме и точно знать, что с ним делать)
Шинки накрывает ее сатецу словно настоящим плащом, оттаскивает куда-то вглубь, а сам, наоборот, буквально мчится к источнику опасности, рассыпающему искры во все стороны…
Когда она открывает глаза, то видит сияющий шар, горящий над головой Шинки источником света, а сам Шинки озабоченно ковыряется в проводах, один из которых разорван и искрит.
— Ничего не трогай, — предупреждает он. Рядом в землю уперся железный столб, во рту у Шинки — стальной крючок, тянущийся проволокой к заземлению. — Старая проводка лопнула. Если сюда случайно забредут генины, то их убьет током. Надо устранить разрыв.
По желанию Шинки его сатецу ловко превращается в любой нужный ему инструмент. Кусачки, щипцы, пассатижи — какой захочешь. Он уверенно устраняет разрыв, спаивая провода разрядом из сатецу, потом выправляет их и изолирует место недавнего разрыва изолентой, бессменно обитающей у него в нагрудном кармане кипейно-белой и идеально выглаженной рубашки.
— Я это… давай продолжим, что ли? — ей все-таки удается во время его работы подкрасться к нему сзади и успокаивающим движением положить свои руки на его напряженные плечи.
Сатецу аккуратно разворачивает ее лицом к своему хозяину…
(Во всех смыслах этого слова)
…пять минут спустя…
— Моя жемчужина, — немного наклоняясь, хрипло шепчет Шинки ей на ухо. Щетина на его подбородке мягкая: приятно покалывает, но не царапает. И то ли от этих слов, то ли от тепла его дыхания и последующего легкого прикосновения неожиданно мягких губ к ее губам (похоже, он не умеет целоваться) она еще сильнее прогибается в талии и крепче прижимается спиной к его широкой груди, покрытой причудливым рисунком редких темных волос. Сатецу огромными крыльями раскрылось над ними, занимая все пространство огромной комнаты и коридора. Одной рукой абсолютно нагой и тяжело дышащий от желания Шестой Казекаге обнимает ее за плечи, поглаживая и нежно сжимая ее полную упругую грудь, а другой… впрочем, это неважно, она уже все равно ничего не соображает.
Точнее, пока еще соображает, но очень плохо.
Однако чувство осторожности заставляет ее сосредоточиться и оглядеться, и к ее крайнему удивлению, не далее чем в двух кварталах, в подвале Корпуса Кукловодов, на столе среди свитков с секретными техниками, она видит свою госпожу. Госпожу Хокаге, приехавшую за день до этого в Сунакагуре по каким-то очень неотложным делам.
И если до этого она не думала, что может читать по губам, то сейчас вполне может понять по тихим движениям губ оппонента госпожи, маску которого она выбросила куда-то в ящик с перфокартами:
— Моя вишенка. Сладкая, сочная, спелая вишенка.
Судя по виду госпожи, ей сейчас больше пристойно петь в опере.
Она уже чувствует, что еще немного, и она сама… но тут ей хрипло смеются прямо в ухо. Разве ж Шинки позволит, чтобы что-то шло не так, как он задумал.
(И, в конечном итоге, выйти победителями)
Наверное, ее «Шинки!» разнеслось по всей Сунакагуре.
Хотя, конечно, «Арррргхх!» госпожи Хокаге, в котором хотя бы сложно было узнать имя Араи, ей точно было не переплюнуть!
Да-а, зов по имени…это было для него «как срабатывание неучтенного в схеме триггера», как после выразился Шинки. Интересно, этот самый «триггер» воздействует на всех… эм… кукловодов?
И, самое главное, что теперь делать с последствиями, блин?! А ведь ее по-честному предупреждали!
(А даже если и попадем впросак, то всегда найдем в этом много положительных моментов)
— Даже если у парня не будет сатецу, я ему свой набор инструментов подарю. Всегда пригодится! — У расслабленного и растерявшего всю свою формальность Шинки как всегда все просто. — А девчонки пусть будут у Араи. Он их программировать научит. Профессия новая, перспективная.
(Как бы то ни было, мы были, есть и остаемся честными, надежными и простыми. В общем, настоящими. Трудягами, любящими свои рукотворные боевые и не очень творения)
О, какие слова
Приготовила я для тебя!
Приходи ко мне, обними меня.
Кто тебя любит так как я -
Не найдешь ты на свете такой любви,
Я буду любить тебя, даже если нельзя.
Пусть суть твоя — ураган,
Но я не боюсь этой бури.
Мне хватает жизненных бурь на моей полосе.
И я снова идут в твой капкан -
Ведь меня успокаивает
Улыбка на твоем застывшем маской лице.
Но… тебя не удержала, я тебя не удержала,
Сказать «присядь со мной рядом» не успев.
Такая уж у тебя работа…
И судьба кукловода
Нитями чакры свяжет с марионеткой вас всех.
//…И судьба кукловода неотделима от судьбы его марионеток и механизмов, созданных его руками, как судьба любого мастера неотделима от его творений = добавь это от Сасори Акасуна, пожалуйста, мой юный очаровательный подражатель//
