Not Quite Heroic, Innit?

— Красный капюшон, верно? Томми моргает. Затем поднимает взгляд и обнаруживает Бога Крови, смотрящего на него сверху вниз с более высокой крыши трехэтажного дома. Его культовая маска-череп выглядит еще бледнее в сиянии голубого лунного света. — Ты знаешь, что украл псевдоним уже у существующего персонажа? — прямо указывает герой в алом плаще и с заплетенными в косу волосами, развевающимися за его спиной, изображение выглядит прямо с обложки комикса. — Пошел ты, — говорит Томми и нисколько не смущаясь дергает за свободные завязки своей толстовки. — Джейсон Тодд, очевидно, украл у меня. Честно говоря, я должен подать в суд на авторские права Томми выбрал имя Красный капюшон, ошибочно полагая, что никто никогда раньше не придумывал этот псевдоним. Однажды он даже гордился этим псевдонимои, что принесло столько разочарования всем, но когда он узнал, что какой-то Тодд в Вашингтоне уже думал о псевдониме Красный капбшон много лет назад, было чертовски хреново, но менять псевдоним было бы бессмысленно, учитывая, что именно так общественность и средства массовой информации в основном называют его сейчас. Наступает напряженная пауза. Томми готовится к любому виду острого оружия, режущего в непосредственной близости, но Кровавый Бог остается тревожно неподвижным на том месте, где он стоит. Шея Томми напрягается от необходимости смотреть на героя снизу вверх, поэтому он ворчит. — Ладно, если серьезно, чего ты хочешь? — То, что ты сделал. — Что за штука, — невозмутимо заявляет злодей, — я много чего натворил. Будь конкретен, черт возьми. — Для Сирены, — продолжает Кровавый Бог. — Две недели назад вы нашли его истекающим кровью со следами ожогов и колотыми ранами после его битвы с Реверансом и Немезидой.Ты исцелил его. Ты мог бы оставить его в стороне, но ты этого не сделал. Я пришел сюда, чтобы спросить почему. — Ты еще спрашиваешь "почему?", — насмешливо вторит Томми, — Очевидно, это было правильно. Он бы умер, если бы я оставил его в стороне. Он наблюдает за тем, как слегка приподнимается шея Кровавого Бога. Очевидно, он не ожидал такой реакции Томми. — Ты подумал, что было правильно исцелить его, — повторяет Кровавый Бог, как будто все еще обдумывает это. — Но ты- — Злодей, — заканчивает он. — Да, я, блядь, знаю, тупица, но я не такой, как ты. Я не собираюсь оставлять кого-то страдать, когда я мог бы помочь. — Что ты имеешь в виду под... не такой, как я? — Я имею в виду именно то, что сказал, — говорит Томми, стиснув зубы, его ненависть постепенно становится очевидной. — Ты и твои друзья-герои - кучка садистов-неудачников. Ты наносишь вред злодеям, как будто они для тебя не гребаные люди. Одно дело причинять кому-то боль в целях самообороны, другое - оставлять человека умирать в медленной, мучительной боли. Помнишь, что ты сделал с Нюком? — Нюком? — Только не говори мне, что ты забыл? —  спрашивает он, скорее озадаченный, чем разозленный. Растущее молчание Кровавого Бога - достаточный ответ. — Ты отрубил ему руку. — Он злодей. — Кровавый Бог слегка пожимает плечами. Томми разевает рот под маской. Этот гребаный парень. — Ты герой, — говорит он, подчеркивая последнее слово. — Отрубать кому-то руку - это варварство. Я злодей, и даже я бы так не поступил. — Тогда стань героем. — Ни за что на свете, — рявкает Томми, невеселый смех угрожает вырваться из его груди, — Этот разговор превращается в вербовку. — Итак... Это "нет"? — Очевидно, что это "нет", — шипит он, разводя руками. — У меня есть множество причин, почему и НЕТ Я не буду вдаваться в подробности. Кроме того, Нюк... ты отрубил ему руку, ублюдок! — Но ты исцелил его. — Я исцелил!, — говорит Томми, закатывая глаза. — Почему эта деталь имеет значение? Кровавый Бог напевает. — Ты могуществен. Томми ошеломлен. Он не может поверить, в сказанное Кровавым богом — чувака, который может прорваться сквозь армию и управлять людьми с помощью крови, таким образом, подтвердив свое избыточное имя героя. Часто Томми видят только как злодея, который может исцелять, из-за чего герои сильно недооценивают его. Хотя он не особенно возражает против этого, поскольку получает удовольствие от того, что вытирает их задницы об пол, когда они узнают, что он не так беспомощен, как кажется. — Можете ли ты вернуть чью-то голову обратно в тело? Томми прищуривает глаза. — Это зловещий намек на будущие события? — Может быть, а может и нет, — говорит Кровавый Бог, и если Томми не знает ничего лучшего, у него такое ощущение, что герой улыбается под маской. Томми, честно говоря, не уверен, к чему это ведет. — Ты пришел сюда только для того, чтобы поговорить о Сирене? — В основном. — Тогда ты получил, что хотел. Могу я уйти? — Я все еще обязан арестовать тебя, — говорит Кровавый Бог. Ах да. Томми чуть не забыл, что они по разные стороны баррикад. — И ты? — спросил Томми. На мгновение Кровавый Бог не отвечает. Томми не видит его глаз, ночная тьма и маска скрывают их до такой степени, что они просто пара зияющих черных дыр. Томми чувствует себя беззащитным. Оценено. Наконец, Кровавый Бог отводит челюсть в сторону, по-видимому, придя к какому-то выводу в голове. — Этой встречи не было. Затем он уходит. Последнее, что видит злодей, - это развевающийся плащ, почти как прощальная волна. Томми не двинулся с места. Что, черт возьми, это было.   *** — И он просто ушел? — Да, — говорит Томми и, пользуясь шоковым состоянием Таббо, крадет картошку фри с его подноса. Он медленно пережевывает ее, наслаждаясь вкусом бесплатной, украденной еды. — Ни в коем случае, — говорит Таббо, — Кровавый Бог безжалостен. Он не просто оставляет злодея невредимым или не заключенным в тюрьму. Его не зря называют Кровавым Богом. — Может, мне повезло? Однажды я спас одного из его товарищей-героев. Голубые глаза Таббо распахнулись. — Кого? — Сирена, — отвечает Томми, и, фу, от произнесения его имени вслух у него такой неприятный привкус на языке. — Плевать на парня розоволосого парня. Но эта коштановая сучка не оставляет меня в покое. — Сирена не... — Таббо хмурится еще сильнее. — Но почему? — Я не знаю? Он ведет себя чертовски странно. Я ограбил банк несколько дней назад, и он ни хрена не сделал, чтобы остановить меня. Он разговорился со мной, сделал странный комментарий о зарплате героя и, черт возьми, он такой приставучий. Таббо потерял дар речи. — Ты можешь мне точно рассказать, что произошло?   *** Томми попал в странное положение. У него несколько сумок, набитых наличными, и, насколько он может судить, он никому не угрожал, а копов или Героев еще не вызывали на место происшествия, так что все идет слишком гладко. За исключением последней части. Герой здесь. Дело в том, что упомянутый герой ничего не сделал, чтобы остановить его. — Это все сумки, которые у тебя есть? — Томми смотрит на черную маску Сирены, явно вдохновленную Призраком Оперы. Он склонил голову набок, терпеливо ожидая ответа Томми. — Да, — неохотно отвечает он. — Так мы собираемся это сделать? — Это? — Ну, знаешь, битва героя против злодея. — Ты этого хочешь? — Эм... нет не хочу. Сирена приободряется. — Тогда нам и не нужно. Медленно голова Томми поворачивается к растерянному, бледному выражению лица банковского кассира. Парень стоит на коленях, руки заведены за голову. Он даже смотрит на Томми, как будто тоже сомневается в неясности ситуации. Томми чувствует себя плохо, потому что он тоже не понимает, что происходит. — Ладно, — говорит Томми, решая согласиться с этим. Сирена обнимает Томми за плечи, и к этому моменту Томми уже привык к странным физическим жестам героя. — Знаешь, зарплата героя в два раза больше того, что у тебя в этих аккуратно упакованных сумках. — Что. — Я просто сказал.   *** — И да, это было почти все. Томми продолжает жевать картошку приготовленную Таббо без согласия своего друга. Звуки его громкого причмокивания, когда он жует, нарушают внезапную паузу между ними. — Он пытается тебя завербовать. Томми делает паузу. И почти задыхается. — Разве? Таббо положил свои руки себе на лицо. — Ты идиот.   *** Наступает та короткая секунда сюрреализма, когда Томми уверен, что мир для него остановился. И в эту секунду острые, как бритва, крылья Ангела Смерти пронзают голову его знакомого злодея, Благоговейный... Срез чистый. Почти слишком идеальный, чтобы Томми опасался, что действие было тщательно отработано раньше. И его лысая голова падает на землю, за ней следует тело с мягким стуком одежды. Томми быстро реагирует. Томми начинает бормотать едва связные слова. — О Боги мои, о мои гребаные боги, не паникуй, черт возьми, не паникуй, сейчас не время для паники- Он где-то прочитал, что человеческая голова может оставаться в сознании несколько секунд даже после гильотинизации. Томми хватает голову и вытается поставатт ее обратно на шею, не обращая внимания на струящуюся повсюду кровь. Он изливает всю свою силу в свои руки, теперь сложенные чашечкой на горле Благоговейного. Он вкладывает все свои силы, и довольно скоро у него кружится голова, как будто он проехал сотню американских горок. Что-то мокрое капает ему на рот. Он не обращает на это особого внимания и полностью сосредоточен на исцелении. Томми до боли сжимает глаза и умоляет, чтобы это сработало. Затем его тело откидывается назад, охваченное таким изнеможением, что его пальцы едва могли обхватить шею Благоговейного, его спина ударяется о твердую землю, не в силах поддерживать его тело вверх. Единственное, что не дает ему уснуть, - это чистая гребаная воля. Он слышит чьи-то шаги и, затуманенный, поднимает голову, чтобы проверить. О черт. Ангел смерти. Герой, однако, не смотрит на Томми. Он смотрит на землю, склонив голову, как хирург на труп, затем опускается на одно колено, прижимая руку к груди недавне мертвого злодея. — Он жив, — говорит Ангел Смерти, затаив дыхание от этого факта. Томми закрывает глаза, расслабляя напряженные мышцы, которые он напрягал все это время. Прийдя в себя Благоговейный с усилием воли сбежал. Томми почти готов упасть в обморок, но гнев внезапно овладевает его телом, придавая ему достаточно сил, чтобы оторвать верхнюю часть тела от земли. — Ты кусок дерьма. — Кровавый Бог прав насчет тебя, — говорит Ангел Смерти. Его внимание вызывает волны дискомфорта в груди Томми. Это чувство не отличается от того, когда Кровавый Бог молча уставился на него в первый раз. — Ты могущественный. Ты практически воскресил его из мертвых. — Он ненадолго замолкает. — А еще у тебя идет кровь из носа. Томми вытирает ее рукавом, и она снова становится красной. — Сейчас не в этом дело. — А в чём? — Ты, блядь, оторвал ему голову! — Вопит Томми. — Действительно, какой в этом был смысл? — Я хотел увидеть, насколько велики твои способности. Глаза Томми расширяются. — Ты- ты хотел... Это тест? Ты проверял меня? — Тебе поможет, если я скажу, что ты сдал? — Нет! Если уж на то пошел, я чертовски зол, я не понимаю, почему ты- — затем до него доходит. — Это из-за той вербовки? — Не совсем, приятель, — говорит Ангел Смерти, — Это больше для того, чтобы утолить мое любопытство. Я много слышал от Бога Крови и Сирены. Ты им понравился. Ангел Смерти делает паузу, и под черной вуалью, окружающей его голову, Томми чувствует устремленные на него взгляды, они собственнически скользят по его коже, вызывая дрожь по позвоночнику. — Я начинаю понимать почему. — Томми сглатывает. — Эй, Птичий ублюдок, съешь это! — Что-то подбрасывается в воздух. Приземляется рядом с Ангелом Смерти. Томми сразу узнает очаровательные наклейки с пчелами, нанесенные на бомбу с часовым механизмом, прежде чем за его спиной появляется возвышающийся человек, руки хватают его за плечи, прежде чем он исчезает и появляется снова в другом месте. В комнате взрывается дым. Человек—Эндер тянет его наверх, поддерживая рукой за талию. — Пойдем. Остальные разберутся с этим. — И Благоговейный? — Слабо спрашивает Томми. — Шут поймал его. Ты можешь отдохнуть. — Томми не нужно просить дважды.   *** — О, Красный, — звучит чересчур слащавый голос в ушах несчастного Томми, — Я не видел тебя несколько недель, понимаешь? Томми напрягается, когда Сирена наклоняется ближе сзади, и, как и ожидалось, рука обхватывает его грудь, притягивая к себе, пока его спина не упирается в грудь героя. — Ты избегал меня, солнышко? — спрашивает он, упираясь подбородком в плечо Томми. — Ни хрена себе, я тебя не избегаю. — Это из-за Ангела? — Образ лужи крови и обезглавленного тела вспыхивает в памяти, и так же быстро, как и возник, Томми отталкивает — Нет, — грубо отбрасывает его назад. У Томми уже было достаточно кошмаров из-за этого. — Нет. — Ложь не вертится у него на языке. Томми извивается в объятиях Сирены. — Почему ты выглядишь испуганным? — Я не- Томми раздраженно выпрямляется. — Я тебя не боюсь. — Правда? — он шепчет ему на ухо. — Тогда почему твое тело такое напряженное? Я обнимал тебя так раньше, это никогда не выводило тебя из себя. Почему сейчас по-другому? — Ты задаешь слишком много вопросов. — И ты уворачиваешься от них. — Пошел ты. — Томми трясется всем телом, желая освободиться. — Защищаешься, — дразнится Сирена, на удивление, сдаваясь. — Тебе и не нужно быть таким. Мы бы никогда не причинили тебе вреда. Томми настороженно смотрит на него. — Да, я тебе верю. По какой-то причине сарказм, сочетающийся с этим заявлением, заставляет Сирену нахмуриться. — Хочешь проверить это? Он закатывает глаза. — О боже! — Попробуй из-за кого-то пострадать, — говорит Сирена с такой серьезностью, что Томми слишком осторожен, чтобы шутить по этому поводу. — Тогда прийди к нам. — Что будет... дальше? Сирена резко улыбается. — Молись, чтобы у них не было эмоциональной привязанности к какой-либо части своих конечностей, потому что я гарантирую, что они не будут привязаны очень долго. Ох.   *** — У меня есть гипотеза. — Ха, ботаник. Герой внимательно смотрит на него, едва замечая пренебрежение к нему. — Дело в твоих способностях. Томми смотрит вперед, на вид улиц. — Ты заметил, что мы все время встречаемся на крышах? — Красный. — Хорошо, — говорит Томми и, наконец, поворачивается к герою, скрещивая руки. — Какая у тебя заумная гипотеза? — Я провел исследование о целебных способностях и обнаружил, что твои - аномалия. Томми хмурится. — Объясни. — У целителей есть кое-что общее. Например, когда они залечивают рану, на ней все равно остается шрам или отметина, указывающая на то, что кожа зажила, но твоя не такая. Когда ты исцеляешб, на нем полностью исчезают все отметины. Ангел принял это к сведению после вашей успешной попытки оживить Благоговейного. Также никогда не было задокументированного случая, когда целитель прикреплял порезанную конечность обратно к телу. Они могут только остановить кровотечение. — Подожди, так если мои способности не исцеляют, — его брови хмурятся еще сильнее, — Тогда что же это, черт возьми? — Я предполагаю, что ты не целитель, по крайней мере, не в общем смысле. Я думаю, что твои способности связаны с обращением времени вспять. — Время- что? — Время вспять, — повторяет Кровавый Бог. — Ты не исцеляешь рану. Ты возвращаешь её в прежнее состояние до того, как рана была нанесена. — Это- — Голова Томми отключается от этого открытия, потому что срань господня — Гребаные Пог. Так что я в значительной степени Доктор Кто, не так ли? — Это всего лишь гипотеза. Томми вытягивает шею ближе. — А мы можем это доказать? Кровавый Бог вскидывает голову. — Ты пробовал использовать свои силы на других существах, которые не являются людьми? Например, на растениях? — Он делает паузу, чтобы подумать. — На самом деле, если бы у тебя был бы возврат времени, означало бы это, что ты можешь снова сделать кого-то моложе? Воскресить кого-то из мертвых? — Взгляд героя усиливается, как будто он приходит к осознанию. — Или, может быть, у тебя есть- Томми слегка сбит с толку положительным уровнем интриги Кровавого Бога в связи с перспективой его способностей. Если уж на то пошло, он не должен быть заинтригован и вместо этого начинает рассматривать Томми скорее как неминуемую угрозу. — У меня все еще есть ограничения. Я могу отключиться и переутомиться, когда злоупотребляю своими силами. Как в тот раз с Благоговейным. — Но если я прав, это можно сделать... — Эй, здоровяк. — Томми поднимает ладонь, показывая, чтобы я остановился. — Мне не нравится, что ты так интересуешься моими способностями. — У тебя много возможностей. — Да, но это еще не подтверждено, — говорит он. — И даже если бы я это сделал, что заставляет тебя думать, что я тебе расскажу? — Тогда не надо. — Кровавый Бог пожимает плечами. — Я проведу свой собственный эксперимент. — Как именно ты бы это сделаешь? Кровавый Бог изящно наклоняет свою маску настолько, чтобы стала видна пара губ. Они прижаты друг к другу тонкой линией, прежде чем изогнуться вверх в хитрой ухмылке. — Я не думаю, что ты хотел бы снова проверить эту теорию на мертвых телах, не так ли? — Хорошо, — выдавливает он из себя. — Я сообщу тебе о результатах. — Хороший мальчик.   *** Томми тестирует это на сморщенном, почти мертвом растении помидоров Таббо, которым он пренебрегал всю неделю. Он концентрирует свою энергию на мысленной цели повернуть время вспять, а не на исцелении. Оказывается, так становится легче контролировать свои силы, и он с благоговением наблюдает, как растение становится зеленее, его стебель поднимается выше из своего ранее поникшего состояния. — Срань господня.   *** Отвратительный, загрязненный воздух улиц Л'Манберга проносится мимо лица Томми. Пахнущий мусором в переулках и дымом от автомобильных двигателей. Для Томми здесь пахнет домом. Он съел половину своего бургера, который купил в McDonald's — ладно, на самом деле не заплатил, Томми просто вежливо попросил кассира и ушел. — Ты когда-нибудь задумывался, насколько ты морально неоднозначен для героя? — он спрашивает. — Например, я легко могу представить, как ты становишься злодеем. Ты может заставить людей делать все, что захочешь, это уже звучит достаточно злодейско. — Твои способности исцеляют, — отвечает Сирена, сидя рядом с Томми на балконе какого-то случайного человека, — и тебе не нравится убивать или причинять боль людям, на самом деле, ты избегаешь этого, насколько это возможно. По-моему, это звучит как повод стать героем. — Ха-ха, — сухо говорит Томми. Сирена хихикает и обнимает Томми за талию, прижимаясь подбородком к его волосам. — Я так и не поблагодарил тебя по-настоящему за спасение моей жизни, не так ли? — Не-а ты не поблагодарил, — говорит он, пытаясь оттолкнуть героя, чтобы тот не наваливался на него всем весом, но Сирена остается полностью задрапированным на Томми. — Боже, ты такой чертовски цепкий. Он прижимается щекой к желтому свитеру Сирены, замечая что-то отчетливо твердое за дорогой тканью. — Что, черт возьми, у тебя под этим свитером? — Ах, это? — Томми слышит, как на его лице появляется улыбка, когда он это говорит. — Это кинжалы, солнышко. — Это чертовски странно. А еще кинжалы? Разве ими не сложно пользоваться, учитывая, насколько близко ты должен быть к врагу? — В твоих словах есть смысл, — говорит Сирена, и из ниоткуда он протягивает кинжал. Оно сверкает их отражениями, Томми не может справиться с неприятным ощущением в животе. Его тело напрягается, импульсивно реагируя, когда он сталкивается лицом к лицу с оружием. Он чувствует, как рука, все еще лежащая у него на талии, поглаживает его куртку, как бы говоря, что с Томми все в порядке. Томми в безопасности.  — Учитывая их небольшую длину и стройность, их легко спрятать под одеждой, — объясняет он, обхватывая лезвие пальцами, затем с изящным взмахом оно, казалось, исчезает из воздуха. — Но ты знаешь о них самое лучшее? — Спрашивает герой, отрывая подбородок от головы Томми, чтобы как следует рассмотреть его. — Что? — Спрашивает Томми, глядя в ответ. Сирена ухмыляется. — Внезапные атаки.   ***   У Смерти странные отношения с Томми. Хотя он уже смирился с более высоким процентом того, что происходит с того момента, как он стал Красным Капюшоном, он все еще с трудом избегает этого, но в то же время Томми фантазировал сценарии своей кончины. Все это содержит какое-нибудь грандиозное или взрывоопасное зрелище, потому что он Томми, блядь, Иннес, Красный Колпак, он не собирается скучать. — Красный, выходов больше нет, — упоминает Нюк, руки в перчатках без пальцев цепляются за материал его толстовки, очевидная попытка успокоиться. — Мы окружены, здоровяк. Эндер был тяжело ранен пламенем поджигателя. Джестер не отвечает на наши сигналы о помощи. Нам крышка. Прежде чем Томми успевает ответить, неоново-зеленая толстовка героя номер один постепенно выходит из затемненной двери. Нетеритовый топор, сверкающий различными чарами. Из всех членов команды Дрим тим их лидер, вероятно, худший. Томми услышал ужасающий пути героя покалечила злодеев, исцелять несколько из них из прошлого, их травмах, вызванных мечты имели одну общую черту: они были жестокий, как будто его намерение состоит не в том, чтобы убить или вывести из строя, а в том, чтобы причинить кому-то как можно более невообразимую боль. — Красный капюшон и Нюк, милый дуэт, — говорит Дрим, — У вас уже закончились трюки? — Ни за что, Зеленый мальчик, — рявкает Томми, делая шаг вперед, чтобы прикрыть Нюка от взгляда героя. — Я сделаю это просто, — говорит Дрим, — Поскольку сегодня я чувствую себя великодушным, я не причиню тебе вреда и не убью тебя. Вместо этого я даю тебе, Красный Капюшон, возможность, которой, если ты умен, воспользуешься. Явная дерзость тона героя просто подливает масла в огонь Томми. Ему хочется закричать: "Нет, пошел ты, я лучше умру, но не оставлю Нюка". Он держит себя в руках ради него. — Какое у тебя предложение? — спрашивает он. — Я слышал интересные вещи о твоих способностях, — напевает герой, легко поднимая топор над плечом. — Ходят слухи, что твои целительные способности настолько безупречны, что могут воскрешать людей из мертвых. Это правда, что Ангел Смерти отрезал голову, а ты вставил ее обратно, как куклу? — ... не знал, что герой номер один увлечется сплетнями. — Значит, это правда, — взволнованно выдыхает Дрим. — Я заключаю с тобой сделку. Я отпущу Нюка безнаказанным, взамен ты будешь работать на меня. — Ты шутишь? — Нюк выкрикивает точные мысли Томми, делая шаг вперед. — Это честная сделка. — Честная сделка? Ты, должно быть, гребаный пог, если думаешь, что Красныц когда-нибудь согласится на это дерьмо... — Нюк, — вмешивается Томми. — Позволь мне разобраться с этим. Игнорируя сомнительные крики Нюка, Томми подходит к герою. — Ты отпустишь Нюка? Обещай, что больше никогда не причинишь ему вреда? И что посадишь его в тюрьму? — Конечно, — отвечает Дрим. — И Эндер. Я хочу, чтобы ты применил то же самое к нему. — Если это то, чего ты хочешь. — Дрим удобно обхватывает рукоять своего топора, его поза излучает уверенность человека, у которого все идет по плану. — Ты примешь? Нежелание Томми отвечать, похоже, является признаком нерешительности Дрима, потому что герой откладывает топор, пальцы осторожно стягивают красную толстовку Томми, его растрепанные светлые кудри выбиваются из-под ног. — Тебе не о чем беспокоиться, -— успокаивает Дрим, заправляя челку за висок. — Если ты будешь хорошо себя вести, с тобой ничего плохого не случится. Я забочусь о том, что принадлежит мне. Итак. Кинжал из-под рукава Томми скользит вниз, к его ладони. Он выставляет руку вперед, целясь лезвием в живот, но Дрим чудом избегает удара, отступив в сторону, его кинжалу удается лишь зацепить одежду Дрима и разрезать кожу. Дрим грубо хватает Томми за запястье, которым тот причинял ему боль, но с криком отпускает, когда в другой руке у Томми оказывается второй кинжал, на этот раз успешно вонзающийся в предплечье героя. — Беги, Нюк — его крик прерывается сильной хваткой за толстовку, дергающей его назад, прежде чем он успевает убежать. Томми оглядывается вовремя, чтобы увидеть летящий ему в лицо топор. Он промахивается, когда Нюк-Таббо бросается на Дрима схватка на земле. Хватка за толстовку тянет его вниз, заставляя споткнуться рядом с этими двумя. Откинув голову назад, он встречает зрелище борьбы Таббо с Дримом. Они представляют собой беспорядочно раскинутые конечности, борющиеся за превосходство над топором. Но тут же Дрим берет верх и подминает Таббо под себя, фиксируя его в одном положении ногами. — Вы, маленькие сопляки, — шипит Дрим и твердым деревянным кончиком топора с рукоятью обрушивает его на затылок Таббо, заставляя злодея перестать корчиться и стонать от ужасной боли. Он делает это снова. И снова. И- — Ладно, хватит, блядь! — Крик Томми переходит в мольбу ужаса. — Я сдаюсь. Ты можешь отпустить его, я— я сдаюсь. Я буду работать на тебя, только, пожалуйста, отпусти его. — Больше никаких фокусов? — Спрашивает его Дрим, голова полностью наклоняется в его сторону, фарфоровая маска никогда не была более устрашающей, чем сейчас. — Больше никаких трюков. Дрим пристально смотрит. И опускает топор. — Ты учишься, — говорит он, — Но тебе следовало дважды подумать, прежде чем пытаться перехитрить меня Герой хватает едва приходящего в сознание лучшего друга Томми и крутит его, пока тот не оказывается лежащим на спине. Таббо не сопротивляется рукоприкладству Дрима, по лицу у него течет кровь. — Что ты делаешь? — Спрашивает Томми, сердце подскакивает к горлу, когда Дрим заносит топор над его плечом — Какого хрена ты делаешь!? Топор вонзается в плечо Таббо. Одним взмахом Таббо отсекает руку. Крик его лучшего друга раздается оглушительным, непрерывным эхом по всей комнате, в голосе слышится всеобъемлющая агония, которая разбивает вдребезги все остатки терпения или надежды, оставшиеся у Томми. — Ты ублюдок! — Томми кричит. — Ты гребаный ублюдок, ублюдочнаяная тварь, я убью тебя! Дрим угрожающе поднимает окровавленный топор. — Не двигайся, или я отрублю ему другую руку. Таббо рыдает, скулит и рыдает, зажимая открытую рану на плече и корчась бок о бок. Время еще есть. Томми все еще может спасти его. — Пожалуйста, позволь мне исцелить его, — умоляет он, поворачивая голову к герою и опускаясь на колени, — Я обещаю, что это больше не повторится. Я сделаю все, что угодно, Дрим... — теперь он плачет. Умоляет, как жалкий всхлип, но это ради Таббо. Нет ничего важнее, чем спасти его жизнь. — С этого момента я буду хорошо себя вести. Я- я буду твоим целителем. — Томми, — отчаянный скулеж. Томми не позволяет себе смотреть. — Прекрасно. — Дрим отходит в сторону. — Исцели его. Он даже не думает, карабкаясь рядом с Таббо. — О, Таббо, все будет хорошо, — бормочет он в основном самому себе, морщась, когда хватает расчлененную руку. — о Боги, он делал это много раз, и лучше не становится — затем осторожно отводит руку Таббо. — Лежи спокойно, здоровяк, через секунду все закончится. Как и в прошлый раз, помнишь? — Не уходи, — шепчет Таббо. Ради себя Томми делает вид, что не слышит этого. Это тот же процесс, за исключением того, что Томми чувствует себя намного увереннее в обращении со своими способностями с тех пор, как узнал, что это такое. Кожу прошивает, как иголками и нитками, и, что удивительно, Томми всегда было любопытно, каково это — Таббо сказал, что это похоже на погружение руки в теплую воду. Это звучало довольно мило. Томми останавливается в тот момент, когда все кожи прикрепляются обратно. Таббо заснул. Он наблюдает за лицом своего друга, кладя руку ему на грудь, как будто хочет убедиться, что тот жив. — Невероятно. — Он вздрагивает, когда Дрим наблюдает за ним через плечо, его маска резко опускается на руку Таббо, которая теперь снова прикреплена. Чья-то рука протягивается, чтобы грубо схватить Томми за лицо, его щеки соприкасаются, и он поднимает голову, чтобы посмотреть на мужчину. — Это действительно правда, — говорит он, и в этих словах сквозит темное, голодное чувство собственничества. — Пошел ты. — Дрим неодобрительно хмыкает. — Хотя и не совсем идеально с твоим упрямством. Но это ненадолго, я сделаю тебя совершенной. Совершенной и полностью зависящей от меня. — Томми охватывает ужас. Вот так, блядь, заканчивается его жизнь. Внезапно Дрим стихает, его краткое удовлетворение уменьшается. Голова наклоняется в состоянии повышенной готовности. Томми чувствует что-то с огромной скоростью несущееся в их сторону. Ведомый инстинктами, Томми отпрыгивает в сторону, но Дрим ловит удар рукой, острый кончик всего в нескольких дюймах от того, чтобы проткнуть его маску. Это было перо. — Ангел, — говорит Дрим, резко глядя на другого героя, — Это было не очень приятно по отношению к коллеге. — Привет, приятель, — приветствует Ангел Смерти, аккуратно сложив руки за спиной, когда появляется в поле зрения. Ведет себя так беспечно, как будто он только что не пытался убить другого героя. — Извини за это, в следующий раз я буду целиться лучше. Томми клянется — этих людей следует уволить с работы. — Ты перешел на другую сторону? — Нет, — говорит Ангел Смерти, черные крылья которого почти сливаются с окружающей темнотой. — Просто пришел сюда, чтобы забрать то, что принадлежит мне. — Тебе? — неуверенно отзывается Дрим, затем бросает быстрый взгляд на Томми. Пальцы сжимаются в кулак. — Он мой. — Он был у меня первым, Дрим, — говорит Ангел Смерти. — Я предъявил свои права раньше и хочу, чтобы ты вернул его сейчас. — Или иначе? — Дрим бросил вызов, готовясь к битве. Ангел Смерти не делает того же самого. Вместо этого, оставаясь пассивным, как всегда. — Сирена. — Привет, Дрим! — Голова Сирены высовывается из-за крыльев Ангела Смерти.  Томми моргает, слишком ошеломленный, чтобы даже говорить при их необъяснимом появлении. — Ты там здорово себя показал, — говорит Сирена, ведя себя более опрятно, чем обычно. Ты знаешь, бить этого злодея снова и снова, а затем расчленять его, пока его друг наблюдал со стороны, умоляя и плача, чтобы ты остановился. Сирена поднимает камеру. — Интересно, как отреагирует публика, если они увидят это? Дрим встал в ступор. — Мои догадки таковы, что они пришли бы в ужас при виде своего сияющего героя, демонстрирующего свое истинное лицо. Тебя понизят в рейтинге номер один, и Ассоциация героев, блядь, вышвырнет тебя быстрее, чем ты успеешь произнести молитву. Ты потеряешь всю свою силу и влияние. Ты станешь никем. — Плечи Дрима напрягаются, рукоять его топора дрожит в плохо скрываемом гневе. — Ты... — Ах, ах, ах, — Сирена поднимает палец вверх. — Не веди себя сейчас так ворчливо. Мы будем держать это в секрете, если вы просто отдадите нам Красного капюшона, и мы продолжим наш веселый патруль — Это чертовски смешно, — наконец говорит Томми. — Вы, ребята, сумасшедшие! Сирена хмурится. — Это какой-нибудь способ разговаривать со своей семьей? — Семья? Какая, к черту, семья, я никому не принадлежу- — Ты пренадлежишь, — произносит знакомый глубокий голос. — Твое место с нами. Томми стонет. — Конечно, ты тоже здесь. — Я думаю, мы идем по ложному пути, — вмешивается Ангел Смерти, — Дрим? Дрим некоторое время молчит. — Тебе это с рук не сойдет. — О, пожалуйста, — говорит Сирен, закатывая глаза. — Я бы пропустил этот фарс и, блядь, свернул тебе шею. Единственная причина, по которой ты все еще жив после попытки украсть у нас Красного, заключается в том, что убить тебя сейчас было бы слишком подозрительно. — Приятель. — Вмешивается Ангел Смерти, его голос ни в малейшей степени не повышается, но в одном этом слове слышится безошибочный приказ. — Сосредоточенность на Красном, он важнее, чем твой гнев. Бедняге, должно быть, нелегко приходится после всего этого. Томми хочет ударить его. — Ты буквально отрубил кому-то голову у меня на глазах. — Это расслабляет Сирену в любом мрачном настроении. — Верно, солнышко! — Томми отступает, когда Сирена подходит к нему. Действие явно не нравится герою, его рот опускается. — Почему ты пытаешься сбежать? — Зачем? Вы все, блядь, отстой! — Красный, — предупреждает его Кровавый Бог. — Не усложняй это для всех. — Усложнять? Это вы, ребята, блядь, не можете оставить меня в покое, — визжит Томми, чувствуя злость и усталость, такую, такую усталость. — Я никогда не хотел ничего делать ни с кем из вас. Вы все монстры. — Достаточно. Томми уклоняется от приближающейся руки, затем достает кинжал, спрятанный в толстовке, срезает полоску кожи на предплечье Бога Крови и отступает, пока между ними не остается приличное расстояние. — Отвали на хрен. — Сколько кинжалов у этого ребенка? — Раздраженно спрашивает Кровавый Бог, осматривая свою рану. Сирена кашляет в его руку. — Возможно, это моя вина. — Если кто-нибудь из вас, ублюдки, подойдет ещё ближе, я тебя порежу, — рычит он, хватаясь за кинжал, как за спасательный круг. Ангел Смерти наклоняет голову. — Ты действительно думаешь, что сможешь сразиться с тремя героями кинжалом, приятель? — Если придется, — рявкает он, растягивая губы в зверином оскале. Крылатый герой глубоко вздыхает. — Ты знаешь, что делать. — Я сожалею об этом, солнышко, — говорит Сирен, уголки его рта опускаются вниз в знак сочувствия. Томми поспешно ищет Таббо, обнаруживая злодея все еще без сознания. — Спать. Это последнее, что он видит перед тем, как все погрузилось во тьму.   ***   Есть три важные вещи, которые Томми замечает, проснувшись. Сначала он ложится на самый мягкий матрас, на котором он спал спал, полный контраст с матрасом, который Таббо увидел на Ebay и купил за несколько баксов, он сильно скрипел, и Томми клянется, что матрас был сделан из бетона, судя по тому, насколько сильно из-за него у него были проблемы со спиной. Во-вторых, по утрам его не встречает ни аромат яичницы с беконом, ни громкий стук кастрюль и сковородок, потому что Таббо - самый громкий повар, а стены в их квартире тоньше бумаги. Тот факт, что все тихо, сильно беспокоит Томми. В-третьих, эти руки, обхватившие его талию, не принадлежали никому из его знакомых — они недостаточно мускулистые, чтобы принадлежать Таббо, и не тонкие, как проволока, как у Ранбу. Вместо этого они длинные, неуклюжие, несколько заостренные, источающие опасный элемент того, что они вполне способны причинить боль, и Томми уверен, что он видел эти руки раньше. Моргая, сознание постепенно возвращается, сонный туман в мозгу Томми рассеивается, когда он оглядывается через плечо, чтобы посмотреть на человека, спящего позади него. Это лицо он не видел, и в то же время, он. Мужчина не проснулся, спит с его руки змеились вокруг Томми, как ребенок держит бутылочку. Каштановые, пушистые волосы каскадом падают на брови, олицетворяя утреннюю прическу в постели. Томми смотрит несколько секунд. — Какого хрена! Он шевелится, пытается встать с кровати, но его бесцеремонно тянут назад, он прижимается половиной лица к груди мужчины, слыша его полусонное бормотание. — Ещё слишком рано, чувак. — Мне плевать на твой красивый сон, извращенец. Кто ты, черт возьми, такой? — Чудак едва открывает глаза. — Я уверен, ты достаточно умен, чтобы слодить один плюс один, солнышко. — Сирена? — Бинго, — говорит он, не обращая внимания на то, что он стоит лицом к лицу со злодеем. Как только Томми осознал это, он тут же дотронулся до собственного лица, его охватило беспокойство из-за того, что чего-то явно не хватает. Сирена замечает это и фыркает. — Тебе больше не нужно беспокоиться о секретных личностях. — Конечно, знаю, вы меня арестуете- — Нет, я не буду, — прерывает Сирена. — Боже, сколько раз мы должны давать понять, что ты нам небезразличен? Это включает в себя отказ от твоего ареста, милый. — Мы? — Да. Я, Техно и Фил. — Кто, черт возьми, эти люди? — Их настоящие имена, — говорит Сирена, — Также мое Уилбур — Уилбур? — Хмурое выражение на лбу Томми становится еще глубже, оно практически выгравировано на его лице. — Это дурацкое имя. Сирена — Уилбур смеется. — Странно, что именно так я и представлял, что ты скажешь? — Ты просто странный в целом. — Справедливо. Томми замирает. — Подожди. — Воспоминания о запекшейся крови, полном изнеможении и мучительном крике возвращаются к нему, как болезненная пощечина. — С Таб- Нюком все в порядке? — спрашивает он, на этот раз вырываясь из объятий Уилбура. — О черт, я совсем забыл, он, должно быть, ужасно волнуется... — Подожди секунду- — Это не может ждать! Чуваку отрубили руку, я должен убедиться, что с ним все в порядке! — Томми, пожалуйста, успокойся. — Использование его настоящего имени приводит к резкой паузе в болтовне Томми. Потрясенный, он поворачивает голову прямо к Уилбуру, который выглядит так, словно отчаянно хочет взорваться. — Откуда... откуда ты знаешь мое имя? — Мы... искали тебя по базе данных. — Вы- вы, ублюдки, — заикается Томми, ему не хватает слов, чтобы правильно выразить свое мнение. — Во-первых, вы разоблачаете меня без моего согласия. Значит, ты копаешься в моей личной жизни и ожидаешь, что я поверю, что я тебе небезразличен? Кто дал тебе право делать что-либо из этого? — Томс, — выдыхает Уилбур, массируя висок, — Я понимаю, что ты злишься. Твой гнев оправдан, и мы не будем тебя за это винить. У тебя есть полное право обвинять нас в этом. Но... Томми, ты не можешь уйти. Мы не позволим тебе. — Не позволите? — Это к лучшему. — К лучшему? Ты просто делаешь все, что тебе заблагорассудится, — кричит Томми и швыряет в него подушкой. Он поднимает шум, пинает и швыряет всяким дерьмом, которое попадает ему в руки. В какой-то момент Уилбур встает с кровати и пытается помешать Томми разгромить комнату. — Мне не следовало тебя спасать, придурок! — Томми, остановись. — По команде Томми неохотно подчиняется. Превратился в неподвижную статую. — Прости, — извиняющимся тоном говорит Уилбур, прижимая ладонь к его щеке. — Мы делаем это, потому что заботимся о тебе. — Что случилось? — Уилбур поворачивается на голос. — Фил, Томми только что проснулся. — Это объясняет шум, — лукаво отвечает новичок. В поле зрения Томми появляется мужчина с волосами до плеч, завязанными в маленький хвостик, одетый в изумрудный азиатский халат. — Привет, приятель. — Он слегка машет рукой. — Это Ангел, если ты не узнал — Честно говоря, мне насрать. — Он сумасшедший, — размышляет Фил, рассматривая Томми так, словно он сделал что-то забавное. — Хотя этого и следовало ожидать. Уилбур не находит это забавным. — Мне пришлось использовать свои силы, чтобы сдержать его. — Я это очень хорошо вижу, — отвечает Фил, осматривая хаос, который Томми устроил в спальне. — Ты немного смутьян, не так ли, Томми? — Не называй меня, блядь Томми, — выплевывает он. — Ты не заслужил произносить моё имя. Уилбур заметно вздрагивает от этого. Тем временем Фил дает менее эмоциональный ответ, предпочитая смотреть безучастно, хотя и слегка удивленный. — Уил, ты можешь освободить его прямо сейчас. Уилбур колеблется. — Не вызовет ли он еще один приступ гнева? — Я уверен, что он уже успокоился. — Это ни в малейшей степени не убеждает Уилбура, но подтверждает это. — Ты свободен двигаться. Восстановив свою автономность, Томми с облегчением вздыхает, расправляя плечи. Уилбур хмурится, желая вмешаться и обнять блондина, но ледяного взгляда голубых глаз достаточно, чтобы остановить более высокого мужчину от реализации этого желания. — Присоединяйся к Техно за столом, я сейчас подойду, — говорит Фил, кладя руку на плечо более высокого мужчины. Томми понял, что жест выглядит отеческим. Бросив последний обеспокоенный взгляд, Уилбур уходит, а Томми остается неподвижно стоять в бодрствующем присутствии Ангела Смерти. Томми нарушает долгое, удушающее молчание, приподнимая бровь. — Ну и что? — нетерпеливо спрашивает он. — Ты собираешься что-нибудь сказать или ты, наконец, пришел в себя и отпустил меня? — Хорошая попытка, — говорит Фил, улыбаясь. — Но мы уже приняли решение. Ты наш, Томми. Тебе лучше привыкнуть к этому сейчас, когда ты живешь с нами. — Это был твой план с самого начала, — говорит Томми, — Запереть меня, пока я не поддамся твоим иллюзиям и не заставлю тебя поверить, что ты моя семья. — Вовсе нет, — отвечает он, — Честно говоря, мы надеялись перевоспитать тебя, чтобы ты перешёл на другую сторону. Или, по крайней мере, сблизиться с тобой настолько, чтобы ты решил жить с нами. Но, увы, мы не ожидали, что вмешаются внешние силы. Так что, если убедить тебя не сработало, мы выбрали практический подход. — Ты имеешь в виду мое похищение, — сухо говорит Томми. — Если ты так это видишь. — Итак, я застрял здесь, — бормочет Томми и садится на кровать, уперев кулаки в бедра. Они крепко сжаты, бледные и дрожащие. — Надолго? — Столько, сколько потребуется, чтобы ты успокоился, приятель. — Справа от него место занимает груз, но он не утруждает себя поворотом головы от того места, где его глаза были прикованы к полу. Костяшками пальцев он проводит по скуле, заправляя выбившийся локон за ухо. Томми подавленно замечает, насколько любовно-семейный это жест. По своей природе это нисколько не отличается от того, что Фил сделал с Уилбуром ранее. Фил нежно притягивает Томми ближе, пока не утыкается носом в шею взрослому мужчины. Рука ложится ему на талию, и Томми теперь понимает истоки непрекращающейся привязчивости Уилбура. — О, малыш, — напевает Фил. — Плакать нормально. Выпусти эмоции. Томми даже не замечает, что это происходит. Услышав упоминание Фила, он слишком остро ощущает мокрые, спутанные полосы на своих щеках. — О. — Он позволяет Филу обнять его. Слишком истощен физически и морально, чтобы вырваться из рук мужчины. — Не присоединитесь ли ты к нам за завтраком? — Томми качает головой. — Ладно, — говорит Фил, проводя рукой по волосам. — Я уверен, ты все еще устал после вчерашнего. Отдохни столько времени, сколько тебе нужно. Я и твои братья будем ждать тебя снаружи. Томми насмехается над братьями, но не утруждает себя отрицанием этого. В любом случае это было бы бессмысленно. — ... И Нюк? — он решается упомянуть. — Он... Ты- — Мы его не арестовывали. — Томми закрывает глаза. Слава богам. — Что ты сделал? — Мы передали его Джестеру. Он позаботится о нем, хотя не подозревай, что он приедет за тобой. Мы дали понять Джестеру, чтобы он не сообщал о твоем местонахождении. Томми издает звук, который больше похож не на смех, а на сдавленное рыдание. — Вы придурки. Фил посмеивается, снисходительно поглаживая себя по голове. — Да, да, продолжай ненавидеть нас. Мы все еще будем здесь.   ***   — Пытаешься сбежать? — Томми вздрагивает, поворачивается на источник голоса и обнаруживает Кровавого Бога, скорчившегося между окнами. Он грациозно приземляется на ноги, черные ботинки слегка стукаются о мраморный пол кухни. — На выходе есть замок для отпечатков пальцев. У нас по всему заднему и переднему дворам установлены скрытые камеры, — говорит Кровавый Бог. — Лучше сдавайся сейчас, Тесей. Тесей - старое-престарое имя. Слышать его снова спустя годы кажется Томми чужим. — Тесей? — он повторяет с отвращением. — Твое старое официальное имя произошло от греческого героя Тесея. — Именно поэтому его и ненавижу, — ворчит Томми и хватает стакан воды. Допивает его за считанные секунды. — Также я не пытался сбежать. Мне, блядь, нужно было в туалет, иначе я бы помочился на кровать. — Он делает паузу. — Вообще-то, это может быть идеей. — Не надо, — устало говорит Кровавый Бог. — На этой неделе я отвечаю за стирку. — Тогда хреново быть тобой, Техно, — говорит Томми, прежде чем нахмуриться. — Техно - это твое имя, верно? Потому что, если это не так, то было бы чертовски неловко. — Да все правильно. — Техно расстегивает пряжку своей маски и кладет ее на стойку. — Я могу называть тебя Томми, если тебе не нравится Тесей. — Делай, что хочешь, — говорит Томми, слегка растерянный внезапным появлением лица Техно, потому что, черт возьми, этот мужчина странно симпатичный. У него мягкое, элегантно очерченное лицо, его внешность идеально подходит для роли в исторически королевском фильме. Сопоставление его мускулистого торса и того факта, что его бицепсы больше головы Томми. — Не похоже, что тебя вообще волнует, чего я хочу. Техно делает паузу. — Мы заботимся о том, чего ты хочешь, Томми. — Тогда отпусти меня. — Нет. — Видишь? — Томми рычит. — По-моему, это определенно не выглядит заботой. — Ты ребенок, — рычит Техно. — Ты не знаешь, чего хочешь. Если бы мы не пришли спасти тебя, Дрим забрал бы тебя и превратил в безмозглый инструмент. — Да, но вы все равно заперли меня. Вы не так уж сильно отличаешься от Дрима. — Не испытывай меня, — выдавливает он, и его глаза почти светятся в залитой лунным светом комнате. — Мы делаем это, чтобы защитить тебя. Если мы тебя отпустим, ты вернешься к работе, которая может тебя убить... — По-моему, ты кажешься лицемерным. Разве ты не пытался завербовать меня в качестве героя? Насколько это менее опасно по сравнению с тем, чтобы быть злодеем- — Техно нависает над Томми, наклоняясь, пока их глаза не оказываются на одном уровне. — Мы хотели нанять тебя в качестве целителя Ассоциации героев. Все еще герой, но не на поле боя. — Итак, по сути, тот же инструмент. — Дело не только в этом, — говорит Техно, его тон становится мягче, — Мы должны были остановить тебя от дальнейшего продвижения по пути злодея. У всех нас был и до сих пор есть — страх, что однажды другой герой схватит тебя, предаст гласности и упечет за решетку. Если бы этот день настал, мы не уверены, смогли бы мы что-нибудь сделать, чтобы спасти тебя. — Его глаза темнеют. — Или, что хуже всего, герои убьет тебя. У Томми перехватывает горло. — Ты видишь? — Спрашивает Техно, прижимая ладонь к щеке. — Ты должен понять, это все для тебя. Стремление Томми спорить, кричать и проклинать его похитители покидают его тело. Глубоко внутри он вроде как понимает, к чему они клонят. — Я все еще ненавижу героев, — признается он. — Я все еще ненавижу всех вас. — Почему? Он усмехается. — За вычетом гребаной очевидности, когда вы, ребята, без колебаний убиваете нас? Я- — сглотнув, Томми не уверен, хочет ли он сказать. — У меня был отец. Он- он не был моим настоящим отцом, мои настоящие родители были кучкой придурков, и он приютил меня, когда они умерли. Он был... — он прикусывает губу. — Он был злодеем. И он был убит одним из ваших. Рука на его щеке напрягается.  — Мой папа спас меня, — говорит он, не обращая внимания на слезы, наполняющие его глаза, — Я был причиной, по которой его поймали. Он даже сдался им, но им... им было наплевать на это, и они убили его. Они все равно убили его, — гневно заканчивает Томми это заявление. Ярость. Прежде чем это чувство исчезнет, и он останется опустошенным. — Теперь ты понимаешь. Я не хочу быть героем и их ненавижу. — Тесей, — говорит Техно с глубоким сожалением. — Я сочувствую. — Неважно, — бормочет Томми. — Это в прошлом. Напряжение быстро становится неловким. К Томми возвращается самообладание, он прочищает горло. Он стряхивает прикосновение Техно, выпрямляет спину, чтобы встать немного выше. — Итак... Где ты был? Я предполагаю, что это как-то связано с героическими вещами. — Героические штучки? — Переспрашивает Техно. — Я ошибаюсь? Техно делает паузу. — Хочешь правду? — Что это за вопрос, — хмурится он, скрещивая руки на груди. — Хотел бы я знать правду? Да, да, я бы хотел знать правду. Я спрашивал тебя, не так ли? — Я хотел убедиться, что ты справишься с этим. Томми прищуривает глаза. — Что ты сделал. — Нанес кое-кому визит. Он чувствует, как раздраженно дергается мышца на его лице. — Кому? Вместо ответа на свой вопрос Техно опускает руку в карман своих средневековых штанов, затем подбрасывает что-то в воздух. — Лови. Томми ловит его. Разводит ладонь, чтобы посмотреть. Палец. Ледяной озноб пробегает по его спине. Он с усилием отрывает взгляд от человеческого пальца, прежде чем его действительно может стошнить. — Где- кому он принадлежит? Техно встречает его взгляд. Беспощадный. — Я думаю, ты знаешь. Он отстраненно вспоминает ответ на слова Уилбура, и тогда все становится ясно щелчок. Честно. По-настоящему. Искренне. Черт. Герои.